Пипец Котенку! (СИ) - Майерс Александр - Страница 30

Утром в коридоре полно людей. Все спешат на уроки, в том числе преподаватели. Свежая утренняя смена интернатской гвардии на постах. Так что стычка незамеченной не остаётся: охранники тут же торопятся к нам, раздвигая людской поток. Зеваки собираются вокруг, соблюдая осторожную дистанцию.

Только Порохову на всех плевать. Бросается вперёд. С трудом ускользаю от стремительной двойки, а вот заряженный боковой приходится принять на блок. Сильно! На тренировочных спаррингах Гриха не лупил с такой мощью.

В ответ не бью. Разрываю дистанцию и спрашиваю:

— Да что случилось, Порох?

— Не называй меня так! — ревёт он и снова кидается в атаку.

— А ну стоять! — подбежавший охранник хватает его поперёк корпуса, второй цепляет меня за плечо.

Григорий вырывается и снова пытается меня ударить. Гвардеец не даёт, и тогда Порохов внезапно наносит ему удар локтем с разворота, прямо в челюсть. Мужчина падает на задницу, ошалело хлопая глазами. Со всех сторон раздаётся изумлённый возглас.

Ни хрена себе. Чем я так серьёзно разозлил Пороха, что он не просто кидается на меня с кулаками, но и готов разбить морду охраннику?

Тот, что держит меня, срывает с пояса дубинку и собирается врезать Григорию. Что-то ситуация совсем перестает быть веселой. Прыгаю гвардейцу на спину, хватаю за рукав, не давая нанести удар. Подбегают ещё несколько гвардейцев, и Порохова всё-таки скручивают. Меня просто припирают к стенке.

— Ошалел совсем⁈ — тот, который получил по зубам, бьёт Гриху в живот и тут же шипит от боли.

Доспех Григорий так и не снял, так что охранник сделал хуже лишь себе.

— В подвал его! — рявкает. — Под стражу! Доложить начальнику охраны и директрисе. Ишь, боец!

— Я до тебя доберусь, Котов! — злобно зыркает на меня Порох. — На тренировке увидимся!

— Да без проблем, — пожимаю плечами.

Меня допрашивают, пытаюсь выяснить, в чём была причина драки. Рассказываю всё, как есть. Подошёл, попытался ударить. Почему, зачем — понятия не имею.

Звенит звонок, и коридор приходит в хаотическое движение. Зеваки быстро разбегаются по кабинетам. Меня тоже отпускают. Иду не спеша, раздумывая — действительно, в чём причина такого поведения Грихи? Мы вроде стали друзьями, и нет никаких причин бить мне морду.

Верней, причина-то наверняка имеется, только я её не знаю. Ну, ничего. Как и сказал Порох, на тренировке увидимся. Не думаю, что ему запретят туда ходить — максимум, приставят охрану, чтоб ничего не учудил. Всё-таки лучший спортсмен интерната, ему весной на Кубке Сибири выступать.

На полпути к кабинету вспоминаю, что обещал утром увидеться с тренером. Что у нас там первым уроком? Геометрия? Да плевать на неё. С геометрией у меня нет проблем, иначе не смог бы составлять печати и с идеальной точностью чертить сигилы в духовном пространстве.

Резко меняю направление и тороплюсь в спортзал. Мне потом предъявят за прогул, конечно, ну и ладно.

Хенрикович у себя в кабинете. Если можно назвать кабинетом скромненькую комнатку, заставленную разным спортивным инвентарем. Удивительно, что в этом тесном пространстве Бернард находит возможность тренироваться. Он при мне ставит на пол пудовые гири, встряхивает руками и запрыгивает на турник.

— Доброе утро, тренер! — сообщаю о своём прибытии.

— Котов, — не глядя на меня, отвечает Бернард и шумно выдыхает, делая очередной повтор. — Фуф! Ты почему не на уроках?

— Так ведь мы договорились встретиться.

— Сядь.

Не хочу я сидеть. Отыскиваю взглядом разминочные гантельки по три кэгэ и делаю разведение рук. Когда тренер спрыгивает с турника, кладу гантели на место.

— Дверь закрой.

Слушаюсь и тайком ставлю печать Тишины. Она требует постоянной подпитки, но ничего, на такую маленькую комнату много не надо. То, что собирается рассказать мне Бернард, не для чужих ушей.

Он вытирает лицо и плечи полотенцем, не отрывая от меня колючего холодного взгляда, и говорит:

— Что, понравилось вчера в клетке?

— Не особо, ваша светлость, хотя виды были любопытные, — вспоминаю, как Зореслава ходила по крыше, светя своей крепкой попкой.

— Ты про Зарю, что ли? — морщится тренер. — Осторожней с этой бабой. Она там всех бойцов перетрахала. Хрен знает, какой букет может передать.

— Какой ещё букет?

— Про венерические болезни слышал?

— А-а…

Нет уж, с этим у меня проблем никогда не будет. В прошлой жизни получил пару раз букетики, и теперь у меня железное правило. Печать Обеззараживания до и после полового акта — обязательно. Это, кстати, ещё и делает моё семя пустым.

Впрочем, вчера Зореслава всё равно приняла его туда, откуда дети не рождаются…

Ох, что-то небоскрёб зашевелился. Надо завязывать с воспоминаниями.

— Ладно, давай о делах, — Бернард падает за стол и скрещивает мощные руки на груди. — Садись давай, в ногах правды нет.

Послушно опускаю задницу на низкую табуретку. Тренер и так выше меня на две головы, а на этой сидушечке я совсем лилипут.

— На, угостись, — Хенрикович достаёт из ящика стола большую грушу и бросает мне. — А пока рот забит, слушай.

Ловлю фрукт и сразу же откусываю. М-м, вкуснятина. В меру твёрдый, сочный. В Эринде груши не росли, а здесь я их раньше не пробовал.

— Как ты уже понял, я в том подвале частый гость, — говорит Бернард. — Но не по своей воле. Подробности тебе ни к чему, вот суть: я должен много денег плохим людям и возвращаю долг в той клетке.

— Угм, — киваю, впиваясь зубами в грушу.

— Чтобы всё вернуть, я должен выступать два раза в месяц ещё год.

— Ого.

— Жуй молча, — хмурится тренер. — Мне давно предлагали привести учеников, обещали уменьшить долг. Но я отказывался. Думал, конечно, Порохову предложить… Но недостойно это. Да и зачем молодым парням терять здоровье в подпольных боях? У вас вся жизнь впереди.

Я киваю, соглашаясь. Хотя с грушей в зубах, с текущим по подбородку соком вряд ли выгляжу серьёзно.

— Только вот из-за тебя, Котов, так просто отказаться уже не получится, — кривится Бернард. — Тебя увидели, ты им понравился. Будут теперь на меня давить, чтобы снова привёл.

— Так я не пфотиф, — отвечаю с набитым ртом, чувствуя себя немного Игорюшей.

— Дурак, что ли? Хотя, чего я спрашиваю, у тебя точно мозги не на месте. В тот раз тебе просто повезло, Котов. Там бойцы серьёзные, и правил нет. Это тебе не спарринг в зале!

— Ну и что. Вы ж меня поднатаскаете? Я быстро прогрессирую.

— С этим не поспоришь, — соглашается тренер. — Но что, если тебя там прикончат? Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Так не берите, — со снайперской точностью отправляю огрызок в мусорное ведро и вытираю липкие губы рукавом. — Я сам за себя в ответе. И не против помочь вам быстрее избавиться от долга.

Хенрикович тяжело вздыхает. Вижу, что ему этого хочется, но совесть не позволяет легко согласиться. Ведь он, и правда, мой учитель, наставник. А я — сирота, которого особо никто не хватится.

Точнее, вообще никто. Светочка с Кристиной поплачут и забудут. Директриса будет беспокоиться только о том, что в приюте организуют проверку и могут лишить её места.

А вот Бернард, он действительно будет чувствовать себя виноватым, если меня вдруг забьют до смерти в клетке. Он, наверное, единственный из учителей интерната, кто искренне ратует за своих подопечных. Остальные просто получают жалованье.

Ненароком вспоминаю, как строится печать Убеждения, но тут же запрещаю себе её делать. С тренером так нельзя. Он хороший мужик, с ним надо по-честному.

— Послушайте, ваша светлость. Я сам виноват, что туда полез. Не удержался от любопытства, да и деньги мне были нужны. Я почему-то сразу решил, что там можно заработать.

— Нюх у тебя, Котов, как у настоящего кота, — хмыкает Бернард. — Заработать там можно, если готов рисковать.

— Я готов. И, как я уже сказал, хочу помочь вам разобраться с долгом.

— С чего такое благородство?

— Вы сделали меня сильнее, тренер. Я вам за это тоже должен. Такой круговорот долгов в природе, — рисую в воздухе круг, усмехаясь. — Тем более, я тоже в накладе не останусь. Мне ведь будут платить?