Венгерская вода - Зацаринный Сергей - Страница 22

Вот и тогда, стоя на крутой палубе большого корабля, уходившего к неведомым берегам далекого Крыма, я смотрел на строгую прямую фигуру монаха, поднявшего руку в прощальном приветствии, на высокие башни и стены, купол Святой Софии и крыши дворцов, освещенные восходящим солнцем, и понимал, что буду всю жизнь скучать по этому городу.

Когда мы проходили мимо кораблика Саввы, стоявшего у самого выхода из залива, торговец тайнами тоже помахал нам с кормы на прощание. Больше месяца тесная каюта на этом суденышке была для меня домом и крепостью, где я чувствовал себя в безопасности. Даже за время пребывания в Константинополе мы не стали перебираться на берег, довольствуясь немудреным корабельным житьем и похлебкой из свежей рыбы, которую покупали прямо из подплывающих по утрам лодок.

Памятуя о приключившихся со мной после употребления константинопольских яств неприятностей, я избегал городских харчевен.

Пытался я выведать у Мисаила и загадку чудодейственного зелья, которым он излечил мою нежданную хворь. Как истинный алхимик, он отвечал уклончиво и только напустил тумана:

– Это некая субстанция, которая обладает свойством выделять и поглощать субстанции из других веществ. Франки именуют ее по-латыни «спирит», что означает «дух». Арабы – «алькоголь», по названию сильно измельченного порошка, размолотого до такой степени, что он теряет свою первоначальную форму и обретает свойства мази. Это очень сильное средство, которое позволяет извлекать сокрытые свойства из многих веществ и сохранять их долгое время. Но, как и любое сильное средство, требует большой осторожности в применении. В этой бутылочке выделено и сохранено действие нескольких лекарственных препаратов.

Мне сразу вспомнилось странное чувство опьянения и блаженства после приема зелья, и я подумал, что с его применением действительно нужно быть осторожным.

После разговора со старым греком с рынка благовоний я совершенно успокоился и избавился от преследовавшего меня все это время чувства опасности. Завет далекого мудреца Оккама, про которого рассказывал Мисаил, сразу нашел отклик в моей душе. Действительно, зачем выдумывать?

Оказавшись в царстве Джанибека, Омар решил добраться до краев, где добывают мускус и бобровую струю. Денег у него с собой не было, их он должен был получить только в Египте, когда с ним рассчитаются работорговцы. Не с пустыми же руками ему ехать туда, где он рассчитывал приобрести очень выгодный товар? Вот он и занял денег. Рассчитываться по заемному письму с самого начала предполагал в Египте, потому и составил его сразу на арабском языке. Ну, а письма деду не прислал, потому что рассчитывал вернуться до того, как кредиторы доберутся до Египта. Видимо, зима спутала его планы.

Эти мысли вселяли в меня уверенность и добавляли бодрости. Я и думать забыл про сугдейского купца Авахава и про письмо, отправленное генуэзцам в Лимасоле капитаном нашего корабля. Мне уже казалось совсем очевидным, что в Крыму я встречу самого Омара, вернувшегося из Страны Мрака и собирающегося в обратный путь.

Рыжебородый знакомец Киприана вскоре должен был поехать с посланием к русскому митрополиту Алексию. Путь его до Москвы лежал как раз через Тану, куда направлялись и мы. Лучшего попутчика просто невозможно было сыскать. Греки плыли на большом корабле, принадлежавшем подданному императора ромеев. Он шел под парусами прямо через море, вдали от опасных берегов, служивших пристанищем для морских разбойников. Кроме того, помимо команды на его борту находилась довольно многочисленная вооруженная стража, набранная по большей части из суровых черкесов.

Такие корабли обычно везли в своих бездонных трюмах зерно из плодородных северных степей, которое свозилось в Тану со всей ближней и дальней округи. Кроме того, на них были просторные и удобные каюты, одну из которых мы и заняли.

Пока шли сборы посланника, мы, в ожидании отправления, каждый день сходили на берег и бродили по улицам Константинополя. По правде сказать, мне больше нравится название Царьград, которое любил Савва, бывший нашим неизменным спутником и проводником. Он имел кучу знакомцев в самых неожиданных местах, знал бесчисленное множество историй и всегда оставался практичным человеком, неизменно думающим о деле.

Он даже предлагал тайком вскрыть и прочитать письмо к меняле в Тане, которое передал деду его каирский кредитор:

– Сделаем все чисто, комар носа не подточит, – уверял Савва. – Распечатаем и запечатаем все, как было. Вдруг там указание отправить вас на дно с камнем на шее?

На возражение Мисаила, что меняла тоже не дурак и наверняка предвидел, что его письмо могут вскрыть по дороге, а то и в Каире, после чего передать его прямо в руки тамошнему судье вместе с автором, купец ухмылялся:

– А тайнопись на что? Или особые невидимые чернила?

Но я уже совершенно уверовал в ту версию, которая нравилась мне больше всего. Правда, совету выпросить через Киприана охранную грамоту от патриарха я все-таки внял.

– Это в наших краях от такой грамоты, почитай, проку нет, – одобрил это решение Савва, – а вот в царстве Джанибека, как говорят знающие люди, вас будут считать людьми церкви и вы будете находиться под особой защитой.

В ожидании отплытия мы целыми днями слонялись по улицам огромного прекрасного города, созерцая его диковины. Как рассказывал Савва, величие Царьграда рухнуло после того, как полтора столетия назад его захватили франки, которые направлялись на освобождение Гроба Господня, но кровавым битвам в знойных пустынях с бесстрашными мусульманскими воинами предпочли легкую добычу в виде единоверцев-христиан, давно позабывших, в какой руке держать меч.

– В Царьграде тогда было раз в тридцать больше народа, чем в войске франков, приплывшем под его стены. Но, как говорится: «Людей много, да мужей мало». Город подвергся неслыханному разграблению, а его жители – избиению. Сама империя после этого стала латинскою. Подмога пришла, откуда не ждали. Уже через год православные болгары, у которых с мужами было все в порядке, разбили в пух и прах привыкших к легким победам франков и убили их новоявленного императора. А через полвека и сами греки сумели вернуть себе Константинополь.

Савва показал нам Золотые ворота, через которые в освобожденный от латинян город въехал возвратившийся басилевс. Теперь подступы к ним защищали несколько огромных башен, указав на которые наш проводник неодобрительно произнес:

– Это уже нынешний император построил. Палеолог. Спешил от своего соперника укрепиться – Кантакузина. Два Иоанна – Пятый и Шестой. У них много лет свара была не на жизнь, а на смерть. Кого только они не привели себе на помощь! Выиграли в конечном счете иноверцы-турки. А смута все продолжается. Только вместо Кантакузина-старшего теперь его сын Матфей. Вот эти башни и возвели. Только недоброе дело недобро и делается. Для этого разобрали несколько церквей. Из полученного камня и строили. Забыли, что не будет стоять воздвигнутое на неправде.

Мне сразу вспомнилось твердое убеждение Саввы, что причиной всех неудач Кантакузина были церковные деньги, собранные на ремонт Святой Софии, которые тот пустил на свои нужды.

Случившийся при разговоре Киприан лишь грустно улыбался:

– В Писании сказано: «Может ли устоять царство, если оно разделится?» Раздоры среди греков привели тогда сюда рыцарей. Сейчас эти же раздоры привели турок. Мать Палеолога Анна Савойская, да и он сам, стоят за подчинение папе, Кантакузину казалось, что турки будут меньшим злом. А ведь если бы греки не грызлись между собой и объединились с православными братьями, то нам никто бы не был страшен.

Киприан – болгарин. А Савва – серб. Нынешний король Стефан именует себя императором сербов и греков. «Мое отечество – Царствие Небесное», – говорит учитель Киприана. Кому из земных повелителей они оба служат? Не втягиваюсь ли и я, ненароком, в эту чужую мне игру? Такие игры часто бывают очень запутаны и заходят слишком далеко.

Киприан рассказывал, что последний латинский император Константинополя Балдуин де Куртене бежал за море и до конца жизни пытался вернуть себе престол. После смерти оставил свой титул сыну Филиппу, от которого он перешел к дочери Екатерине. Та вышла замуж за брата французского короля. Титул латинского императора и по сей день в цене в закатных странах. Не так давно в Неаполе умерла его обладательница Екатерина де Валуа-Куртене.