Мой милый Гаспаро (СИ) - Ренсинк Татьяна - Страница 17

-Тихо, - засмеялась счастливая та. - Конечно же успел. Ты так кричала, что мы поняли всё. Он обещал вернуться нынче же ночью.

-Да как же? Хотя, - оглянулась Алёна на дверь. - Подождём... Может и обойдётся...

Ещё долго видели они из окна, как по саду прогуливались, тихо беседуя воспитательница и Павел Александрович. Так хотелось быть где-то возле, чтобы слышать, о чём идёт речь, но видели явное недовольство Анны Романовны...

На вид миловидная, средних лет женщина, Анна Романовна всегда была излишне строга к каждой из воспитанниц. Только теперь как-то особенно казалось, что она, отдав сестёр Захаровых в дочери давнему другу, переживала за их судьбы больше, чем когда-либо. И лишь она и сам Азарьев знали о многом...

-Душа моя, - поцеловал он вновь её ручку, завершая столь долгую беседу. - Обещаю, ни сын мой, ни какой иной неприятный человек не удостоится чести отнять у них то счастье, которое я собрался подарить.

-У Вас доброе сердце, но помните, я боюсь тех слухов, что ходят, - повторила опасения Анна Романовна. - Если бы я знала, что в этом доме происходят некие странные и опасные вещи, никогда бы ни одну из моих девочек не отдала бы сюда.

-Я до последнего надеялся, что опасности нет, - повинился Азарьев. - Но уверяю, я вовремя обратился в канцелярию за помощью. Они расследуют дело, сообщают обо всём мне и очень скоро, очень, уверяю, всё будет прекращено. Моему сыну придётся отвечать, коль он, действительно, замешан во всём, в чём его подозревают.

-Представляю, что Вы чувствуете, - смотрела Анна Романовна так, словно сняла маску строгости, стала настоящей, сочувствующей особой. - Он же Ваш сын.

-Вы всё ещё не верите мне, - улыбнулся, не скрывая грусти, Павел Александрович. - А я уверяю Вас, что всегда любил только Вас.

-Ах, умоляю, Вы снова не сдержали обещания не говорить и слова о любви, - с укором взглянула его милая душе собеседница, но она скорее отвела взгляд в сторону. - Решите поскорее эти дела, чтобы девочкам не угрожала опасность. Не обещайте ничего, просто сделайте это.

Она сразу, только договорила, оставила его в саду одного. Быстро увезла её ожидавшая всё время у входа карета, и, пока не исчезла из вида, Павел Александрович так и смотрел ей вслед...

-Никак не забыть мне взгляда нашей воспитательницы, - вздохнула Алёна, когда тем вечером сидела в спальне сестры вместе с нею...

Всё им казалось, идёт как прежде: секретничают вечерами, радостные мечты не покидают, только находятся теперь в ином доме, где происходит что-то далеко неприятное и тайное. Они сидели тем вечером в спальне, ожидая прихода Гаспаро, но уже уговорились, что сделают всё возможное, дабы о данном свидании не прознал никто...

-Как она строго смотрела, когда я пыталась отвлечь папеньку чтобы сразу в гостиную не вошли да не застали тебя с Гаспаро, - вспоминала Алёна. - Сразу было видно, не поверила Анна Романовна мне. Будто насквозь видела.

Только Юлия смотрела всё в окно:

-Где же он?...

Тщетно я скрываю сердца скорби люты,

Тщетно я спокойною кажусь:

Не могу спокойна быть я ни минуты,

Не могу, как много я ни тщусь.

Сердце тяжким сном, очи током слезным

Извлекают тайну муки сей:

Ты мое старанье сделал бесполезным:

Ты, о хищник вольности моей!

Ввергнута тобою я в сию злу долю,

Ты спокойный дух мой возмутил,

Ты мою свободу пременил в неволю,

Ты утехи в горесть обратил:

И к лютейшей муке ты, того не зная,

Может быть, вздыхаешь об иной;

Может быть, бесплодным пламенем сгорая,

Страждешь ею так, как я тобой.

Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся

И боюсь, чтоб взор не изменил:

При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,

Что не знаешь, сколько ты мне мил;

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,

А любовь стремится выгнать стыд;

В сей жестокой брани мой рассудок тмится,

Сердце рвется, страждет и горит.

Так из муки в муку я себя ввергаю;

И хочу открыться, и стыжусь,

И не знаю прямо, я чего желаю,

Только знаю то, что я крушусь.

Знаю, что всеместно плена мысль тобою.

Вображает мне твой милый зрак;

Знаю, что, вспаленной страстию презлою,

Мне забыть тебя нельзя никак.*

Так и стоя у распахнутого окна, сёстры тихонько напевали. Тоску их душ наблюдали прокравшиеся под покровом ночи Гаспаро и Фабио. Они стояли под окном и смотрели на балкон рядом. Оба понимали без слов, как легко получится пробраться к девушкам, чтобы никто не заметил. Рядом стоящее дерево являлось сему подмогой.

Гаспаро сорвал с соседнего куста розу и залез по дереву на балкон, а там... притаился... Он заглянул через открытое окно в комнату, где сёстры сидели на кровати и пели. Махнув другу рукой следовать за ним, Гаспаро поспешил бросить в комнату розу и постучать в стекло. Радостные взгляды сестёр сразу обратились к нему.

-Милый мой, Гаспаро! - вымолвила с нежной любовью Юлия, бросившись к любимому в объятия.

-Тише,... родная, - крепко прижав к себе, тот выглянул за окно с надеждой увидеть друга, но стояла абсолютная тишина, а товарища будто и следа не было. - Фабио со мной... Но где же он?

-Фабио? - с надеждой вопросила Алёна, сложив руки в мольбе.

Она внутри себя уже обращалась к Господу с благодарностью о посланном счастье, но тревога взяла верх. Алёна вышла на балкон, осматривала всё вокруг, но Фабио не видела. Только ни она, ни сестра с Гаспаро не успели больше ничего сказать.

В дверь громогласно постучались и за ней послышался взволнованный голос отца:

-Доченьки? Голубушки? Знаю, не спите ещё!... Прошу, откройте немедленно, слышите? Разговор имеется.

-Разговор? - смотрела с тревогой в глаза не менее встревоженного Гаспаро Юлия, а Алёна уже стояла у двери:

-Скорее! Прячься! - кивнула она Гаспаро.

Тот, не долго думая, залез под кровать и притаился. Тогда в комнату пропустили войти стучавшегося отца. Он встал на одном месте, оглядел медленным взглядом комнату и указал на выход:

-Прошу, милые мои, пройдёмте в кабинет? Мне следует вам нечто сообщить...

В считанные секунды спальня опустела, а дверь медленно закрылась. Гаспаро пролежал под кроватью ещё некоторое время будто чувствовал, что кто-то вернётся.

Стремительной скоростью вошедшие двое мужчин обнаружили его под кроватью и заставили предстать перед собой. Гаспаро нисколько не сопротивлялся, принимая участь, какой бы ни оказалась. Когда же его, со завязанными руками и ртом, пропустили сесть в карету, он увидел, что там уже сидит Фабио: так же связанный и удивлённо взирающий в ответ...

-Папенька, за что же их так? - вопросила Юлия, видя с сестрой из окна, как Гаспаро и Фабио увезли.

-Этих, так называемых моряков, проверяют... Проверят, кем являются на самом деле, а потом сообщат мне, - рассматривая какие-то бумаги на столе, у которого стоял, ответил Павел Александрович.

Выдержав паузу, поправив на своей одежде застёгнутый халат, он подошёл к дочерям и взглянул с грустной улыбкой:

-Я должен выяснить, кто они. Ответственен за ваше счастье, понимаете? Не позволю никому обмануть или устроить какую неприятность.

-Папенька, - в ответ вопросила Алёна. - А Вы давно знаете Анну Романовну, нашу воспитательницу?

-Анна Романовна Шатилова, как вам уже известно, приходится сестрою фрейлины императрицы Марии Фёдоровны, а так же, - смущённо улыбнувшись, чуть помолчал он и продолжил. - Моей единственно любимой женщиной.

-Как? - удивились сёстры вместе, и последовал ответ отца:

-Когда-нибудь вы узнаете всю правду, но любовь наша длится уж всю жизнь. А теперь пора спать, пора...