Пипец Котенку! (СИ) - Майерс Александр - Страница 20

— Давай послушаем, — благосклонно соглашается директриса и перекидывает ноги.

Ах, ну что за прелестные трусики.

— Думаю, что Светлана пошла на свидание, — говорю я.

Девушка обескуражена. Новые слёзы брызжут из глаз. Представляю, что за шторм сейчас творится у нее в душе. Страх перед директрисой, действие ауры, плюс обида за то, что я её предал… Ведь ясно же, что Светочка не рассказала про меня ничего.

Но стоит мне продолжить, как все меняется:

— На свидание с Тарасом, — киваю в его сторону. — А он придумал, что якобы Светлана должна была пойти со мной. Какой недостойный поступок! Предал столь чудесную девушку, пытаясь выгородить себя. Позорище.

Пока говорю, добавляю ещё маны в печать. Аура становится сильнее — Света расцветает в улыбке, Августина понимающе кивает, а Тарас багровеет и стискивает кулаки.

— Враньё! Это ты, урод, должен был с ней пойти!

— Я спокойно спал, охрана вытащила меня из постели, — пожимаю плечами. — Очевидно, что врун здесь ты.

— Да заткнись ты, сука! — орет Тарасик.

— Овчуков! — злобно восклицает директриса.

— Тебя же поймали на улице, не меня, — продолжаю, твёрдо встречая пылающий взгляд Тараса. — Лучше сознайся, хватит прятаться за беззащитной девушкой. Ничтожество, — морщусь.

Последняя капля. Овчуков с воплем кидается на меня. Встречаю его разученной сегодня двойкой — левой, правой, прямо в челюсть! Силы удара не хватает, конечно. На печать Гранита нет энергии, хоть я и гашу Обольщение. Но даже слабеньких тычков хватает, чтоб слегка ошеломить и остановить Тараса.

Света визжит и прижимается к стене. Августина Филипповна подскакивает и орёт на нас, требуя прекратить. Но мы, конечно, продолжаем драться.

Хватаю Тараса за рукав, обездвиживая правую руку. Левой, правда, получаю по носу. Больно! Сразу чувствую, как из ноздрей брызжет кровь. Терплю, бью в ответ, заодно пытаясь поставить подсечку. Мне в лицо прилетает ещё пара кулаков до того, как нас с Тарасом обоих сбивает с ног резкий порыв ветра. Это Августина сумела нас разнять без помощи рук, заклинанием.

В комнату врываются охранники. Поднимаюсь, утирая текущую из носа кровь, гляжу на Тараса и недовольно морщусь. В этот раз не получилось как следует ему навалять. Даже кровь не пустил. Обидно.

— Возмутительно! — кричит директриса, застёгивая блузку. — Овчуков! Ты что себе позволяешь⁈ И так постоянно дерёшься, а теперь и прямо в моём кабинете⁈

— Он сам начал! — пыхтит Тарас.

— Я дура, по-твоему⁈ Ты на моих глазах первым ударил! Так, ладно, — Августина шумно вдыхает и говорит: — Мне всё понятно. Зимина, ты наказана. Запрещено выходить из комнаты, кроме как на занятия, в течение недели.

— Но, Августина Филипповна, — жалобно протягивает Светочка.

— Нет уж! Тебя поймали после отбоя, так что всё. Но ты, Овчуков, так просто не отделаешься! — директриса грозит Тарасу пальцем. — Будешь жить в отдельной комнате в подвале в течение месяца. На занятия будешь ходить под конвоем. А ещё назначаю исправительные работы. Тоже на месяц!

— Да за что⁈ — вопит Тарас, дёргаясь в сильных руках гвардейцев. — Я же хотел вам нарушителей привести!

— Неужели? — щурится Августина. — Что ж, возможно. У меня нет никаких доказательств. Но ты тоже находился на улице после отбоя!

Овчуков замолкает. На его тупом лице проявляется безнадёжная работа мысли.

Да-да, червяк. Может, ты и хотел нас сдать, но и сам при этом оказался нарушителем.

— А вообще, я склонна поверить Котову. Ты выдумал какую-то дурацкую историю, чтоб его очернить. И, как он сказал, выгораживал себя за счёт девушки. Крайне недостойно. На этом всё! Уведите воспитанников, куда положено. Котов, останься на минутку.

Охранники выводят пыхтящего Тараса и расстроенную Свету. Покидая кабинет, девушка бросает на меня мимолётный взгляд и дарит ласковую улыбку. Что ж, сегодня я виноват перед ней, но кое-как сумел выкрутиться.

Правда, пришлось выдумать, будто она пошла на свидание с Тарасом… Бу-у-э. Надеюсь, что Светочка за это не в обиде.

Мы с директрисой остаёмся одни в кабинете. Хлопает дверь, и я чуть не вздрагиваю. Потому что думаю — а что, если аура Обольщения подействовала, ну, как надо? То есть достигла такой мощи, что кружевные трусики Августины Филипповны насквозь промокли и она капец как хочет меня?

Воцаряется тишина. Директриса смотрит на меня и говорит:

— Закрой дверь, Котов.

Как-то дышать тяжело становится. Одновременно с этим ниже пупка разгорается пожар. Делаю, что попросили.

— Подойди, — бархатистым шёпотом произносит Августина.

Подхожу. Собираюсь приблизиться вплотную, но директриса выставляет руку и упирается пальцем мне в грудь, заставляя остановиться. Вижу, как взволнованно она дышит, как блестят её карие глаза… О великие звёзды, кажется, я действительно переборщил с Обольщением.

— Ты менталист, что ли, Котов? — спрашивает Августина Филипповна.

— Что вы имеете в виду?

— Не пытайся меня обдурить. Если ты не знал, я — маг воздуха второго ранга. И могу почувствовать, когда кто-то рядом творит сильное заклинание.

— Да я же только вчера ядро пробудил, — пытаюсь оправдаться.

— Значит, у тебя великий талант, который до поры до времени спал, — продолжает директриса. Медленно, будто нехотя, убирает палец от моей груди. — Ты затуманил мой разум, воспитанник. Но, когда началась драка, заклятие спало.

— Не знаю, ваше благородие. Может, я и правда интуитивно применил какую-то магию. Я просто очень хотел, чтобы вы мне поверили.

Августина недоверчиво хмыкает и теребит пуговицу на блузке. Нет, похоже, мне ничего не светит. А на мгновение я уже представил, как сбрасываю со стола бумаги и мы предаемся на нём развратной любви. Директриса — женщина сочная, наверняка опытная.

Но опытная, тьма меня пожри, не только в постели. Поняла, что её желание — лишь следствие магического воздействия с моей стороны. Бессознательного, как она полагает.

— Ты ходил вчера к Степану Карповичу?

— Так точно, — киваю. — Мы договорились, что он будет меня изучать.

— Хорошо. Пусть изучает. Впредь не смей применять на мне свои таланты! И хватит попадать в переделки.

— Постараюсь, ваше благородие.

— Всё, топай, — вздыхает директриса и идёт за стол.

Не могу удержаться, чтоб не оценить её объёмные, но такие упругие на вид ягодицы. Августина Филипповна садится за стол и смотрит на меня поверх очков:

— Я могу надеяться, что ты отправишься сразу в спальную комнату?

— Конечно. Завтра много дел, надо выспаться, — кланяюсь на прощание. — Добрых снов.

Директриса не отвечает. Вижу, как она достает из кармана мобилет — небольшую чёрную коробочку с экраном. Мобилет — это такое устройство связи, которое работает на макре. Дорогая штука, далеко не каждый может себе позволить.

Зуб даю, что Августина хочет пригласить какого-то мужчину, чтобы помог ей сбросить напряжение. Интересно, кого? Уж не Бернарда ли Хенриковича? Он самый брутальный мужик из тех, что я видел в интернате. Большинство охранников рядом с ним всё равно что воспитанники, шкетами выглядят.

Выйдя из кабинета, даже думаю, не подслушать ли. Но вместо того, чтоб удовлетворять праздное любопытство, решаю сделать кое-что другое. Более благородное.

Оглядываясь по сторонам, чтоб не спалиться перед охраной, подхожу к ближайшему окну и выпрыгиваю на улицу. Крадусь по кустам, добираясь до нужного крыла. Так-так… Вроде бы вон то окно, на третьем этаже.

Только как забраться? По водосточной трубе не вариант. Как-то хлипенько она выглядит. Что ж, вариантов нет, придётся вспоминать печать Липучки.

Терпеть её не могу. Да, можно намертво приклеить к своей руке что угодно. Но это «что угодно» потом тяжело отодрать. Даже когда развеешь печать, остаточное действие поддерживается внутренними потоками маны.

Помню, как неделю не мог отмыть от рук орочьи кишки, когда пришлось применить Липучку в бою. Ошмётки плоти гнили прямо на моих руках и жутко воняли.