Тайны Космера (сборник) (ЛП) - Сандерсон Брэндон - Страница 11

— Похоже, что ничего. — Шай выискивала изъяны на клише. Их не было. — С этой я ошиблась, причем серьезно.

— А что за печать?

— Причина, по которой Ашраван согласился стать императором, — ответила Шай. — Ночи в огне! В этой я была уверена.

Покачав головой, Шай отложила печать. Видимо, Ашраван решил стать императором не из глубинного желания утвердиться в глазах семьи и наконец выйти из тени брата.

— Я могу объяснить, почему он это сделал, поддельщица, — сказал Гаотона.

Шай окинула его взглядом. «Этот человек поощрял Ашравана взойти на императорский трон, — подумала она. — И в итоге Ашраван его за это возненавидел. Наверное».

— Ну хорошо. И почему?

— Он хотел произвести изменения в империи.

— В дневнике он об этом не упоминает.

— Ашраван был скромным человеком.

Шай подняла бровь. Это противоречило докладам, которые ей принесли.

— О, он бывал вспыльчив, — пояснил Гаотона. — В спорах он едва ли не впивался в оппонента зубами и не отпускал, пока не убеждал в своей точке зрения. Но как человек он был… в глубине души он был скромным. Ты должна понять в нем эту черту.

— Ясно.

«Ты ведь и с ним вел себя так же? — подумала Шай. — Этот разочарованный взгляд, этот подтекст, что нам нужно стараться быть лучше». Не только Шай казалось, будто Гаотона относится к ней как дед, недовольный внучкой.

Ее так и подмывало отказаться от его помощи. Но… он сам предложил свою кандидатуру для проверок. Он считал ее занятие ужасным и настоял на том, чтобы взять наказание на себя, а не посылать другого.

«Ты ведь искренен, старик», — подумала Шай.

Гаотона откинулся на спинку стула и с отрешенным взглядом размышлял об императоре. В Шай проснулось недовольство.

Многие поддельщики насмехались над честными людьми, считая их легкой добычей. Они заблуждались. Честный человек не значит наивный. Дурака что честного, что бесчестного обмануть одинаково легко, просто нужны разные подходы.

Зато умного и честного человека обмануть всегда сложнее, чем умного и бесчестного.

А искренность… Ее очень сложно подделать по определению.

— О чем ты думаешь? — спросил Гаотона, подавшись вперед.

— Я думала о том, что вы вели себя с императором так же, как со мной, надоедая бесконечным ворчанием по поводу того, чего ему нужно добиться.

Гаотона фыркнул.

— Возможно, именно так я и поступал, но это не значит, что я не прав или был не прав. Он мог… мог бы добиться большего. И ты могла бы стать прекрасным художником.

— Я и есть прекрасный художник.

— Настоящим.

— Так и есть.

Гаотона покачал головой.

— Картина Фравы… мы ведь что-то упускаем из виду? Она приказала проверить подделку, и эксперты обнаружили несколько незначительных ошибок. Без подсказки я бы их не разглядел, но они там есть. Поразмыслив, я счел их странными. Мазки выполнены безупречно, даже мастерски. Манера письма полностью совпадает. Если ты справилась с этим, зачем допустила ошибки, например, поместив луну слишком низко? Различие почти неуловимое, но мне кажется, что ты бы никогда так не ошиблась, разве что умышленно.

Шай потянулась за следующей печатью.

— Полотно, которое считают оригиналом, — продолжал Гаотона, — то, что висит сейчас в кабинете Фравы… тоже подделка?

— Да, — со вздохом признала Шай. — Я подменила картины за пару дней до того, как полезла за скипетром. Проверяла систему охраны дворца. Я проникла в галерею, добралась до кабинета Фравы и для пробы подменила картину.

— Значит, они считают подделкой оригинал, — с улыбкой заключил Гаотона. — Ты подрисовала эти неточности, чтобы оригинал казался копией!

— Вообще-то нет. Хотя раньше я применяла эту уловку. Обе картины поддельные. Просто одна — явная подделка, которую должны были обнаружить, если что-то пойдет не так.

— Получается, оригинал до сих пор где-то спрятан… — с любопытством произнес Гаотона. — Ты проникла во дворец, чтобы изучить систему охраны, потом заменила оригинал копией. Вторую копию, чуть похуже, ты оставила в своей комнате как ложный след. Если бы тебя поймали на месте преступления или тебя выдал подельник, мы бы обыскали твою комнату, нашли там плохую копию и решили, что ты не успела совершить подмену. Служащие приняли бы более совершенную копию за подлинник. И никто не стал бы искать оригинал.

— Примерно так.

— Очень умно. А если бы тебя поймали, когда ты полезла во дворец за скипетром, ты бы созналась, что хотела украсть только картину. При обыске твоей комнаты нашли бы подделку, тебя бы обвинили в попытке кражи у частного лица, то есть Фравы, а это далеко не столь страшное преступление, как похищение имперской реликвии. Вместо смертной казни тебя бы приговорили к десяти годам каторги.

— К несчастью, в самый неподходящий момент меня предали, — сказала Шай. — Шут подстроил так, что меня поймали, когда я выходила со скипетром из галереи.

— Но что насчет оригинала картины? Где ты его спрятала? — Гаотона помедлил. — Картина все еще во дворце?

— В некотором роде.

Гаотона посмотрел на нее, по-прежнему улыбаясь.

— Я ее сожгла.

Улыбка тут же исчезла.

— Ты лжешь.

— Не в этот раз, старик. Картина не стоила такого риска, чтобы пытаться вынести ее из галереи. Я подменила ее только для того, чтобы проверить систему охраны. Пронести подделку просто — на входе никого не проверяют, только на выходе. Моей настоящей целью был скипетр, кража картины — дело второстепенное. Подменив оригинал фальшивкой, я бросила его в камин в главной галерее.

— Ужасно! — воскликнул Гаотона. — Это была работа кисти Шу-Ксена, его величайший шедевр! Он ослеп и больше не может рисовать. Ты представляешь, сколько она стоит?.. — Он брызгал слюной. — Я не понимаю. Зачем, зачем ты так поступила?

— Не важно. Никто об этом не узнает. Все будут смотреть на подделку и радоваться. Никто не пострадал.

— Эта картина — бесценное произведение искусства! — Гаотона впился в Шай взглядом. — Ты подменила ее лишь из гордыни. Ты не собиралась продавать оригинал, просто хотела, чтобы в галерее висела твоя копия. Ты уничтожила шедевр, чтобы возвыситься.

Шай пожала плечами. Это не вся история, но картину она и правда сожгла. У нее были на то причины.

— На сегодня хватит. — Гаотона встал и махнул рукой. Лицо у него раскраснелось. — А я начал было думать… Ба!

И вышел за дверь.

Каждый человек — головоломка.

Так учил Тао, ее первый наставник. Поддельщик не просто мошенник или шарлатан. Поддельщик — художник, рисующий человеческим восприятием.

Надуть может любой чумазый оборванец с улицы. Поддельщик метит выше. Обычные мошенники сначала пудрят мозги, а потом сбегают, пока жертва не опомнилась. Поддельщик же должен создать нечто столь совершенное, столь прекрасное, столь реальное, что жертва никогда не заподозрит обман.

Человек — как дремучая чаща, заросшая лианами, бурьяном, кустами, молодняком и цветами. В любом человеке переплетается множество эмоций и желаний, и обычно они борются друг с другом подобно тому, как розовые кусты сражаются за один клочок земли.

«Уважай людей, которых обманываешь, — учил ее Тао. — Если воровать у них достаточно долго, начинаешь их понимать».

По мере работы Шай создавала книгу — подлинную историю жизни императора Ашравана. В ее книге будет больше правды, чем в тех, что писали хронисты во славу императора, и больше правды, чем даже в дневнике, написанном его собственной рукой. Шай медленно собирала кусочки головоломки, пробираясь через дебри разума Ашравана.

Как и сказал Гаотона, император был идеалистом. Шай видела это по ранним записям, исполненным сдержанного беспокойства, по его отношению к слугам. Империя не такая уж ужасная. Но и не чудесная. Просто империя. Народ терпел ее, поскольку при умеренном произволе существовать удобно. Коррупция неизбежна, но жить с ней можно. Или так, или смириться с хаосом и неизвестностью.