Фейри-профайлер - Омер Майк - Страница 14

– Шокером? Не слишком ли жестоко для британских полицейских? Я считала, что вы, ребята, не верите в оружие и ваш самый суровый метод – фраза «доброго дня, сэр».

Детектив покачал головой, но я могла поклясться, что заметила на его лице тень улыбки.

– У некоторых есть шокеры – на всякий случай. Когда преступники не прислушиваются к суровым предостережениям.

– А у вас есть?

– В ящике рабочего стола. Нет смысла таскать его с собой, – Габриэль предостерегающе поднял бровь. – Бандиты хорошо понимают, что я не тот, с кем стоит связываться, просто взглянув на меня.

– Точно.

– Ну а вы? – поинтересовался он. – Как вы стали профайлером?

– Все спецагенты проходят такую подготовку, – машинально ответила я.

– Да, но не все работают в Отделе поведенческого анализа, правда? Что вас там привлекло?

Если верить типу, с которым я познакомилась прошлой ночью, я питаюсь страхом – обвинение, совпадающее с мнением козлобородого о профайлерах как «наркоманах, подсевших на травмы». Но дело не в том, что мне слишком нравились места преступлений. После того что случилось в моей семье много лет назад, я отчаянно пыталась понять мышление убийц и то, как окружающий мир сделал их такими.

Однако не стоит ворошить мрачное прошлое сейчас, в этом маленьком уютном пабе.

– Я подумала, это интересная работа. И благодарю свои счастливые звезды за то, что меня взяли именно в этот отдел, а не отправили заниматься ограблениями банков.

Габриэль рассмеялся:

– «Ограбление банков» звучит не так уж плохо. Я бы поблагодарил свои счастливые звезды… – Он вдруг замолчал, уставившись на кружку с пивом, и начал медленно водить кончиком пальца по ее краю.

Я подождала продолжения. Наконец спросила:

– Что?

– Счастливые звезды, – пробормотал констебль. – Королева и медведь. Моя мать называла Большой Ковш Большой Медведицей. Говорила, именно так это переводится с иврита.

– Да. Большая Медведица. Ursa по-латыни «медведь».

Габриэль по-прежнему смотрел на свою кружку в глубокой задумчивости.

– Королева – это, возможно, созвездие Кассиопеи, царицы из греческих мифов. Большая Медведица и Кассиопея. Кажется, что созвездия движутся по кругу. В древности моряки ориентировались именно по ним.

– Что ж, это соответствует драматизму стихов.

Габриэль снова встретился со мной взглядом.

– Но что означает «кое-кто злой»?

– Ну… – Поскольку зло следовало за мной по пятам, я потратила достаточно времени на его изучение. – В арабской мифологии Полярная звезда – «злая звезда», «неподвижная звезда», причем мужского рода, навеки застывшая в наказание за убийство.

Габриэль заморгал, уставившись на меня.

– Откуда вы это знаете?

– Не вы один учились в колледже.

Детектив вытащил телефон и, проведя пальцем, разблокировал экран. Я подвинула кресло, заглядывая ему через плечо. Он просматривал статьи из «Википедии», перескакивая с одной на другую.

– Вот, – его лицо просветлело. – Кассиопея и Большая Медведица вращаются вокруг Полярной звезды, делая оборот против часовой стрелки примерно каждые двадцать четыре часа.

– Королева с медведем трижды станцуют кружок, – медленно произнесла я, и наши взгляды встретились. – У нас три дня.

– Меньше. Мы получили записку сегодня утром – и уже полдня потратили впустую.

Наверное, из-за лондонского дождя у меня по шее внезапно побежали мурашки, когда я вышла из «Водяного поэта». Я стояла на мощеной мостовой перед пабом и всей кожей чувствовала страх. Обхватила себя руками, жалея, что не взяла зонтик.

У нас два с половиной дня.

Словно бомба замедленного действия.

Габриэль поспешил в участок, а я возвращалась в отель – немного отдохнуть.

Два с половиной дня до убийства следующей женщины.

Я была измотана; головная боль, от которой весь день ныл затылок, постепенно усиливалась.

Нужно выспаться и завтра утром присоединиться к остальным полностью отдохнувшей.

Два с половиной дня до того, как выпотрошат другую женщину, вырвут ее органы.

Но я не могла просто запереться в роскошном номере, пока садист-убийца разгуливает на свободе. Вместо этого я пошла по улице, стиснув зубы. Хикори-дикори-чпок… Я мысленно повторила это еще раз. Еще одна простится с головой. Кое-кто злой преподаст вам урок.

Убийца нанес удар ночью, так что следующего убийства можно ожидать через… сколько? Пятьдесят два часа? Пятьдесят четыре? У нас нет времени.

Я не детектив. Я не читаю следы, не делаю анализ ДНК и не контактирую с информаторами. Но могу попытаться понять ход мыслей убийцы. Возможно, двух дней хватит, чтобы разобраться в его мышлении. Может, я даже вычислю, где он атакует в следующий раз, и мы устроим там засаду… Шансов мало, но нужно попытаться.

Я решила и дальше придерживаться версии, что наш несуб подражает настоящему Потрошителю.

Шагая под холодным дождем, я вспоминала все, что узнала о преступлениях Потрошителя. Кэтрин Эддоус стала четвертой жертвой. До нее были Мэри Николс, Энни Чэпмен… Тело Энни нашли за покосившимся деревянным домом на Хэнбери-стрит в сентябре 1888 года. Потрошитель перерезал ей горло и забрал матку.

Я сверилась с телефоном: место преступления всего в пяти минутах ходьбы. Не мешает взглянуть, прежде чем вернуться в отель, даже если я вымокну под ливнем.

Когда я добралась до конца Фолгейт-стрит, пейзаж резко изменился. Узкий мощеный переулок вывел меня на главную улицу с рядами модных бутиков в приземистых кирпичных зданиях. Между магазинами по стенам змеились яркие граффити, оживляя серый лондонский пейзаж. Отсюда мне был виден высокий белый шпиль – «Белая церковь», от которой пошло название местности [30]. В 1888 году местные проститутки бродили вокруг в поисках клиентов, чтобы заработать на ночлег. Наверное, именно здесь старина Джек находил себе жертв…

Я достала из кармана пискнувший телефон.

Ты уже побывала в местах казней?

Я покачала головой, печатая ответ:

Не совсем. Но я по дороге к месту, где орудовал Потрошитель. Тебя устроит?

На экране возникло зеленое облачко ответа:

Потрошитель был демоном. Дело закрыто. Ты уже попробовала цыпленка?

Порой Скарлетт ведет себя слишком странно, даже по моим меркам.

Цыпленка опередили пирог и пюре.

Я сунула телефон в карман.

Проходя мимо паба, заглянула в окно. Деревянные столы в деревенском стиле, современные люстры, кирпичные стены – все выглядело очень дорого. И ни одного посетителя.

С викторианских времен район похорошел, и мне показалось, что это лондонский вариант Бруклина. И все же из-за нового Потрошителя вокруг было пустынно. За все время прогулки от Фолгейта до Хэнбери я встретила лишь троих пьяных в стельку мужчин с хипстерскими бородками и усами.

Я свернула на Хэнбери, которая ничем не напоминала старые фотографии цвета сепии. Пейзаж, каким его видел Потрошитель более ста лет назад, исчез. Там, где когда-то над тротуаром наклонялись кособокие домики, теперь находился кирпичный склад с неоновой рекламой музыкальных мероприятий. На моей стороне улицы выстроились в ряд пестрые магазинчики, один из них под вывеской «Голый эспрессо». А во что вообще одевают эспрессо? В стаканчик? Почему-то эспрессо без стакана меня не привлекал. Чертовы хипстеры…

Небо потемнело до угольно-серого, и я поторопилась перейти на другую сторону улицы. К этому времени дождь промочил меня насквозь. Будь это сцена из романа Джейн Остин, через день-другой я бы лежала с предсмертным ознобом в поместье какого-нибудь привлекательного джентльмена. А в реальности мне грозит только плесень на одежде.

Стоя перед обшарпанным кирпичным складом, я уставилась под ноги, пытаясь предугадать следующий шаг несуба. Вряд ли это идеальное место для убийства. Джек-потрошитель убивал своих жертв за лачугами, но не перед магазинными витринами…