Чиста пацанская сказка - аль Атоми Беркем - Страница 11

– Иди и сделай то, о чем договорился с Мертвыми, или то, что должен.

– Это разные вещи, Зашквар?

– Не знаю. Как ты пройдешь по Дром Баро отмеренные тебе шаги, не знает даже она. Иди, я устал сдерживать тебя, ты давишь.

– Я давлю?! - изумился Марат. - Это ты давишь на меня, Зашквар, так, что у меня едва по ляжкам не потекло, когда я стоял за дверью, да и сейчас я чувствую себя как после стакана спирта! И видишь ты меня насквозь - вон, и про вампира, и про мое поручение…

– Ничего я не вижу, человек! - хрипло засмеялся ракшас. - И едва отодвинул твою аджну-баха, когда ты подошел к дверям! Ты не слушаешь, когда тебе говорят - жужы рат, рувэскрэ ило! Ни один из известных мне Знающих не сможет "смотреть" тебя, человек… Туте ракшазэ якха.

– А как же ты узнал…

– Ничего я не узнал. Я лишь знал, что ты придешь, я узнал это еще до того, как первая изба встала на этом холме, вот так, человек… А про Мертвых и твой с ними договор - не о чем говорить. Я живу очень давно, ты не сможешь себе даже представить, сколько. Много имен назад меня называли и Годявир Шэро, и понять про тебя было совсем нетрудно: недавно в той стороне кто-то открывал и кормил кровью проклятую Шылалы Балвал, которой ты воняешь до сих пор. Достроить остальное - пустяки… Иди же.

– Прощай, Зашквар. Прими мою благодарность и уважение.

– Прощай, человек.

в которой герой сперва бездельничает, шляется по городу, прикидывается Промокашкой и пристает к мальчикам, а потом наконец-то перестает околачивать и работает.

Вымотанный получасовой беседой со старым ракшасом, Марат продрых до ранней обедни; да и встав, не сразу проснулся - пока не сошел вниз и не выпил криво сваренного, как заведено на Мусорскве, кофе. В кабаке было самое глухое время: ранний народ уже съел пироги да каши и свалил обтяпывать свои командировочные делишки, до обеда - как до Сяйны раком. Преодолев осторожность, Марат подозвал полового и пообещав "ежли тухлятину учую, в багно по плечи", заказал солянку и заячью спинку. Заранее отмазавшись, что шеф-повара пока нет, половой убежал.

Марат достал из-за пазухи ракшасов узелок и развязал. Разложив содержавшиеся в нем предметы, проверил, медленно водя над ними ладонью. Да, все как просил - вот Волчья голова, и сильная какая, аж пальцы покусывает; Иудино семя - хорошая штука: когда беседуешь с козлом, намеревающимся тебя вложить, у него на щеке начинает засос светиться. Его же Зеркало, носишь под рубахой промеж лопаток - и со спины тебя не видать. Ну, не то, чтоб совсем, но отводит - главное войти, и самая натасканная охрана за тобой носиться не станет. Обычные соглядатайские феньки, но лучшего, Магрибского качества - из пальцев мумий…Ого, из ногтевых фаланг, надо же. Ногтевые сильнее прочих многократно; и тех-то не найти, дрянью все вокруг банчат. Да, надо сказать, зыган не пожопился… Интересно, че он там про мою аджну-баха болтал, правда-нет ли? Блин, ежели правда, то эти симпатичные штучки я сам поновлять смогу. Классно бы. Ладно, сначало дельце изладим…

Марат удовлетворенно собрал артефакты и спрятал узелок за пазухой. Грех с таким обеспечением не сработать, да… Все равно, что если бы для исполнения заказанного человечка ядреный гриб тебе бы заказчик подогнал.

Оставалась самая простая, она же самая сложная часть - выход и внедрение, с их предварительной информационной подготовкой. Свистнув полового, испуганно затрясшего башкой - типа скоро уже, вот-вот сготовят! и успокоив - не о том, типа, речь, Марат зарядил его за деловой газетой - нельзя лажануться в базаре за торговые штучки.

…Так, биржа, ага, чем банчим-то… Масло, масло, масло… Одно масло… И все масляные дома - гляди-ка, одни йоббиты да эльфы в правлениях. Ну, это везде так; чем там еще край славен? Немножко воинского припасу… Хотя как "немножко" - вона че, перешибают ляпоту-то эльфам, перешибают. Чревато это дело, как не боятся… Так, по мануфактуре один сяньский да османский ввоз - самим лень, видать. Оба-на! Половина жрачки из-за бугра! Хотя… - Марат вспомнил виденную по дороге картину - океан грязи без дорог. - Не больно-то и удивительно… Перешел к финансовому разделу…Ну-ну. Дело Хавроди живет и крепнет… Конечно, той, времен Смуты, беззастенчивой вакханалии азарта уже нет - разве что оставленные для антуражу мелкие фармазонщики,…вон, глико-ся: Дурекс, спред пять пипсов, плечо до Луны… Без проскальзывания, надо же… Однако развлекались на старинный оркский манер немногие менялы - основная масса игроков и денег старательно возводила трубу, собирающую с рынка всю пенку и улетавшую куда-то туда. Вот так, именно "туда" - никто не мог конкретнее определить то место, где пропитывает собой землю оркская пенка, а потому базарить об этих абстракциях немного в падлу. В цене конкретика - подвел к трубе, та вдохнула; пока летит - откусываешь. Много откусил - молодец, мало - лошина березовый; лох - это "дырка" по йоббитски, дырка ты, значит… Вообще, финансовое наречие - как блатная музыка, не поймешь, где одно началось, а другое кончилось.

Прервавшись для приема сготовившейся пищи, Марат забил исфаханского и продолжил, уже пытаясь очертить круг возможных клиентов. Наконец, неопределенно хмыкнув, достал акинавца и высек из газетного листа колонку набранных петитом объяв.

– Эй, ряз-занския-я, счет давай! И ступай на улицу, извозчика смекни…

Седок попался хоть куда. Намотал изрядно, только по не очень хорошим местам - то шалман на Хырышавке, то мусарня в Брытееве, даже в известную всей Мусорскве нехорошую кофейню на Дверской заезжал. Один раз даже напугал - где-то в Шмарьинских переулках соскочил вдруг, да в проходняк! Но не успел извозчик толком расстроиться, как седок вернулся с каким-то маленьким узелком, сопровождаемый истошным визгом из подворотни. Влез, приказал в центр, где и расплатился не торгуясь.

На Шекельинке, в паре кварталов от Общака, с извозчика спрыгнул не больно характерный для этих чинных кварталов господин. Приземлившись с блатной присядочкой, господин радостно ухмыльнулся, словно вспомнив что-то хорошее, и тем же развинченым блатным переборчиком шуганул цокавшую по панели барышню. Барышня ойкнула и резво застучала по доскам панели, а господин гнусаво пропел:

Соба-ацка лаял-ла,

На дядю фр-раера!

Вертляво обернувшись, проводил барышню утрированно сальным взглядом, дернулся было закинуть за плечо отсутствующий шарф, но не нашел его и отчего-то расхохотался.

Жизнерадостно улыбаясь, господин взошел на крыльцо огромного доходного дома, сдающегося под конторы мелким финансовым домам, окатив хищным взглядом куривших на крыльце юных напомаженых брюкеров. Брюкеры машинально втянули головы в плечи и посторонились. Едва за господином захлопнулась дверь, и головы непонятно чем напуганных йоббитов начали возвращаться в исходное, как из двери высунулся тот же человек, и с озорной улыбкой приветливо обратился к брюкерам:

– Господа йоббиты! Вам кто-нибудь сегодня говорил, что вы очень симпатичные молодые люди?!

Ошарашенные брюкеры переглянулись и растерянно молчали, впав в некое подобие транса.

– А у братвы в палатках дедушки сморщеные отдуваются…- еще шире улыбаясь, пробормотал под нос человек непонятную фразу, подмигнул и скрылся.

Дверь уже зверски солидного, но пока не слишком большого меняльного дома "Шнырер, Стырер и Крысевич" распахнулась от бесцеремонного… слава Кул-Тху, хоть не пинка! - раздраженно набрала стервозности секретарша, длинная крашеная нежить из Лапландии, Карелии или еще откуда-то с севера, приготовившись заземлить нахала. В еще вибрирующих дверях показался…нифигассе… человек! А ниче, симпампоша, еще б не хмурился. Только вот ворот расстегнут, почему без крыла?… В изумлении выпучив глаза, человек воззрился на лярву, делая совершенно ничем не прикрытую стойку. Порозовевшая нежить аж проглотила отрепетированную осадку "вас ждут?", и судорожно вспоминала свое последнее отражение.