Сага о бескрылых (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 49

— Пустое. Их, камнелобых, хоть как предупреждай.

— Может, пригодится нам шмонда с домом, — вздрагивая, выдохнул Укс.

— Как тебе и Логосу-созидателю угодно, –промурлыкала оборотень.

Хозяин застонал…

…Взведен он был как арбалет, которых в здешних глухих местах не знают. Лоуд ублажила, напоила пивом, повторила несложную блудливость. Молодой, трудов-то, что тот же арбалет взвести…

Резались и кричали в Энэйском квартале, истошно визжали бабы, пожарища уже десятками бушевали. А на кладбище лишь ветерок травой шелестел, легкая гарь между камней витала, да наивный десятник от мужской сладости зубами скрежетал…

…Дремал. Лоуд лежала в удобном облике, рассеянно гадала, почему именно эта неяркая тетка так хозяину нравится. Боится он других, что ли? Вон и сейчас дротик локтем сквозь сон нащупал. Ладно, пусть боги к бескрылому снисходительны будут. В чем-то он прав: убивать уже не так весело. Пережрала смерти оборотень. Пусть хозяин живет, с ним веселее. Мальчишку бы прирезать — вон он, едва слышно грушу жует. Но какой смысл Белоспинного доставать? Пусть дышит грушеед, мешки таскает. Потом разберем, какой он крови, да что с ним делать.

…Теперь уже не визжала баба в стороне богатых Энэйских дворов, а хохотала пьяно и безумно. Пели непонятный гимн мужские голоса, скрипели, обваливаясь, горящие кровли, заслоняли алую луну буйными облаками искр. Донеслись многоголосые крики с другой стороны — видать, пришел час Олитовой улицы…

— Выспалась, пустоголовая? — мрачен был десятник, как небо от дыма черное. Понятно, даже мысли об утреннем мужском стеснении мудрый Логос-созидатель и допустить не может. Просто мрачен хозяин.

— Отдохнула, — согласилась Лоуд, кидая мальчишке не до конца обглоданный рыбий хвост. Пленник-носильщик объедками не брезговал, впрочем, остатки вчерашней снеди при утреннем свете сущими объедками и выглядели. Ну и ющец с ними, храмового брата никакой жратвой не напугаешь. — Так каков план, хозяин?

— Сначала друзей проведаем. Так честнее будет, — задумчиво сказал десятник. — Потом свежим воздухом подышим и придумаем, как из города убираться. Хозяйство-то у нас не маленькое, на горбу не утащишь.

— План хорош, да только сколько времени нам Логос даст? — засомневалась оборотень. — Слышишь ведь?

С рассветом крики не стихли. Утренний ветер прибил дым пожарищ к земле, и из-за завесы доносился вой: почти со всех сторон. Тоскливый, полный боли и злобы. Лоуд вспомнила о йиенах, что в иных землях обитают, но на всем мысу Края Мира, бедному дарками, как мирными, так и дикими, те трупоеды не водились. Люди в Хиссисе воют. Вернее, то безумие, что от отсутствия нэка к живым приходит.

— Интересно, какой план у Мудрейшего Аннисиса на сегодняшний день имелся? — буркнул десятник, взбалтывая в кувшине остаток пива.

— Наверное, у него примерно наш план и был? — предположила Лоуд. — Где-то хорошо припрятанный, прикопанный.

— Может и так… — Укс помолчал. — Знаешь, пустоголовая, а ведь придется нам с нэком решать.

— Но не сегодня.

Десятник кивнул.

Перебрались через знакомый забор. Укс прислушался:

— Дома, вроде. Пивом разлитым пахнет и разговаривают.

— Ругаются, — расслышала Лоуд.

— Лучше бы нам во дворе потолковать. Мне на просторе удобнее, — десятник схватил за плечо носильщика. — Ты, красавчик, позови-ка друзей моих.

Мальчишка отрицательно замотал головой. Рожа грязная, испуганная. Хотя одетым выглядит постарше, все равно сопля непригодная.

— Ты, подзоглотник, нам немого будешь кривлять? — удивился Укс.

— Ой, нехорошо, — огорчилась оборотень. — А вроде не совсем безмозглым казался.

Мальчишка открыл рот, начал отчаянно показывать на шею, тыкать пальцем в горло.

— Язык есть. Смысла нет, — ухмыльнулся десятник. — За дурную пантомиму руки обрывают. Иди и позови наших братьев. Или еще один зад просверлю, — острие дротика качнулось.

Мальчишка, оглядываясь, побрел к двери хибары.

— Что он такое показывал? — задумалась Лоуд. — Иглой вроде тыкал? Могут голосовое горло зашить?

— Нет у человека голосового горла, — уперся Укс.

— Но там же несколько дырок. Видно же когда режешь. Одна дырка для голоса.

Десятник фыркнул и оказался у стены, Лоуд поспешила следом…

Мальчишка, трусливо озираясь, помялся, что-то поднял у порога, и стукнул в кривую дверь Гиосового «дворца». Внутри заворчали, послышались шаги. Дверь распахнулась, выглянул Гиос с мечом наготове:

— Какого припёрка…

Мальчишка кинул в хрипящий мордос Гиоса огрызок яблока, отскочил. Гиос качнулся следом, чуть не упал с единственной ступеньки, увидел шагнувшего сбоку десятника.

— Ты…

Брызнула кровь — наконечник тичона оставил рядом с кадыком шпиона яркое отверстие. Укс, не дожидаясь когда упадет хозяин дома, нырнул в дверь. Лоуд отпихнула схватившегося за пробитое горло Гиоса, с ножами наготове запрыгнула в развалюху. Двое шпионов уже были мертвы, Грузчик стоял над третьим — штаб-брат Зинос, сидел и раскачиваясь от боли тупо смотрел на наконечник тичона. Оглушительно воняло разлитым пивом, мочой и чем-то горелым. Вокруг валялись миски, черепки и уцелевшие чашки.

— Нэк бодяжить пытались, — пояснил Укс и коротким точным ударом прикончил измученного штаб-брата.

— С нэком и клятва кончилась, а, хозяин? — спросила Лоуд, глядя на последнего шпиона из Храмовой команды — сознание парня на миг прояснилось, он попытался достать кинжал, потом пополз к двери, обгаженные штаны отвисали на заду.

— А ведь Гиос наверняка успел припрятать запасец, — сообразила оборотень.

— Он при них глотнуть не решался. Ожидал когда сдохнут.

Напарники наблюдали, как на четвереньках ползет к двери обреченный шпион. Лоуд стало жутко — что с человечком единственный день без эликсира сотворил⁈ Дарки, конечно, крепче телом и разумом, да и запас нэка пока имеется. Но ведь придет день…

Шпион дополз до двери — на пороге стоял мальчишка. Подождал пока человекообразное четвероногое приблизится, отпихнул босой пяткой нечесаную голову. Шпион упал, застонал, поджимая колени к груди.

— Мне постричься нужно, — задумчиво предположил Грузчик.

— Это нам доступно, — согласилась Лоуд и кинула мальчишке чужой нож: — Давай, красавчик, чикни ненужного.

— Нет, — Укс оказался у порога, пригвоздил лежащего шпиона к земляному полу.

— Почему «нет»? — с любопытством спросила оборотень.

— Наши храмовые братья людьми перестали быть, пусть легко умирают, — десятник обтер наконечник драгоценного дротика. — Эй, немой доедала, обувь себе найди, да еще раз вещички глянь. Уходить будем.

Десятник не жалея воды умывался, Лоуд смотрела ему в «расписную» спину:

— Значит, сопляк с нами идет?

— Пока да. Носильщик не помешает. Нам свободные руки нужны. Вечером мы с тобой с братьями распрощаемся. Если до вечера кто-то из Храмовых вообще доживет.

— Это понятно, — Лоуд погладила пальцем костяную рукоять ножа. — Непонятно, почему ты мальчишку пожалел. Он ведь не немой и видел достаточно.

— За сутки тут многие люди разное повидали. Хиссис другим стал и до нас ему дела нет. А доедала пригодится. Возражать будешь?

— Пока нет, — оборотень усмехнулась. — Доедалу «грушеедом» зови. Сопляк всю ночь огрызки жрал.

— Нам-то что? — равнодушно пожал плечами десятник. — Еды теперь надолго хватит.

[1]

Эйхин (искажен.) правильное эхин — часть дорической колонны.

Удивительным в тот день был город Хиссис. Пожары не утихали, вовсю пылал царский дворец, в полдень занялся Мемонский квартал. Рыскали среди дыма шайки и малые отряды вооруженных людей, старались не сталкиваться, выбивали двери уцелевших домов, поспешно выносили серебро и ценные вещи, хватали женщин помоложе, резали глотки тем, кто осмелился возражать. Валялись на улицах и в домах тысячи трупов, коптились в дыму, начинали смердеть. Издыхали под стенами, бродили обезумев, швыряясь серебром, раздирая на себе одежду и кожу, лишенные нэка Храмовые братья. Выли в черный дым, бросались в огонь. Не все, конечно. Имелся еще нэк. Говорили, что кто-то напал на Храмовый лагерь ночью, но полусотня штаб-братьев отбила нападение. Вроде не люди нападали, а демоны, но потом вернулись экипажи уцелевших кораблей, требовали нэка и резались со штабными еще кровавее. Встал отдельным лагерем у маяка отряд экипажей двух унир и полузатонувшей «Виты», те к себе никого не подпускали. Собирались они, вроде бы, нэк продавать, но потом передумали. Ходила по бухте, забитой дымящимися остовами кораблей, «Двуглазка» — хитроумный экипаж пытался среди углей отыскать уцелевшие бочонки эликсира.