Дракон из сумрака - Жнец Анна - Страница 3

Хотя они и без того были опозорены. Куда уж больше?

— Кого ты выберешь?

Я совсем забыла о Мериде и, когда ее голос раздался над ухом, едва не вздрогнула от неожиданности.

Каждый из пленников поражал особой изысканной красотой, но первый мужчина, к которому я подошла, почему-то больше всех запал в душу. Мне нравились его высокие, выраженные скулы и тень, что они отбрасывали на щеки. Меня заводил его острый взгляд, а еще — плескавшаяся в этом взгляде непокорность. Его губы, сейчас упрямо поджатые, имели мягкий и соблазнительный изгиб, но в то же время были по-мужски твердыми.

Изящные светлые брови сошлись на переносице. Под сенью длинных ресниц сверкали злостью большие миндалевидные глаза. Белые волосы падали на обнаженную грудь. Гладкая выпуклая, она вздымалась в тяжелом дыхании — тяжелом от ярости, которая рвалась наружу.

Идеальный. Волнующий. Опасный.

Мышцы на предплечьях эльфа напоминали натянутые жгуты, так сильно он стискивал кулаки рук, скованных за спиной кандалами. Он был бос. Потрепанные штаны сползли так низко, что обнажили тазовые кости и краешек безволосого лобка. Под моим взглядом живот пленника напрягся, и под кожей проступили кубики пресса.

— Хорош, правда? — тоном искусительницы спросила Мерида.

Я смогла только кивнуть, потому что во рту пересохло, а в горле будто застрял колючий ком.

Хорош — не то слово. Совершенен.

Я больше не испытывала жалости к этому мужчине. Я хотела его взять. Растерзать. Выпить досуха. Во мне кричала моя прежняя, похороненная глубоко внутри личность.

— Не отказывай себе. Трахни его. Объезди этого эльфа, — продолжала соблазнять Мерида.

Наверное, мой взгляд стал слишком жадным, потому что злость на лице блондина сменилась паникой. Кадык под бледной кожей горла судорожно дернулся. Губы приоткрылись, словно… словно эльф хотел попросить меня не делать с ним тех грязных, стыдных вещей, которые обычно творили с людьми в плену.

Конечно, гордость не позволила ему опуститься до мольбы. Вместо этого он отчаянно задергал скованными за спиной руками, будто и правда верил, что может освободиться.

Я шагнула к нему. В голове звенело. Сердце тяжело бу́хало под ребрами. Завороженная, я протянула пальцы к лицу пленника, и тот уставился на мою ладонь с ужасом. От страха его зрачки расширились, полностью затопив радужку.

Нет.

Нет, нет, нет!

Я не должна этого делать.

Резко втянув воздух, я отвернулась от остроухого искушения.

— Иданн? — позвала меня Мерида.

— Заткнись.

Что со мной только что было? На какое-то время я полностью потеряла над собой контроль. Уступила инстинктам. Позволила двери в преисподнюю снова приоткрыться.

Из горла рвался истерический смех: я едва не изнасиловала беспомощного пленника. Я была готова это сделать — переступить черту. В тот момент у меня помутился рассудок, а личность будто раздвоилась. Да, именно так я себя и чувствовала: как человек с раздвоением личности.

— Никто из них мне не по вкусу, — громко сказала я, чтобы объяснить воинам свое нежелание брать кого-то из эльфов в шатер. — Худосочные уродцы. Даже наши придворные дамы, никогда не державшие меч, выглядят более мужественно.

Мои слова вызвали взрыв омерзительного гогота. Как же некоторые любят, когда других унижают.

Тошно. Невыносимо тошно.

Я прикусила щеку изнутри, а потом продолжила, не глядя на пленников:

— Их длинные уши просто убожество. Любой из наших воинов гораздо привлекательнее этих задохликов.

Краем глаза я заметила, как немногочисленные мужчины из моего отряда надулись от гордости. Один из них, самый смелый, вышел вперед и закричал:

— Тогда возьми меня к себе, о великая эйхарри. Не пожалеешь. Я буду ублажать тебя всю ночь, и для этого мне не надо никакого колдовского пойла.

Он имел в виду возбуждающее зелье, которое использовали, чтобы сделать пленников сговорчивее.

Не ответив, я быстро шагнула в спасительную темноту шатра и зажала ладонью рот. Гадкие слова, которые я заставляла себя говорить на публику, кислотой разъедали язык и губы.

— Что ж, отлично, — раздался за спиной голос Мериды. Она последовала за мной в палатку. — Молодец, выкрутилась. Никто не заподозрил неладное. Речь в духе прежней эйхарри. Отдыхай, раз не хочешь веселиться. Другим больше достанется. Пойду займу очередь.

— Очередь? — Во мне зародилась нехорошая догадка. — Какая очередь?

Пошлая ухмылка изуродовала лицо советницы.

— Если не хочешь пользовать эльфов, это не значит, что другие такие же праведники, как ты.

Что?

О чем она говорит?

— Да, — кивнула Мерида. — Наших ушастых ждет веселая ночка, полная впечатлений.

Налетевший ветер распахнул полог шатра, принеся звон цепей и звуки завязавшейся борьбы. Смысл сказанного достиг наконец моего сознания, и по спине пробежала дрожь.

О, боги…

— Нет. Нельзя. Я запрещаю.

Бедные эльфы. Их собирались изнасиловать толпой. Сколько воинов сопровождали меня во время похода? Около шестидесяти? А пленников пятеро. Через каждого пройдет не меньше десяти человек, и это если кому-нибудь из насильников не захочется получить удовольствие дважды, трижды, четырежды за ночь.

О, Темнейшая, до утра от этих несчастных ничего не останется! Похотливые воительницы растерзают их на части, разорвут в клочья. Разгоряченные алкоголем и вседозволенностью, они не будут церемониться. Растопчут не только знаменитую эльфийскую гордость, но их невинные тела.

Я не могла этого допустить. Я бросилась к трепещущему на ветру куску ткани, закрывавшему вход в палатку, но на пути неодолимой преградой выросла Мерида.

Она схватила меня за руку и резко развернула к себе:

— Неужели ты, Иданн Окайро, собралась лишить своих людей единственного развлечения? Подумай хорошо, на кого со временем выльется их гнев. Многие недовольны твоим правлением. Страшно представить, сколькие готовы свергнуть тебя с твоего золотого трона и только и ждут подходящей возможности. Твоих врагов не пересчитать. Их больше, чем звезд в ночном небе. Никто тебя не любит. Все лишь бояться, и этот страх удерживает людей от бунта. Покажешь, что размякла, — жди ножа в спину.

Она отстранилась, прожигая меня тяжелым взглядом, готовая в любую секунду броситься наперерез, — не дать мне выйти из шатра, чтобы остановить творившееся снаружи безумие.

Поднявшийся ветер надувал тканевые стены палатки, хлопал пологом, приносил запахи и звуки. Я слышала грубый хохот мужчин. Их сальным шуткам вторил пьяный женский смех. Пленников пытались разложить на земле, но те отчаянно сопротивлялись насилию, отчего их цепи пронзительно и жалобно звенели.

— Пусти, я не могу позволить им надругаться над этими мужчинами.

Я попыталась обойти Мериду, но та удержала меня за плечи.

— У тебя был шанс спасти одного из них. Того строптивого блондинчика с острыми скулами. Могла взять его к себе в шатер. Здесь бы он был в безопасности. Если бы объявила красавчика своим трофеем, никто бы даже пальцем его не тронул. Но ты не захотела.

— Я не знала!

Это правда. Я и мысли не допускала, что пьяная ночь у костров перерастет в оргию, главным развлечением которой станут беспомощные, связанные пленники, что их, благородных воинов, хоть и побежденных, пустят по кругу.

Пальцы советницы все еще сжимали мои плечи, когда снаружи раздался стон боли. Этот полный страданий крик заглушил даже звон цепей и вульгарный гогот солдат, и был встречен радостным улюлюканием. Мужчины и женщины за стенами шатра взревели, засвистели, принявшись подбадривать насильников грязными возгласами. Они требовали быть жестче, жаждали новых и новых мучительных стонов, но жертва, единожды не сдержавшая крик, больше не издавала ни звука. Только цепи продолжали ритмично греметь.

Мои щеки вспыхнули. Взгляд в панике заметался по сторонам, а потом остановился на лице Мериды.

— Ты не сделаешь этого, — жестко заявила советница. Назвать ее подругой теперь не поворачивался язык. — Знаешь, что бывает с теми, кто пытается отобрать кость у своры голодных собак?