Физрук 2: назад в СССР (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 20

— Простила ты его?

— Да, конечно… Водка его сгубила, дружки… Но видеть все равно не хочу… — проговорила она. — У меня сейчас работа хорошая… Уважают меня… Мне скандалы ни к чему…

Ну ее-то за связь с учителем не осудят. Наоборот, я сейчас становлюсь «нужным» человеком. Передо мною заискивают, ждут моего решения, трепещут. Конечно, куда мне до товарищей, сидящих в президиумах, представителей партийной и хозяйственной номенклатуры! Они себя пупами земли ощущают, привыкли, что это к ним идут на поклон, а не наоборот. Мое же место среди «лучших людей» рангом помельче — продавцов, парикмахеров, официантов и прочих закройщиков в ателье — то есть, среди обслуживающего персонала, но это и к лучшему. С высокого места падать больнее. Главное, не ввязываться ни в какие сомнительные схемы…

— А о себе, что расскажешь? — с женской непосредственностью осведомилась Лиза.

Что я ей мог о себе рассказать? О том, кто я есть на самом деле?.. Нет, хватит с меня неуклюжей попытки чуть-чуть приоткрыть правду Илге. А больше мне о себе рассказать нечего. Весь жизненный опыт укладывается в один месяц, как у младенца. Интересно, как отнесется моя хозяйка к тому, что она встречается с младенцем? Я невольно хихикнул.

— Что я такого сказала? — надула губки любовница.

— Прости, Лиза! — пробормотал я. — Глупость всякая лезет в голову…

— Ясно, не хочешь о себе рассказывать…

— Да мне и рассказывать-то нечего! — искренне воскликнул я. — Родился в Тюмени… Мама моя там живет… В армии не служил… Учился в институте… Сюда распределили… Теперь вот в школе работаю… Женат не был…

— Я у тебя анкету не спрашиваю, — еще сильнее обиделась моя собеседница. — Уж не думаешь ли ты, что я тебя на себе женить хочу?.. Да ты моего Толика лет на восемь старше… Младенец!

Вот ведь угадала же!

— Прости, милая, я не хотел тебя обидеть…

— Да ладно! — отмахнулась она наманикюренными пальчиками. — Мужик он и есть мужик…

— Ты мне лучше помоги, — решил я перевести разговор на другую тему.

— Чем же?..

— Квартиру мне дают, а из обстановки у меня только старый кассетный маг…

— С Алексеичем тебя познакомлю, — подмигнула Лиза.

— А кто это?

— О, это большой человек!.. Мебельный мастер.

— То есть — он на заказ делает! — без особого энтузиазма переспросил я. — Мне этого не потянуть…

— Ну на заказ ты действительно не потянешь, но через Алексеича проходит много разной мебели. Ему люди старую отдают даром, а он со скидкой делает новую… Так что думаю, вы сговоритесь…

— Спасибо, солнце! — я чмокнул ее в щечку.

— Ой, чего мы расселись! — с явным сожалением спохватилась хозяйка. — Скоро Толик придет!

В общем — пришлось мне сматывать удочки. Сытый и довольный, я направился в общагу. Завтра мне предстояло получить ордер на квартиру. Надо было хоть матрас с подушкой купить и постельное белье, а спать первое время и на полу можно. Ну или на раскладушке. Уж на нее моего нынешнего бюджета хватит. И пару табуреток, а вместо стола — подоконник. Романтика! Жаль, что большинство магазинов в воскресенье не работают. Да к тому же, вечер на дворе. Ладно, потом! Я вошел в общежитие. И встретил Груню.

— Привет, Саша! — поздоровалась она со мною. — Все гуляешь!

— Ну выходной же…

— Говорят, покидаешь ты нас…

Городок маленький, слухи разлетаются быстро.

— Да, вот завтра ордер получаю.

— Поздравляю!

— Приглашаю на новоселье, как только хотя бы одним столом обзаведусь.

— Ничего — поможем, — сказала Аграфена Юльевна.

— Спасибо, Груня!

Я поцеловал ее в щеку и поднялся на второй этаж. Мне надо было выспаться. Наутро я пошел в школу, удивляясь тому, как за какой-то месяц это стало для меня привычным занятием. В учительской я радостно поздоровался с коллегами. Особенно с Рунге и Курбатовым. Все же мои единственные приятели. Обрадовался я и Тигре, то есть — Антонине Павловне. Товарищ Петров тоже не вызывал больше негативных эмоций. Я был рад даже Людмиле Прокофьевне и Екатерине Семеновне. И уж тем более — Пал Палычу, который тут же позвал меня в свой кабинет.

— Не пора ли, Александр Сергеевич, начать вам готовиться к спартакиаде, — сказал он, едва мы вошли в кабинет.

— Да я в общем готов… Даже составил предварительное расписание занятий секции, но…

— Ну вот и приступайте, — кивнул Разуваев. — Какие еще тут могут быть «но»?

— В нашем, литейском спортобществе меня назначали тренером еще двух секций, — сказал я. — Буду заниматься с детьми жителей города…

— Что ж, это похвально…

— В связи с чем прошу пересмотреть расписании уроков физкультуры, отменить субботние уроки. Ну или перенести их на будни.

— Да вы меня без ножа режете, товарищ Данилов! — охнул директор. — Вы хоть понимаете, что это такое, отменить два урока в неделю⁈ На каком основании? И что скажут в гороно?..

— Я все понимаю, Пал Палыч, но что скажет Максим Петрович, если я сообщу ему, что его сын не сможет посещать секцию карате, в связи с моей невозможностью ее вести?

— Товарищ Степанов? — упавшим голосом уточнил директор. — Председатель горисполкома?

— Ага, он самый! Он меня попросил. Сами понимаете, от таких просьб не отказываются…

— Хорошо, я постараюсь утрясти этот вопрос в городском комитете народного образования…

— Спасибо!

Одержав эту маленькую победу, я отправился на урок. А на большой перемене, поймав машину, поехал в горисполком. После городского комитета партии, это было самое внушительное здание в городе. Чтобы попасть в него требовалось получить пропуск. Так что, только обзаведясь оным, я миновал пост вахтера и поднялся на третий этаж, где находился отдел жилищно-коммунального хозяйства. Здесь меня встретили как родного, и сразу же проводили к начальнику, товарищу Керимову.

Рустам Алиевич принял меня по всем законам кавказского гостеприимства, велев тут же принести немного шашлыка, зелени, лепешек и немного вина. Все это, кроме вина, быстро доставили из исполкомовского буфета. Вино у Керимова хранилось в кабинете. Причем — не в бутылке, а в кувшине. Мы пили с ним это сладкое вино, закусывали неплохим шашлыком и лепешками, хрустели кинзой и луком, и беседовали. Рустам Алиевич, видимо, прощупывал мои связи среди «лучших людей». Во всяком случае, у меня такое сложилось впечатление.

По завершению беседы мне торжественно вручили ордер на вселение в квартиру номер тринадцать, в доме двадцать три на улице Октябрьской революции, и ключ от нее. Несколько обалдевший, я покинул горисполком, с ордером и ключом в кармане. Пришлось срочно ловить такси, чтобы не опоздать к следующему уроку. Столь резкая перемена в жизни поневоле заставляла задуматься о том, что будет дальше. И я опять подумал об Илге. Может быть не стоило дуть губы, как обиженный юнец, а в тот же день поехать к ней?

Впрочем, долго думать об этом я не стал. Помимо ведения уроков, мне требовалось окончательно составить список тех ребят, которые могли бы заниматься в школьной секции. Этим я и занялся на следующей перемене. Из своего класса я выбрал всю четверку неформальных лидеров — Макарова, Сидорова, Зимина, Веретенникова, а также — Кривцова. И вовсе не из-за его матери. На уроках и в походе я убедился, что парень он крепкий и с характером, несмотря на свое увлечение интеллектуальным кинематографом.

Из других классов в мой список вошли девятиклассники Караульников, Малаков, Остожин и десятиклассники Торопов, Алехин и Красильников. О чем я известил каждого из них — никто не отказался — и назначил первую тренировку на вечер вторника. Теперь можно было немного расслабиться. В смысле — провести последний на сегодня урок и поехать, наконец, посмотреть квартиру. И снова мысли мои невольно обратились к Илге. Да что это за напасть такая! Даже если она так глубоко переживает потерю девственности, это не означает, что нужно от меня прятаться!

Я поехал смотреть квартиру. Улица Октябрьской революции пересекала улицу Ленина, что и понятно. И оказалось, что на нее выходит тот самый парк, где Илга — вот опять! — рассказывала мне о двоедушии, а Карл Фридрихович снял в нем свой документальный фильм. В общем, жизнь моя по-прежнему продолжала вертеться вокруг двадцать второй школы. Уж не знаю — к добру или к худу. Этот район я уже немного знал и потому воспользовался общественным транспортом.