Два дундука из сундука - Гусев Валерий Борисович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/28
• Следующая

Они подошли к калитке, сгрудились и заорали. Громче всех орал Полундра:

– Леопольд! Выходи, подлый трус!

Мы с Алешкой ничего не слышали, потому что включили в это время сверлильный станок: дырявили железяку, из которой Алешка надумал сделать для рогатки оптический прицел.

Навстречу нападающим вышла наша мама. Поговорить с ними по душам. Доходчиво. Как раз в это время рыжий недомерок стал колотить насаженные на штакетины стеклянные банки. Они там сушились после мойки – Митёк собирался разливать в них мед, собранный его послушными и миролюбивыми пчелами.

Мама вышла... В зеленой каске на голове и с добродушным «папашей» в руках.

– Ты, тетка, чего? – среди наступившей вдруг тишины не очень уверенно спросил Полундра.

– Я ничего, – ровным спокойным голосом ответила мама. – Я ненормальная. – И она приподняла автомат и оттянула затвор. Он звонко и зловеще лязгнул.

Ребята попятились, прячась друг за друга.

– Ура! – сказала мама негромко. – За Родину! – И нажала спуск.

Прогрохотала грозная очередь. Пацаны бросились на землю и в панике стали расползаться, виляя задами.

Когда мы с Алешкой выбежали на звук выстрелов, поле боя уже опустело. Только далеко внизу мелькали позорно отступившие враги.

– Что случилось? – спросил я.

– Да ничего особенного. – Мама забросила автомат на ремне за спину. – Я тут поговорила. Объяснила кое-кому, что их поведение носит антиобщественный характер.

– Доходчиво объяснила? – рассмеялся Алешка.

– Как видишь. – И мама походкой усталого бойца направилась в дом.

Вечером мы с Алешкой пошли в поселок, чтобы купить для наших удочек новые крючки.

В магазине у нас разбежались глаза, и мы надолго там застряли. А когда вышли, на улице нас поджидала стая речной шпаны. Во главе с Полундрой.

– Ты только молчи, – шепнул мне Алешка. – Я сам буду с ними разговаривать.

И мы спокойно пошли прямо на стаю. Стая расступилась. Перед нами оказался Полундра.

– Ты... Это... – сказал он. – Тебя как зовут?

– Алексей Сергеич, – ледяным тоном, с достоинством ответил Алешка.

– А меня Полундра. То есть Витек.

– Очень приятно. – Алешка кивнул.

– Ты... Это... Твоя мамаша, она что?

– Что – что?

– Она... Это... что... Очень пацанов не любит, да?

– Почему? – искренне удивился Алешка. – Любит. Особенно с жареной картошкой и соленым огурчиком.

Мне показалось, что Полундра икнул. Во всяком случае, больше он ни слова не сказал.

А мне стало обидно, что я все время молчал. И я ткнул пальцем и сказал:

– А ты, рыжий, завтра в девять ноль-ноль придешь к нашей калитке и соберешь все осколки. Понял?

– И принесешь новые банки, – добавил Алешка. – Они очень нужны моей мамочке для засолки огурцов.

– Гарнир такой, – добавил я и облизнулся.

– Ну, – сказала мама, когда узнала об этой истории, – теперь про нас такая слава пойдет!

– Дом с людоедами, – добавил Митёк. – Теперь к нам никакая шпана не сунется.

– Теперь участковый придет, – сказала мама.

– Участковый – не шпана, – успокоил ее папа.

– Куда же делась рыба? – вдруг снова вспомнила мама.

– Кто-нибудь скрал, – невинно предположил Алешка. – Какой– нибудь соседский кот.

– Кот с такой рыбой не справился бы, – возразил Митёк. – Она сама его проглотила бы.

– Ну, какой-нибудь сосед. Зашел за солью, видит – рыба, хвать – и пошел.

– Алексей! – строго сказала мама. – Ты что-то знаешь!

– Точно не знаю. Но видел, какой-то коршун пролетал...

– А в зубах у него сосед, – продолжил Митёк.

Алешка засмеялся и сказал:

– Что вы пристали к ребенку из-за какой-то рыбы?

– Алексей! – Это мама опять. – Где рыба?

– Димка ее в речку выпустил. Она там хорошо плавает.

Я чуть не лопнул от такой наглости!

Но мама отнеслась к этой новости довольно спокойно.

– Вот идите, – сказала она, – и ловите ее в речке. Где она так хорошо плавает. – И стала собирать со стола.

А нам только того и надо было. Мы взяли с собой пакет с бутербродами и бутылкой воды, загрузились и поплыли на поиски белого катера с красивым названием «Амелия».

Без всяких приключений мы добрались на этот раз до пристани с названием «Опенки», благополучно миновали ее и за крутой излучиной реки увидели вход в этот самый затон.

Ну, я скажу, мрачная картина нам открылась. Этот затон был похож на большой заросший пруд со стоячей зеленой водой. И всюду из этой воды высовывались полузатонувшие корабли. Чего тут только не было! И буксир, и речные трамвайчики, и баржи, и катера. И даже небольшая яхта, которая высовывала из воды только краешек рубки и обломок мачты. Все эти жертвы кораблекрушений и старости были густо покрыты красной ржавчиной; деревянные части погнили и поломались. Стекла иллюминаторов и окон побиты.

В общем – жуть.

Даже как-то неуютно нам стало. Мы даже разговаривать стали шепотом.

– Дим, – сказал Алешка, – самое подходящее место. Наверняка эта «Амелия» здесь прячется. Представляешь, живет здесь этот несчастный пленник, как на свалке. А по ночам тут, наверное, всякие туманы бродят. И привидения затонувших моряков.

Ну, намолотил. Даже мороз по спине пробежал. Несмотря на жаркое солнце.

Мы медленно плыли среди заброшенных кораблей, рассматривали их со всех сторон, и постепенно наш страх сменился сочувствием.

Когда-то они плавали по реке, бороздили ее просторы, трудились. На них кипела жизнь: весело стучали двигатели, скворчала картошка на сковородке в камбузе, какой-нибудь бывалый боцман с усами играл вечерами на палубе на гармошке. Экипаж пел народные песни и танцевал вальсы. А судно плавно скользило меж приветливых берегов, помигивая зелеными и красными габаритными огоньками.

А теперь все эти работяги понуро грудились в грязной луже с протухшей водой, никому не нужные, старые, заброшенные. Грустно как-то.

Алешка притих, но шарил вокруг быстрыми глазенками; он был уверен, что загадочная «Амелия» с пленником на борту прячется где-то здесь.

И не ошибся.

За громадной деревянной баржой, которая чудом держалась на плаву, прижавшись к ней бортом, прятался белый катер.

Здорово, конечно. А что дальше?

А дальше все получилось само собой. На палубе вдруг появился толстяк в морской фуражке и грубо спросил:

– Чего надо?

Я не успел ответить, я часто с ответом опаздываю. А Лешка ответил. Спокойно и небрежно, глядя снизу вверх:

– Нам – ничего. Это вам надо.

Толстяк заморгал белыми ресницами. Алешкин ответ его ошарашил. И он тупо спросил:

– А чего мне надо?

– Вам на пристань надо, – загадочно пояснил мой хитрый младший брат.

– Чего я там не видел?

– Там вас какой-то человек ищет.

– Какой человек? Зачем ищет?

– Откуда нам знать? Он там всех спрашивает: «Не видали толстяка в фуражке на белом катере?»

– Что ты плетешь? – Толстяк в фуражке начал злиться. Или беспокоиться. – Какой человек?

– Обыкновенный. – Алешка пожал плечами. И небрежно добавил: – Милиционер в форме.

– Что? Зачем мне милиционер?

– Это не он вам, а вы ему, – как-то мутно пояснил Алешка.

– Вот еще беда! – Толстяк совсем растерялся. – А он еще там, на пристани?

– Там, там, – «успокоил» его Алешка. А я только глазами хлопал. – Он сказал, что не уйдет, пока вас не разыщет.

– Слышь, пацаны, дайте мне свою лодку – на пристань сплавать.

– Мы не можем, – сказал Алешка. – Мы в Астрахань плывем.

Тут и я подключился:

– У вас же своя лодка есть.

Над кормой яхты висел крохотный симпатичный ялик. Я бы такой купил, если бы клад нашел.

Толстяк хлопнул себя в лоб. Побежал на корму, спустил ялик на воду и осторожно перебрался в него по забортному трапу.

– А вы плывите в свою Астрахань, – сказал он нам, разбирая весла. – И не вздумайте на мой катер залезть. У меня там охрана. Очень злобная.

• Предыдущая
• 10/28
• Следующая