Не засыпай - Голдин Меган - Страница 22

– Что я хочу сделать, так это провести с вами интервью, – говорю я, пытаясь вернуть контроль над ситуацией.

– Почему?

– Чтобы лучше понять ваше творчество.

– Мое творчество говорит само за себя.

Прожектор снова загорается.

– Оставьте свою визитку в ящике, где оставили свои вещи, – инструктирует Кью. – Я свяжусь с вами.

Прожектор ведет меня обратно в комнату с ящиками. Я оставляю визитку, как мне сказали, забираю вещи и вылетаю на улицу. Бирюзовая дверь захлопывается позади меня с железным лязгом, который отдается эхом еще долгое время.

Я прислоняюсь к стене переулка у мусорного бака, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и чтобы ноги перестали дрожать. Кажется, будто бы вся выставка была придумана с одной-единственной целью – запугать меня.

Среда 13:43

Детектив Джек Лавель сомневался, есть ли ему вегетарианский бургер, пока не увидел, как Дарси Хэллидей развернула и надкусила свой.

– Мне то же самое, но с дополнительным острым соусом, – сказал он официантке. – И не кладите помидоры.

– Вы не пожалеете, – пообещала Хэллидей перед тем, как откусить еще кусок. Она стерла соус, стекавший по ее подбородку, салфеткой и зачерпнула пригоршню батата фри.

Хэллидей попросила Лавеля остановиться в непритязательной веганской закусочной по пути в участок, чтобы они могли захватить обед. Она ничего не ела с прошлой ночи, кроме пары крекеров из коробки, которую хранила у себя в ящике стола. На завтрак в самые первые и самые важные часы расследования не было времени.

– Недурно, правда? – осведомилась Хэллидей, когда он откусил в первый раз. Выражение его лица ответило на вопрос куда красноречивей, чем слова.

Они ели быстро, разговаривая о деле в перерывах между тем, как откусить и прожевать.

Одним из самых больных вопросов было то, как им зацепить владельца квартиры. Лавель отслеживал ход его полета через Тихий океан и позвонит ему, как только самолет приземлится в Гонконге.

В машине Лавеля лежал конверт с более чем десятком пакетов с уликами, в каждом из них лежала флешка с записями с видеокамер магазинов и многоквартирных домов. Полицейские, от их лица опрашивающие всех в округе, все еще собирали новые записи. Лавель ожидал, что в конечном счете у них на руках окажутся тысячи отснятых часов.

Просмотрев записи и сведя воедино всю информацию, собранную к тому моменту патрульными, они ближе к вечеру вернутся на место преступления, чтобы опросить жителей, которые были на работе во время их утреннего обхода. Также к тому моменту на месте будет ночной консьерж. У них было к нему много вопросов, учитывая то, что в его смену произошло убийство.

Во время паузы в разговоре Лавель спросил:

– Зачем вы пошли работать в убойный отдел?

– Я буду чувствовать себя неловко, если скажу. Будет звучать сентиментально.

– Рискните, – Лавель прекратил есть в ожидании ответа.

– В детстве, думаю, лет в тринадцать, я была в полицейском лагере. Один из копов, которые наставляли нас, был детективом убойного отдела. Он сказал нам, что у копов в этом отделе куда более важная общественная цель, чем просто засовывать убийц за решетку. «Детективы убойного отдела», – говорил он, – «это те, кто сохраняет в нас цивилизованность. Мы – последняя линия защиты против варваров», – процитировала она и замолкла, чтобы сделать глоток своего напитка. – Думаю, это засело в моей голове.

– Ставлю на то, что вы не ожидали столкнуться со скучной стороной работы.

– Например?

– Например, бумажная работа.

Это была частая головная боль. От них требовалось заносить каждый аспект их расследования в журнал. Не было ничего настолько незначительного, чтобы не занести это в отчет.

– Сказать по правде, бывают дни, когда я просто завалена бумажками, и тогда я задаюсь вопросом, зачем я ушла из армии.

– Как долго вы служили?

– Почти шесть лет.

– Почему поступили на службу? – спросил Лавель.

– Они заплатили за мое обучение в колледже. Я обучалась в Корпусе подготовки офицеров запаса. К тому же я думала, что это неплохой способ получить новый опыт. Ну, знаете. Завести друзей. Побывать в экзотических местах. Я оказалась неправа. В трехмесячном пребывании на военной базе в провинции Гильменд не было ничего экзотического.

– Почему ушли?

Она вздохнула.

– Давайте я просто скажу, что несколько раз летала в командировки, последние пару раз – в Афганистан. Я завела друзей. Некоторые из них умерли. Другие выжили, но потом умерли. Как тот друг, про которого я вам говорила – которому оторвало ногу, и он решил, что ему больше не для чего жить. Даже маленькая дочь не заставила его передумать.

– Похоже, вы пережили непростые времена.

Ее челюсть напряглась.

– В конце моей последней командировки я решила не испытывать удачу, поэтому подала документы. Оказалось, что адаптироваться тяжелее, чем я ожидала. Этого не понять, пока сам через такое не пройдешь.

– Поэтому вы стали копом? – спросил он.

– Не сразу. Были и другие предложения по работе. Ввиду специфики моей службы, – загадочно сказала она.

– ЦРУ? – спросил он.

– Я не могу вдаваться в подробности. Я отклонила эти предложения. Мне хотелось оставаться в США и быть гражданским лицом. Никаких больше приказов, – сказала она.

– Если вы не хотели исполнять приказы, то как очутились на этой работе?

– Гражданская жизнь оказалась труднее, чем я думала. Начинать с нуля. На пустом месте создавать сеть знакомств. Объяснять кадровикам, что я не была обычным соискателем, но имела много других навыков. Свыкаться с мыслью, что большая часть рабочих мест, на которые я претендовала, принесли бы только деньги и ничего более. Никакого чувства служения или общности. Никакого большего блага. Короче говоря, друг предложил вступить в ряды полиции Нью-Йорка. Я сделала это и больше никогда не смотрела назад. Я думаю, мне нравится носить форму.

– Детективы не носят форму!

– Конечно, мы носим. Точно такую же форму, как и все остальные, – она дернула за ворот своей синей куртки. – Поверьте, я бы не надела костюм без необходимости. Бьюсь об заклад, что вы тоже, – она улыбнулась. – Довольно обо мне. Что привело в эту профессию вас, детектив?

– Детектив убойного отдела в третьем поколении, – сказал Лавель. – Мой папа говаривал, что работа в убойном отделе – как малярия. Как только попадет в твою кровь – не отделаешься.

– Мой папа продавал страховку. Спасибо, что это не попало в мою кровь! – Хэллидей скомкала салфетку и выбросила ее в мусорку. Ее телефон зазвонил, когда они встали из-за стола.

– Детектив Хэллидей, – ответила она.

– Дарси, это Грейс из лаборатории. У меня есть предварительные результаты по поводу винной бутылки, которую ты завезла сегодня и сказала, что работа не терпит отлагательств.

Хэллидей пошла за Лавелем к машине.

– Продолжай.

– У нас совпадение отпечатка по четырнадцати пунктам с отпечатком из базы данных ИАСИО[1].

Совпадения по четырнадцати пунктам было достаточно, чтобы представить его как доказательство в суде.

– Отпечаток пальца на бутылке совпал с отпечатком преступника из базы? – спросила Хэллидей с плохо сдерживаемым возбуждением.

– Отпечатки на бутылке не совпали с отпечатком преступника, – сказала Грейс.

– Тогда с чем они совпали?

– Они совпали с отпечатками жертвы преступления.

База данных ФБР содержала все отпечатки, когда-либо занесенные в систему. Многие из них принадлежали преступниками или подозреваемым. Но были также и другие отпечатки, принадлежащие честным гражданам. Среди них были отпечатки или образцы ДНК, взятые в ходе расследования. Всегда необходимо брать отпечатки всех, кто побывал на месте преступления, начиная с тех, кто первым сообщил о случившемся, и заканчивая копами и даже жертвами, – чтобы исключить такие отпечатки из списка улик. Отпечатки почти всегда хранились в системе.