Адольф Гитлер (Том 1) - Фест Иоахим К. - Страница 69

• Предыдущая
• 69/81
• Следующая

Финансовая база партии составлялась, несомненно, из членских взносов, небольших пожертвований её рьяных сторонников, сумм, вырученных от продажи билетов на выступления Гитлера, и денег, собиравшихся во время митингов и исчислявшихся иной раз несколькими тысячами марок. Некоторые из её ранних приверженцев, как, например, погибший 9 ноября у «Фельдхеррнхалле» Оскар Кёрнер, владелец маленького магазина игрушек, буквально разорились на помощи партии, владельцы торговых и иных заведений помогали ей, продавая членам партии товары со скидкой, другие передавали партии драгоценности или предметы искусства, а её немолодые одинокие сторонницы, получавшие в угаре ночных митингов от выступлений Гитлера уже, казалось, навсегда заказанное им наслаждение, составляли завещания в пользу НСДАП. Богатые друзья, вроде Бехштайнов, Брукманов или «Путци» Ханфштенгля, помогали ей порою очень значительными суммами. Помимо взимания членских взносов партия находила также и другие пути использовать своих членов для пополнения партийной казны – выпускались не облагавшиеся налогом облигации, которые они должны были приобретать и распространять; согласно полицейскому расследованию, только в первой половине 1921 года было выпущено не менее 40. 000 таких облигаций по десять марок каждая.[382]

И всё-таки в первые годы своего существования партия постоянно нуждалась в деньгах и до середины 1921 года не могла себе позволить содержать собственного кассира; по свидетельству одного из членов партии, в тот период у расклейщиков плакатов порой даже не было средств на покупку клея, а осенью 1921 года Гитлеру пришлось по причине отсутствия финансов отказаться от проведения запланированного массового митинга в цирке «Кроне». Тяжёлое материальное положение смягчилось только летом 1922 года, когда партия благодаря своей лихорадочной активности стала все больше обращать на себя внимание. Начиная с этого времени, у неё устанавливаются и развиваются более интенсивные контакты с сетью покровителей и кредиторов, которые не были её прямыми сторонниками, а представляли состоятельные, напуганные угрозой коммунистической революции слои буржуазного общества. В организации отпора этой угрозе они поддерживали все способные к сопротивлению силы – от воинственных боевых организаций правого крыла до сектантских листков-еженедельников и самой немыслимой расцветки писак на злободневные темы, только бы у них был протестующий образ мыслей; и правильно будет, наверное, сказать, что они не столько хотели помочь Гитлеру выбиться наверх, сколько старались использовать эту наиболее энергичную силу против революции.

Установлению контактов с влиятельными и сильными в финансовом отношении кругами баварского общества Гитлер был обязан, помимо Дитриха Эккарта, прежде всего Максу Эрвину фон Шойбнер-Рихтеру и ещё, пожалуй, Людендорфу, получавшему, в свою очередь, от промышленников и крупных землевладельцев значительные средства, которые он по своему усмотрению распределял среди боевых организаций «фелькише». И в то время как Эрнст Рем добывал деньги, оружие и снаряжение, друг Дитриха Эккарта д-р Эмиль Ганссер установил контакт с экономической элитой вне Баварии, которая объединялась в «Национальном клубе» и перед которой Гитлер впервые получил возможность изложить свои планы в 1922 году. Его крупными спонсорами стали паровозный фабрикант Борзиг, Фриц Тиссен из Объединения сталелитейных заводов, тайный советник Кирдорф, заводы «Даймлер» и Баварский союз промышленников. Помимо того партии, столь успешно заявлявшей о себе, оказывали материальную поддержку ещё и чехословацкие, скандинавские и в первую очередь швейцарские финансовые круги. Осенью 1923 года Гитлер съездил в Цюрих и вернулся оттуда, как говорили, «с сундуком, набитым швейцарскими франками и долларовыми купюрами»[383]. Да и слывший тёмной лошадкой, богатый на выдумки Курт В. Людеке тоже добывал из до сего времени так и не выясненных, очевидно, иностранных источников немалые средства – он финансировал, к примеру, «собственный» отряд СА, насчитывавший в итоге более пятидесяти человек; вспомоществования поступали из Венгрии, а также от русских и прибалтийских эмигрантских кругов, и некоторые партийные функционеры, в том числе штабс-фельдфебель командования СА Юлиус Шрекк, ставший потом личным шофёром Гитлера, или же капитан-лейтенант Хофман, бывший одно время начальником штаба СА, получали во время инфляции оклады в валюте. И даже бордель, организованный по инициативе Шойбнер-Рихтера одним отставным офицером на берлинской Тауэнтциенштрассе, служил национальному делу и переводил свои доходы в адрес штаб-квартиры партии в Мюнхене.[384]

Побудительные причины, по которым оказывалась поддержка партии, были столь же различными, как и источники финансирования. Правильно, конечно, утверждение, что все спектакли, устраивавшиеся Гитлером начиная с лета 1922 года, были бы без этого просто невозможны, но верно так же и то, что неудержимо шедший в гору демагог, впервые переживавший после стольких лет одинокого прозябания и отдалённости от людей упоительное чувство своей неотразимости, без каких бы то ни было сковывающих обязательств за материальную помощь. Антикапиталистическая аффектация национал-социализма никогда не воспринималась по-настоящему всерьёз ревнивым духом времени левого толка, поскольку она так и оставалась неопределённой и лишённой всякого обоснования и на деле даже в своём протесте против ростовщиков, спекулянтов и универмагов не поднималась, собственно говоря, выше взглядов мелких домовладельцев и лавочников. Однако то обстоятельство, что на поверку у неё не было никакого инструментария, который бы превращал этот гром в молнию, скорее играло как раз на руку правдоподобности её возмущения, даже если объектом последнего была мораль, а не материальные основы имущих классов. Рекламный эффект иррационализма, присущего движению, очень убедительно был выражен одним из ранних ораторов партии, который, обращаясь к отчаявшимся, волнующимся массам, восклицал: «Потерпите ещё совсем немного! Но когда мы призовём вас, то пощадите сберегательные кассы, потому что там лежат наши пролетарские сэкономленные пфенниги, а идите на штурм крупных банков и разожгите огромный костёр! И повесьте на трамвайных дугах чёрных и белых жидов!»

Подобного рода излияниями, преисполненными подобного же рода эмоциями, на этом мрачном фоне инфляции и нищеты масс, своими постоянно повторяющимися масштабными обличениями лживости капитализма Гитлер мобилизует немало сторонников – и это вопреки всем капиталистическим ассигнованиям. Управляющий делами партии Макс Аман, давая показания мюнхенской полиции после попытки путча в ноябре 1923 года, будет утверждать, что заимодавцам Гитлер «вместо расписки давал программу партии»[385], и, несмотря на все сомнения в целом, можно исходить из того, что добиться от него чего-то, кроме тактических уступок, было невозможно, как и вообще невозможно представить совместимость черт коррумпированности со своеобычным портретом этого человека, ибо это было бы недооценкой его косности, его возросшей к этому времени самоуверенности и мощи его маниакальных представлений.

Успешно выдержанная в конце января проба сил с государственной властью поставила национал-социалистов во главе всех праворадикальных групп в Баварии. Прокатилась волна собраний, демонстраций и парадов, на которых они вели себя ещё более шумно и самоуверенно, нежели прежде. Слухи о путче, планы переворота переполняли политическую арену, и самые разные настроения, обильно питаемые страстными лозунгами фюрера НСДАП, выливались в ожидание, что вот-вот наступит общее изменение ситуации – не какой-то, как сформулировал Гитлер, «легкомысленный путч», а «всеобщая расправа совершенно неслыханного рода». Рука об руку с этим разворачивалась и усиленная пропаганда культа фюрера, в ходе которой он внедрял опыт последних недель, ибо они научили его тому, что и неожиданные, провокационные решения могут иметь успех, если они в достаточной степени защищены нимбом непогрешимого фюрера. Теперь уже утверждается, что в лице Гитлера «у всех перед глазами встаёт свет идеи всего движения» и что он является сегодня «авторитетным вождём новой народной Германии», а «мы следуем за ним туда, куда он хочет». Такое только сейчас ставшее обретать культовые формы восхваление фюрера достигло своего апогея во второй половине апреля в связи с днём рождения Гитлера. Альфред Розенберг воспевает в «Фелькишер беобахтер» «мистическое звучание» фамилии Гитлер, в цирке «Кроне» собираются все главари партии, представители национальных союзы, а также девять тысяч его сторонников на торжественный митинг, где организуется сбор средств в «фонд Гитлера» на финансирование борьбы движения, и Герман Эссер называет его в своей приветственной речи человеком, перед которым «ныне начинает отступать ночь».[386]

• Предыдущая
• 69/81
• Следующая