Кровавая луна (ЛП) - Несбё Ю - Страница 61

Хелена попыталась закричать, но хватка снова усилилась.

Она поднесла пальцы к горлу и поняла, что это было.

Ошейник.

Он пристегнул к её шее собачий ошейник, позволил ей убежать, вытянуть поводок из рулетки, спокойно ожидая, пока она не достигнет границы своих пятидесяти метров свободы.

Шагов уже не было слышно, когда её пальцы нащупали застёжку. Она сжала её и освободилась от ошейника. Ей не хватило времени подняться на ноги, её снова повалили на гравий.

Его обнажённое тело казалось мерцающе белым, когда он стоял над ней в темноте, поставив одну ногу ей на грудь. Хелена уставилась на то, что он держал в правой руке. В темноте тускло блестел металл. Это был нож. Большой нож. И всё же она не была напугана. По крайней мере, ей было не так страшно, как тогда, когда она задержала дыхание в машине. Дело было не в том, что она не боялась умереть, а в том, что её похоть была сильнее страха. Она просто не могла объяснить это по-другому.

Он присел на корточки, приставил лезвие к её горлу, наклонился вперёд и прошептал ей на ухо:

— Закричишь, сразу зарежу. Кивни, если поняла.

Она молча кивнула. Он откинулся назад, всё ещё сидя на корточках. И она по-прежнему чувствовала холодную сталь на своей шее.

— Мне жаль, Хелена, — в его голосе звучали слёзы. — Это несправедливо, что ты должна умереть. Ты не виновата, не ты моя цель. Тебе просто ужасно не повезло быть необходимым орудием.

Она закашлялась.

— Не... Необходимым для чего?

— Чтобы унизить и уничтожить Маркуса Рё.

— Потому что он...

— Да, потому что он трахал меня. А когда он этого не делал, мне приходилось сосать его уродливый грёбаный член на ужин и завтрак, а иногда и на обед. Ты можешь это понять, Хелена? Разница в том, что в моём случае не было никаких поощрений. Не считая велосипеда в тот единственный раз. И того, что он, конечно, оставался с моей матерью. Ужасно, не так ли? Я боялся, что он бросит нас. Не знаю, я или моя мать стали слишком стары для него, но он ушёл от нас к более молодой женщине с маленьким сыном. Всё это было задолго до тебя, так что я не думаю, что ты знаешь об этом.

Хелена покачала головой. Она могла видеть себя со стороны, лежащую обнажённой и замерзающую на гравийной дорожке с ножом у горла. Она чувствовала, как камни впиваются в её кожу. Она не видела выхода, возможно, именно сейчас пришёл конец её жизни. И всё же она хотела быть здесь, всё же она хотела его. Неужели она сошла с ума?

— Моя мать впала в депрессию, — сказал он дрожащим голосом, и она увидела, что теперь ему тоже стало очень холодно. — Только когда она снова пришла в себя, у неё нашлись силы сделать то, что она столько раз обещала мне, когда была пьяна. Она покончила с собой и пыталась отнять мою жизнь. Пожарная команда квалифицировала это как несчастный случай из-за курения в кровати. Ни я, ни её брат, дядя Фредрик, не видели причин сообщать им или страховой компании, что она не курила, что найденная ими пачка сигарет принадлежала Маркусу Рё.

Он замолчал. Что-то тёплое коснулось её груди. Слеза.

— Ты собираешься убить меня прямо сейчас? — спросила она.

Он прерывисто вздохнул.

— Как я уже сказал, мне жаль, но жизненный цикл паразитов должен быть завершён. Чтобы они могли размножаться, понимаешь. Мне понадобятся новые, свеженькие паразиты, когда нужно будет заразить новую особь. Ты понимаешь?

Хелена покачала головой. Она хотела погладить его по щеке, ей казалось, что она испытала экстаз, любовь была всеобъемлющей. Но это была не любовь, это была похоть, она просто была чертовски возбуждена.

— И, конечно, есть преимущество в том, что мёртвые ничего не рассказывают, — сказал он.

— Конечно, — сказала она. Она дышала всё тяжелее. Как будто она знала, что это её последние вздохи.

— Но скажи мне, Хелена, пока мы занимались сексом, ты хоть ненадолго почувствовала себя любимой?

— Я не знаю, — сказала она, устало улыбаясь. — Да, я так думаю.

— Хорошо, — сказал он, беря её руку своей свободной от ножа рукой. Сжимая её. — Я хотел дать тебе это как подарок перед тем, как ты умрёшь. Потому что это единственное, что имеет значение, не так ли? Чувствовать себя любимым?

— Может быть, — прошептала она, закрывая глаза.

— Помни об этом, Хелена. Скажи это себе: «Я любима».

Прим посмотрел на неё сверху вниз. Увидел, как шевелятся её губы, формируя слова. «Я любима». Затем он поднял нож, направил остриё к её сонной артерии, наклонился вперёд, навалившись на неё всем своим весом, и позволил лезвию погрузиться внутрь. Тёплая струйка крови на его ледяной коже заставила его содрогнуться от восторга и ужаса.

Он крепко держался за рукоятку ножа. Дрожание тела дало ему понять, что жизнь покидает её. Кровь брызнула в третий раз и начала течь. Через несколько секунд нож подсказал ему, что Хелена Рё мертва.

Он вытащил нож и сел на землю рядом с ней. Вытер слёзы. Он дрожал от холода, страха и угасающего напряжения. Легче не становилось, становилось только хуже. Это были невинные люди. А виновный был жив. С ним всё было бы совершенно иначе. Лишить жизни Маркуса Рё было бы радостью. Но сначала ублюдок будет так сильно страдать, что смерть придёт как избавление.

Прим почувствовал что-то на своей коже. Небольшой дождь. Он поднял глаза. Чёрное небо. Сегодня вечером по прогнозу погоды ожидался сильный дождь. Он смоет большую часть следов, но ему всё ещё предстояло поработать. Он посмотрел на свои часы, которые были единственной вещью, которую он не снял. Половина десятого. Если он хорошо поработает, то сможет вернуться в центр города к половине одиннадцатого.

Суббота

Tapetum lucidum

До полуночи оставался час, и мокрые дорожки блестели под светом фонарей в Парке Королевского дворца.

Харри был в состоянии приятного онемения, а реальность вокруг была соответствующим образом искажена. Словом, он был в той сладкой точке опьянения, когда ещё сознавал обман, но всё же не чувствовал душевной боли. Они с Александрой шли по парку. Лица идущих навстречу проплывали мимо. Чтобы поддержать его, она положила его руку себе на плечо, а своей обняла его за талию. Она всё ещё злилась.

— Одно дело — отказаться обслуживать нас, — прошипела она.

— Отказаться обслуживать меня, — сказал Харри, его дикция была значительно твёрже походки.

— Другое дело — вышвырнуть нас.

— Вышвырнуть меня, — сказал Харри. — Я заметил, что бармены не любят, когда клиенты засыпают, положив голову на стойку.

— Не важно. Всё дело в том, каким образом они это сделали.

— Бывает гораздо хуже, Александра. Поверь мне.

— Ах, да?

— Угу. Это был один из самых тактичных методов, которыми меня вышвыривали. Я думаю, он мог бы пробраться в мой список пяти самых приятных вышвыриваний.

Она рассмеялась, прижавшись головой к его груди. В результате Харри свернул с дорожки на королевскую лужайку, где пожилой мужчина, державший на поводке свою собаку, пока та справляла нужду, неодобрительно уставился на них.

Она вернула Харри на ровный киль.

— Давай остановимся в «Лорри» и выпьем кофе, — предложила она.

— И пиво, — сказал Харри.

— Кофе. Если только ты не хочешь, чтобы тебя снова выбросили на улицу.

Харри обдумал это.

— Хорошо.

«Лорри» был переполнен, но они нашли места рядом с двумя франкоговорящими мужчинами в третьей кабинке слева от входной двери, и им подали большие чашки горячего кофе.

— Они обсуждают убийства, — прошептала Александра.

— Нет, — сказал Харри, — они говорят о гражданской войне в Испании.

В полночь, напившись кофе и чуть протрезвев, они покинули «Лорри».

— Ко мне или к тебе? — спросила Александра.

— А есть другие альтернативы?

— Нет, — сказала она. — Значит, ко мне. И мы прогуляемся. Свежий воздух.