Доктор воровских наук - Гусев Валерий Борисович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

За ужином мы насели на папу. Рассказали ему, перебивая друг друга, печальную историю Хлястика. Но, видно, рассказали не очень понятно, потому что папа переспросил:

– Хлястик – это собака? Ее из дома выгнали? Богатые хозяева?

– Ну, пап! – завопил Алешка. – Хлястик – это человек! – И он снова, уже очень подробно повторил наш рассказ.

И папа разделил наше возмущение.

– Гнусность! – сказал он и позвонил своему Семенову. – Триста пятый километр Минского шоссе. Установи, кто здесь участковый. Пусть разыщет меня, срочно. И построже с ним. Ну, сам знаешь: полковник из МВД, зам. начальника главка. Накрути побольше. Понятно? Действуй.

Семенов, видно, здорово накрутил. Мы еще не убрали со стола, как послышался шум мотоцикла со стороны шоссе, и вскоре к нашей палатке подошел молодой милиционер с мотоциклетным шлемом в руке. Он безошибочно обратился к папе:

– Участковый уполномоченный лейтенант Воробьев по вашему приказанию прибыл, товарищ полковник.

– Здравствуйте, – сказал папа. И пригласил его в машину, объяснив с усмешкой: – А то тут кругом очень много любопытных ушей.

Они поговорили не очень долго, но, видимо, обо всем договорились.

– Понял, товарищ полковник, – говорил участковый Воробьев, прощаясь. – Разберусь. И приму меры. До свиданья, товарищ полковник. Желаю хорошего отдыха, – это он нам всем сказал.

И пошел к своему мотоциклу.

– Толковый парень, – сказал папа. – Он недавно здесь. Так что это не он вашего Хлястика гонял. Того участкового уже уволили.

– А за что? – спросил Алешка.

– За то, что не справлялся со своими обязанностями. А с Воробьевым я и насчет буксира договорился. Он послезавтра «уазик» пришлет. Так что, дядя Федор, завтра еще можешь с машиной повозиться.

– Да ну ее! – отмахнулся дядя Федор. – Капризная. Лучше на рыбалку сходим.

Утром мама затеяла стирку, собрала белье и пошла на ручей. Папа с дядей Федором ушли на рыбалку. А мы, ни слова не говоря, дунули в Пеньки. Приводить в действие свою плановую месть.

В Пеньках за это время ничего не изменилось. Так же орали петухи, все вместе и по очереди, так же лаяли собаки и висели на яблонях яблоки. И так же спала на своей скамеечке бабуля с вязаньем.

Деда Степу мы «случайно» увидели возле его дома. Он сидел на лавке, опершись обеими руками на клюку. Васьки поблизости не было. Где-то пряталась. Курила, наверное, тайком.

– Здрасьте, – сказали мы деду, когда проходили мимо. – Как здоровье?

– Ой, беда, ребятки, – заскулил дед, – радикулит скрутил. Шагу не сделать.

Мы посочувствовали.

– Плохая болезнь, – сказал Алешка.

– Как у дяди Федора, – добавил и я.

– Он один раз полежал на сырой земле под машиной – и все! – сообщил Алешка.

– Чего – все? – насторожился дед.

– Вылезти не смог. Мы его за ноги вытаскивали.

– А потом целый месяц хромал. На две ноги сразу.

– Во как! – сказал дед.

– А сейчас уже бегает, – сообщил Алешка. – Ну, мы пошли. Выздоравливайте.

– Постой, постой, – засуетился дед. – Чего он бегает-то? С какой радости?

– С большой. У него все прошло, – сказал я. – Ну мы пошли. Выздоравливайте.

– А чем лечился-то? – Дед прямо завопил нам вслед.

И мы вернулись.

– А вы разве не знаете? – спросил я. – Мы ведь его специально сюда привезли. В ваши целебные края.

– Да ну? – Дед Степа даже привстал немного, правда, со скрипом. – Чтой-то я и не слыхал.

– Ну как же. Мы в газете прочитали. Там прямо написано, что на древней земле Смоленщины есть монастырский пруд с целебной водой. И этой водой лечились еще в глубокой древности.

– Да ну? – опять подивился дед. – И от чего лечит-то?

– Да от всего. От радикулита, от среднего уха, от ветрянки, от кори, от скарлатины... – Лешка добросовестно перечислял все детские болезни. Взрослые-то он еще не очень знал.

– Ага, – сказал я. – Вот дядя Федор посидел в пруду пять минут по шейку – и все. От пруда уже побежал. А ведь к пруду мы его на себе тащили.

– Вот оказия! – расстроился и одновременно обрадовался дед. – Рядом сколько лет живу, а такой радости не знал. Я-то думал, – немного проговорился он, – что это от химии в пруде вода-то кислая стала... А она, знать, целебная! Вона как! Все, ребята, как слегчает – на пруд пойду. По шейку, говорите, да?

– Обязательно, – тоном знатока-доктора подтвердил Алешка. – Чтобы весь позвоночник пропитался. И седалищный нерв.

И откуда он, паршивец, таких терминов нахватался? Да, ушки у нас любопытные. И головки – что надо!

С сознанием выполненного долга мы отправились домой. Но только вышли на край села, как в монастыре грохнул взрыв, и над башней расцвел султанчик белого дыма.

– Они тоже по плану действуют, – усмехнулся Алешка.

Мы забежали за старое овощехранилище и залегли на его крыше – очень удобное место для скрытного наблюдения. Не зря коза Васька его облюбовала. Жертвы свои высматривала.

Не успели мы выставить из-за заросшего травой конька свои хитрые головы, как из-за монастыря выехала желтая легковая машина с шашечками на борту и запылила полевой дорогой прямо в Пеньки.

Все было ясно: сейчас дед Степа получит очередное задание. Придется проверить. И мы вернулись в село. На подходе к нему мы разминулись с этой машиной (она уже мчалась к шоссе) и успели разглядеть за рулем пожилого человека с усами и в очках.

– Вот, – сказал Алешка. – Третий бандит. Таксист по кличке. Значит, – он стал сгибать пальцы на руке, – первый – маленькое огородное Пугало, второй – Длинный, третий – Таксист. Одного не хватает. Даже двух, – поправился он.

Я подумал, что Алешка, по какой-то своей логике, решил, что бандитов должно быть ровно пять. По числу пальцев на руке. Однако логика его оказалась намного сильнее.

– Неужели непонятно? – возмутился он моей тупостью. – Должны быть еще двое. Один, который им сообщает, когда на шоссе выходит фура с дорогими вещами. Так?

Трудно было возразить.

– А второй, – продолжил Алешка, – точнее, пятый – он у них принимает краденый товар, отстегивает баксы, а товар пускает в продажу. Так?

Лешка, наверное, следователем все-таки будет. Или учителем. Уж очень понятно все объясняет.

– Значит, – подвел он итог, – почти вся банда у нас как на ладони. Устанавливаем еще двоих и другой ладонью их всех прихлопываем. – И он показал, как это сделает. Очень здорово получилось – звонко и просто.

Действительно, чего уж проще? Пятеро бандитов, а против них двое пацанов. Вот только кто кого прихлопнет?

...Дед все так же сидел на лавочке, под деревцем, опираясь руками на клюку.

– Во! – обрадовался он нам. – Слыхали? Опять в монастыре рвануло. Одну башню снесло. В лохмотья. Я ж скольки говорю: нечего туда лазить. Без головы останешься.

– А вы откуда знаете, – с интересом спросил я, – что там башню снесло?

– А я все знаю! – похвалился дед. – Мне свидетель рассказал. Он как раз мимо ехал. Тут и рвануло. Эй! Кузьмич! – окликнул дед проходившего мимо дядьку. – Слыхал? Опять рвануло. Ты Акимовне тоже расскажи. А то ведь она повадилась возле монастыря своих овец пасти. Наступит вот так-то на боеприпас, никаких овец посля не соберет.

Дед работал, как хорошее радио. Как добросовестный диктор, который многократно предупреждает доверчивых слушателей о том, что вот-вот над страной пронесется ураган с иностранной кличкой и что в целях безопасности нужно закрыть окна и отключить электроприборы. Ураган, правда, как правило, проходит где-то стороной, над пустынными районами и не наносит им никакого ущерба. А доверчивые слушатели три дня сидят за закрытыми окнами и без света...

Словом, скоро вся деревня знала о том, что в монастыре взорвался громадный склад боеприпасов, на три тонны снарядов. И что монастырь устоял («во как раньше строили!»), а в соседнем городе, за сто кэмэ, вылетели в домах все стекла и рухнула как подкошенная, телевизионная мачта. Но никто не пострадал.

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая