Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич - Страница 78

Надо признать, что и армия и обстановка достались Петрову очень и очень трудные. И отстоять нефтеносные районы Грозного и Баку было непросто, если напомнить, что гитлеровцы стремительно наступали огромными силами и прошли уже более 600 километров.

И вот здесь опять Петров проявил свое воинское чутье и находчивость, которые, на мой взгляд, стали одним из решающих факторов успеха его армии в боях на рубеже реки Терек. Петров нашел возможность усилить соединения своей армии очень оригинальным способом.

Наблюдая за отходящими остатками наших частей, Петров понимал, что они действуют деморализующе на его бойцов. Некоторые отступающие, если подойти к ним строго юридически, должны быть привлечены к ответственности за отход и получить кто что заслужил. Однако Иван Ефимович, глядя на измученных, обожженных солнцем, голодных бойцов, оценивал их по-своему. Он увидел в них прежде всего то, чего не хватало недавно сформированным национальным дивизиям. Отступающие в большинстве своем были кадровые, обученные, опытные воины. Ну случилась беда, так не по их вине — они просто не могли устоять против той силищи, которая на них обрушилась.

И необеспеченность артиллерией, танками, авиацией, боеприпасами тоже не на совести этих воинов. Они же станут золотым фондом в среде молодых неопытных бойцов. А раз так, то Петров немедленно приказал развернуть в тылу своей армии походные кухни, столовые, полевые бани. И вот эти усталые, запыленные воины помылись, переоделись в чистое белье, побрились, почистились, поели досыта, отдохнули, и заиграла на их лицах вместо усталости благодарная улыбка. И пошли они вместо долгих следственных разбирательств на усиление вновь сформированных частей. А солдат с хорошим настроением, да еще с душой, благодарной за оказанное доверие и заботу, — великая сила! Все это понимал Петров. Уже и здесь, на новом участке фронта, пошла по армии добрая слава об Иване Ефимовиче, вспомнилось и то, что этот генерал 250 дней отстаивал Севастополь, а за таким генералом солдаты пойдут в огонь и в воду.

Вот какой неожиданный психологический и моральный перелом совершил генерал Петров за очень короткое время, за несколько дней до начала боев на этом рубеже. Армия из слабой, неустойчивой, благодаря влитым в нее бойцам, прошедшим кадровую выучку, — белорусам, украинцам, русским, татарам, бойцам кавказских национальностей — превратилась в крепко сцементированную, боеспособную армию. Скрепленная еще и коммунистами, направленными ЦК, обкомами компартий Азербайджана, Грузии, Армении, эта армия стала еще более стойкой и оказалась способной не только выдержать удар врага, но, отразив его, перейти в наступление.

Разыскал я некоторых сослуживцев Петрова по 44-й армии. С одним из них мне особенно повезло: полковник в отставке Юрий Михайлович Кокорев оказался не только человеком наблюдательным, но в силу своей профессии и хорошо осведомленным и пишущим — он бывший редактор газеты 44-й армии. Вот что он рассказывал:

— О прибытии к нам в армию нового командующего я узнал от члена Военного совета бригадного комиссара Уранова. «Можешь радоваться, — немного торжественно сказал мне Владимир Иванович, — прибыл к нам командующий. Это особый человек. Генерал Петров Иван Ефимович. За плечами у него три войны. Кавалер пяти орденов. Оборонял Одессу. Оттуда сразу в Севастополь. Двести пятьдесят дней под обстрелом! По-моему, всякий, кто был в Севастополе, от солдата до генерала, — герой. А теперь вот без передышки к нам. Я думаю, что таких, как он, Ставка назначает на решающие направления. Вот и соображай, какова роль у нашей армии. Тебе надо обязательно ему представиться. Он газете поможет. Он многое подскажет. Сейчас Иван Ефимович, правда, занят, с войсками и со штабом знакомится, но я договорюсь с ним, чтобы принял тебя. Только учти, он не любит, когда к нему в рот смотрят и ждут. Приходи со своими предложениями». Вот эти предложения-то потом чуть и не испортили всего дела. Не откладывая, мы в редакции коллективно наметили главные, на наш взгляд, направления. Кажется, ничего не забыли. Пропаганда героизма, вопросы воспитания, организация партийной работы, отдельные проблемы по родам войск… С этими самыми «тезисами» я и предстал перед вновь назначенным командующим. Из-за стола поднялся плотный, среднего роста генерал с усталым лицом. Небольшие усы, выгоревшая на солнце гимнастерка. Внимательный взгляд из-за стекол пенсне. Внешность его напоминала тип старого русского интеллигента. Первое впечатление совсем не совпадало с героическим образом защитника Севастополя, который я составил себе из рассказа Уранова. Голос у командующего был глуховатый, говорил он чуть-чуть в нос, и это создавало впечатление, что он чем-то недоволен. Поинтересовавшись, много ли в редакции кадровых военнослужащих и ее участием в боевых операциях, генерал спросил: «Где сейчас размещаетесь?» Я ответил, что мы пока используем типографию «Дагестанской правды» и потому приходится работать в Махачкале. «Небось в самом центре? — задал вопрос командующий и, услышав утвердительный ответ, проворчал: — Неудачно. При первом же налете центру больше всего достанется. И вообще вам лучше всего перебраться из города в поле. Махачкала слишком мирной жизнью живет. Базар, театры, кино, по вечерам в парке танцы… Для населения это, может быть, и неплохо, но военных, которым завтра выступать в бой, такая обстановка расслабляет. Вам. надо немедленно перебраться куда-нибудь рядышком с Хасавьюртом. Связь вам обеспечим». Я ответил, что для передвижения нам нужно три большегрузные автомашины: для ротации, стереотипного и наборного цехов. Командующий поморщился, кивнул и сказал: «Торговаться не будем. Один “студебеккер” дам. На большее в ближайшее время не рассчитывайте. Подниметесь за два-три рейса, но из города выбирайтесь. Ну а теперь о работе. На что собираетесь нажимать?»

И тут я вытащил свои «тезисы» и стал читать их по порядку пункт за пунктом, после каждого поднимая глаза на Петрова. Он согласно кивал. Я уже начинал внутренне торжествовать. Значит, все правильно. Когда я кончил читать, командующий снова кивнул и, протянув руку, сказал: «Дайте-ка сюда…» Пока он, задумавшись, перечитывал наше творение, я обратил внимание на регулярно повторявшиеся кивки и вдруг понял: ведь это чисто конвульсивное подергивание головой, которое бывает после тяжелой контузии. А тем временем генерал Петров усмехнулся и, подняв глаза на меня, решительно и твердо сказал: «Есть все, и нет главного. Надо буквально в считаные дни сломать мирные настроения. У нас сегодня нет непосредственного соприкосновения с противником. Войска армии в массе своей еще не обстреляны. Правда, они в окопах, но впереди и вокруг тишина. И это создает видимость вольготного, мирного существования.

А разрозненные отступающие части, которые нам приходится пропускать через свою линию обороны и задерживать их уже в тылу, порой привносят дух паники. Запомните: через пять дней, самое большое через неделю, нам придется боем встретить передовые наступающие немецкие части. Значит, надо создать предбоевой накал, помните, как у Блока: “И вечный бой! Покой нам только снится…” А нам он и сниться не должен. На политическом языке это называется быть бдительным на каждом участке и каждую минуту». Петров встал из-за стола и, опуская на него кулак в конце каждой фразы, как бы ставя точку, заговорил горячо и темпераментно: «Газета может и должна создать среди солдат и офицеров боевую приподнятость, если хотите, определенную жажду боя… Вам виднее, как это лучше сделать, но мне кажется, что все материалы надо пронизывать именно этим тоном, и немедленно. Повторяю — речь идет о нескольких днях, а потом начнется проверка боем. И все время бить в одну точку. Терек — наш последний рубеж. Дальше отступать некуда. Народ не позволит и не простит. И учтите еще состав нашей армии. Две азербайджанские дивизии, одна армянская, одна грузинская.

Я вот несколько номеров газеты бегло просмотрел, у вас все больше фотографии русских, украинцев. Не годится так. Раз основная сила армии — народы Кавказа, значит, надо их славу поднимать, отыскивать героев среди них, использовать их национальные традиции и даже предания. Вот, например, у азербайджанцев есть свой национальный герой древности — Кер-оглы, у грузин — Амиран, Тариэл. Поднимайте дух бойцов на примерах подвигов их предков. Это создаст у них и гордость и уверенность. А русские не обидятся. Мы все за Россию воюем. Писать надо смело и взволнованно, может быть, даже словом рядового солдата — из тех, кто уже воевал, и тех, кто встретит этот бой впервые. Чтобы шло это слово от души, говорило о самом дорогом — о жизни, светлой любви к отчизне и сокрушающей ненависти к поработителям. Это должно быть слово перед боем. Слово призыва: стих, рассказ о подвиге и совет бывалого, очерк и отчет о партийном собрании. И в первую очередь привлечь к участию опытных разведчиков, истребителей танков, артиллеристов и минеров. Не забыть письма из тыла. Письма родителей и родных. Пусть они звучат как наказ родины. И все это в течение самых ближайших дней, начиная буквально с завтра… Итак, устранить размагниченность, создать боевой накал, а уже потом все, что вы наметили и написали». И, протягивая мне два листка нашей «программы», генерал Петров закончил: «Очень хочу, чтобы газетчики поняли, почувствовали обстановку и самым оперативным образом повернулись сами и повернули других к решению нашей главной проблемы. Если все ясно, то у меня больше вопросов нет». И когда я уже повернулся и сделал шаг к двери, командующий добавил: «А с городом поскорее прощайтесь. Насчет машины зайдите к начальнику автоотдела. Я ему позвоню».