Скелеты в тумане - Гусев Валерий Борисович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

Это был здоровенный мордатый парень. Наверное, тот самый злостный браконьер Багров, сообщник Филина, глушивший рыбу динамитом за Песчаной косой.

На поясе у него был патронташ, набитый патронами, и висел большой охотничий нож.

Я тихонько притянул поближе здоровенный сухой сук, вроде дубинки, и сжал его изо всех сил в руке.

Парень стал над лосенком, опять осмотрелся, даже назад оглянулся, повесил ружье на ближнее дерево и вытащил нож из чехла. Закатал рукава, наклонился над лосенком и стал что-то с ним делать – наверное, снимать шкуру. Я старался на это не смотреть, не мог.

Тем более, что мой взгляд привлекло совсем другое: за деревом, где висело ружье браконьера, незаметно и бесшумно, как индеец, появился папа. Он протянул из-за ствола руку, тихо снял ружье с сучка и, отступив назад в чащу, снова исчез.

Через мгновение двустволка опять висела на том же сучке – уже разряженная, как я сразу догадался.

А браконьер ничего не замечал за своим поганым делом. Мотая головой, сдувая с лица комаров, он сноровисто, как опытный мясник, работал ножом. Левая рука его, голая по локоть, красная от крови, оттягивала взрезанный край шкуры лосенка, а в правой, тоже окровавленной, безошибочно сверкало тусклое длинное лезвие. Он торопился. И так увлекся, что даже не сразу поднял голову, когда папа оказался рядом с ним.

– Все, мужичок, отохотился, – спокойно сказал папа. – Года на три, я думаю.

Парень вздрогнул, выронил нож, его красная лапа метнулась к дереву и сдернула с сучка ружье. Не вскидывая его, прямо от пояса, направил папе в грудь и щелкнул курками.

– Давай еще, – посоветовал папа. – Может, осечка? Попробуй, я подожду.

Парень все понял. Выронил ружье и попытался схватить нож. Но на нем уже стояла папина нога в сапоге.

Тогда он отпрыгнул в сторону и скачками помчался в лес. Прямо мимо меня.

Не знаю, что меня толкнуло. Будто земля подбросила. Я вскочил, что-то заорал и, подняв над головой сук, бросился ему наперерез...

Но не очень удачно. Когда до браконьера оставалось всего два шага, я зацепился ногой за кочку и грохнулся со всей дури на землю. Зато рука моя пошла по инерции вперед, и палка очень удачно попала парню между ног. Он запутался в ней и тоже грохнулся со всего маху.

Приподнялся, но не успел вскочить. Папа навалился на него сзади, схватил за волосы и здорово ткнул его лбом прямо в камень.

Парень замер, видно, с ним так круто еще не обращались.

– Хорошо у тебя получилось, – сказал папа, повернув ко мне голову.

– Это случайно, – признался я.

– Все равно хорошо. Подбери его ружье и нож.

Папа задрал парню куртку, выдернул из его брюк ремень и связал ему руки.

– Вставай, – сказал он, – хватит валяться.

– Ты бы отпустил меня, мужик, а? – жалобно попросил парень, поднимаясь с земли.

– Зачем? – спросил папа.

– А я больше не буду.

– Не будешь, – согласился папа. – Долго не будешь. Тебе к сроку за злостное браконьерство еще добавят за попытку применить оружие. При задержании.

– Ну, смотри, мужик, – злобно пригрозил парень, – тут наших много, они тебя достанут.

– Может, и правда, отпустить его? – спросил меня папа. – А то я очень испугался.

– Давай его лучше застрелим, – предложил я. – Чего с ним таскаться? И нам спокойнее. Никто ведь не узнает.

Папа сделал вид, что глубоко задумался над моим предложением. А парень испуганно смотрел на него, ждал решения.

– Багров! – вдруг раздался рядом с ним радостный голос биолога. – Попался! Вот радость-то!

– Повезло тебе, – вздохнул папа с сожалением.

Биолог наклонился над лосенком. Потом подошел вплотную к Багрову, долго смотрел на него. С ненавистью и брезгливостью. Потом сказал:

– Морду бы тебе для начала набить, да руки у тебя связаны. Иди в лодку. Да штаны не потеряй.

И мы пошли на берег.

– Я отвезу его на станцию, – сказал биолог, – и вызову милицию, у нас рация есть.

– Не сбежит, пока милиция приедет? – спросил папа.

– Не сбежит. Мы его в клетку посадим, к волкам. Иди, иди, не оглядывайся.

Мы помогли биологу собрать его приборы, посадили Багрова в лодку, и, когда она скрылась вдали, я все-таки спросил папу:

– Скажи, а если ему удалось бы бежать, ты бы смог в него выстрелить?

– Не знаю, – сказал папа. – А ты смог бы в этом случае его по башке дубинкой ахнуть?

– Смог бы, – сказал я честно, вспоминая открытые глаза мертвого лосенка...

В тот же день нам удалось поднять нашу лодку на поверхность.

Лешкина идея себя полностью оправдала.

Лешка времени тоже даром не терял. И надежно укрепил оборону нашего берега на случай пиратского вторжения.

В этом мы убедились, когда, откачав воду и заделав пробоину, возвращались домой. (Кстати, пробоин оказалось две. Одна дырка в носовой палубе, а другая – под ней, в днище. Похоже, что с самой кручи свалился на нашу лодку камень. Но уж больно точно)...

Папа вел «Богатыря», а я нашу лодку. Парус у нее еще не просох, она сильно кренилась: не столько от ветра, сколько от его веса, но при подходе к берегу я решил обогнать папу и первым достичь причала.

И вот когда я догнал «Богатыря» и пошел параллельным курсом, между нами вдруг поднялся столб воды, будто в нее плюхнулся артиллерийский снаряд. Калибром миллиметров на сто пятьдесят.

А с берега донесся восторженный визг и старческое кряканье: «А как же!»

Оказывается, мы попали в район стрельб, когда там проводились испытания Алешкиного бомбомета. Вернее, подвернулись в нужный момент в качестве мишеней.

– Прицел надо улучшить, – сказал Алешка, когда мы высадились на берег. – Не точно бьет. Разброс большой.

Повезло нам, что разброс большой. А то бы опять пришлось лодку со дна доставать.

Мы подошли к «форту». В средней его амбразуре торчало странное сооружение.

Попробую его описать.

Представьте себе что-то вроде спортивного лука, закрепленного горизонтально на толстой и тяжелой доске. Вместо тетивы – наложенные друг на друга лямки от рюкзака. Потом еще мамин половник и сплющенная гильза на веревочке.

Мы осмотрели это сооружение и ничего не поняли.

– Покажи в действии, – попросил папа.

Алешка поломался немного, ссылаясь на то, что испытания бомбомета еще не завершены, что прицел требует доработки, но все-таки согласился.

Сунув половник концом ручки между лямками, он начал его вращать, закручивая тетиву. Все с большим и большим усилием. Вдруг половник вырвался из его рук и врезал Алешке в лоб – так, что он плюхнулся на... ну, скажем, на спину.

– Стопор подвел, – объяснил он, потирая лоб, и снова взялся за половник. Завернул его до отказа, закрепил гильзой и скомандовал:

– Снаряд!

Акимыч (второй номер артиллерийского расчета) вложил в чашку половника увесистый булыжник, сделал шаг назад и ответил:

– Есть снаряд. Первое орудие к бою готово! А как же!

– Огонь! – скомандовал себе Алешка и дернул за веревку.

Гильза выскочила из гнезда, половник крутнулся и послал камень далеко в море.

– Неплохо, – сказал папа.

– Я думаю, – Алешка приставил палец ко лбу.

– О чем?

– Где еще три половника достать? Тогда можно очередью стрелять.

Акимыч с готовностью отозвался:

– Домой слетаю. У бабки сопру. У ней много. – И дед почесал затылок. Наверное, хорошо знакомый с половником.

Алеша вежливо, но твердо отказался. И машинально прикрыл уши ладонями.

Мы пришвартовали лодки и пошли в лагерь.

Там была маленькая суматоха. Все вещи из палатки были вытащены наружу, рюкзаки вывернуты, даже кресло опрокинуто. И мама была рассержена:

– Похоже, эти бандиты побывали здесь, – сказала она. – Половник украли, никак не найду.

– Да, – сказал Алеша. – Конечно. Прямо сейчас. Обязательно. А ты уху через край наливай. Мы не возражаем.

Мама подозрительно на него посмотрела, вздохнула, но ничего не сказала...

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая