Операция «Бременские музыканты» - Гусев Валерий Борисович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/30
• Следующая

Ну и команда у нас образовалась! С криминальными наклонностями.

Однако пока совсем не стемнело, надо подготовиться к транспортировке аппаратуры. На чем? Вот вопрос. Не просить же у Грибкова его машину. И тут выяснилось, что Алешка и это продумал. Я, правда, не сразу его понял.

– Дим, ты косить умеешь?

– Умею, – сказал я. – С больным зубом разве не здорово закосил?

– Траву косить! Косой.

– Умею. Только никогда не пробовал.

– Сейчас запрягаем Маруську и едем в поле за травой для кроликов. Пал Данилыч рад будет.

– Да? – Я чуть не заорал от возмущения. – Воду таскай, огород поливай, карасей жарь, за жуликами бегай! Еще и сено коси! Хватит!

Но Лешка довольно спокойно меня выслушал.

– Сено, Дим, не косят. Его едят. Коровы. А телега нам нужна для перевозки вещественных доказательств. Дошло?

Дошло. Так бы и сказал.

Мы оставили Петюню в сарае и пошли к сторожу. Алешка запряг лошадь, мы положили в телегу косу и поехали в поле.

– Давай, – сказал Лешка, – коси, а я буду в телегу укладывать.

Я взял косу. Примерился, взмахнул. Она ткнулась носком в землю и застряла.

– На пятку налегай, – посоветовал Алешка.

Я обернулся, посмотрел:

– На какую? Правую или левую?

– Чудак, – засмеялся Алешка. – Не на свою пятку, а у косы.

Знать бы, где у нее пятка.

Но постепенно дело наладилось. Мне даже понравилось.

– Хватит, – сказал Алешка, укладывая в телегу последнюю охапку травы.

Я обернулся: ничего получилось. Не очень, правда, ровно. Будто стадо голодных динозавров ее грызло. Очень торопливо.

Алешка взял вожжи, я плюхнулся в телегу. Трава была влажная и очень приятно пахла полевой свежестью.

Подогнав лошадь прямо к пещере, мы перетаскали довольно тяжелые коробки в телегу.

– Но, милая! – прикрикнул Алешка и чмокнул губами.

Маруська послушно взмахнула хвостом, тряхнула гривой и не спеша зачвакала копытами по дороге.

Упрятав аппаратуру в сарай и укрыв ее пленкой, мы сдали Пал Данилычу лошадь и траву и пошли домой.

Свечерело. Кончился день. Настроение было приятное. А впереди нас ждало еще одно удовольствие.

Родители не спали. Папа что-то писал, мама что-то читала. И оба делали вид, что безумно нас дожидаются.

– Это кто же к нам пришел? – Папа закрыл блокнот и прищурился на нас, делая вид, что не узнает. – Что за молодые люди? Где-то я их когда-то видел, не припомню никак.

– Потому что очень давно, – сказала мама, захлопывая книгу. – Ты уже забыл, как выглядят собственные дети.

– Это мои дети? – ахнул папа. – Как они быстро растут!

– Только умнеют медленно, – подхватила мама. – Пейте чай – и спать. Как твой зуб, Дима? А почему ты в одном носке, Алексей?

– В кармане забыл, – буркнул Алешка, вытаскивая носок. – А чего его надевать, все равно сейчас раздеваться.

– Логично, – согласился папа. – А я сегодня лягу одетым. Утром ведь все равно одеваться надо.

Хитрит папочка, опять куда-то ночью собрался. И я знаю – куда. Черную тетрадь искать.

Сейчас мы ему отомстим за его шуточки. И я достал тетрадь из-за пазухи.

– Ой, папочка, – сказал я хитрым голосом. – Это не ты потерял? На крыльце валялась.

– Что это? – Папа взял тетрадь, пролистнул страницу, другую, углубился в чтение, обо всем забыл.

Даже мама забеспокоилась:

– Что это вы ему подсунули? Кроссворды?

– Сейчас, сейчас, – пробормотал папа, не отрывая глаз от записей.

– Сейчас...

Наконец он опомнился.

– Где вы ее взяли? – спросил папа и посмотрел на нас.

Ну не врать же родному отцу прямо в глаза. И мы сказали правду:

– В пещере.

– А пещера, конечно, на дне моря? – усмехнулся папа. – По глазам вижу.

Интересные они люди, эти наши родители. Соврешь – поверят, правду скажешь – сомневаются.

– И как же вы до этого моря добрались?

– На лошади.

– Верхом?

– В телеге.

– Да... По морю... В телеге... На лошади... Ты что-нибудь понимаешь? – Папа повернулся к маме.

– Врут, как всегда, – спокойно сказала мама. – По глазам видно. – И спросила Алешку: – Как носок оказался в кармане?

– Торопился очень.

– Кто? Носок? Куда?

Алешка добросовестно отвечал, пытаясь объяснить:

– Он ошейником был.

– В кармане?

– На шее. – Алешка не терял терпения.

Мама пока – тоже.

– Ты не знаешь, что носки носят на ногах, а не на шее?

– Это не у меня, – сказал Алешка. – У Разбоя.

– Кто такой Разбой?

– Собака.

– Собаки носки не носят... Ты что-нибудь понимаешь? – теперь мама повернулась к папе.

– Врут, как всегда, – папа пожал плечами. – Но довольно изобретательно. Ничего мы от них не узнаем.

– Идите спать, – распорядилась мама. – С носками на шее.

А папа сказал нам вслед:

– За тетрадь – спасибо.

Мы сидели во дворе у Пал Данилыча. Алешка показывал мне результаты упорной дрессировки.

Разбой и Бакс, как самые сообразительные, исполняли главные роли. Они сидели перед Алешкой, напряженно ожидая команды, не сводя с него преданных и умных глаз.

– Ап! – скомандовал Алешка, как укротитель в цирке.

Разбой сорвался с места, подлетел к окну сторожки и поднялся на задние лапы, опершись передними на подоконник.

– Ап! – снова прозвучала команда.

Теперь сорвался с места Бакс, взбежал по спине Разбоя и сел на его голове торчком на задние лапы.

– Ап! Голос!

Разбой и Бакс одновременно залаяли и взвыли кошачьим воем. Из сторожки, как бы в ответ, послышался вскрик Пал Данилыча:

– Тьфу на вас! Пошли вон!

Артисты «рассыпали пирамиду» и бросились к Алешке за вознаграждением в виде ласковых слов и кусочков сыра.

– Высший хай, как говорит продавец Васек, – похвалил я дрессировщика. – И совершенно не поймешь, кто из них лает, а кто воет.

– Так и задумано, – не стал скромничать Алешка.

– А Ганя? Готов?

– Смотри. – Алешка повернулся к ящику, где спал сурок, и торжественно провозгласил:

– Морковка, сэр!

Ганя тут же высунул мордочку наружу, поморгал, вылез, встал на задние лапы и, отдавая на ходу честь, важно переваливаясь, пошел к Алешке.

Получив морковку, он присвистнул, повернулся «налево кругом» и зашагал в свой ящик.

– Леха, – сказал я с сомнением, – если все получится, Грибок может свихнуться от страха.

– Он и так ненормальный. Нормальные люди такими вещами не занимаются. Ты мне только помоги папину шляпу незаметно стащить. А гномика я сам раздену. Бейсболку для Бакса мне Петюня обещал.

– Значит, все готово?

– С «Бременскими музыкантами» готово. А вот как нам голову в дом закатить? И петуха пристроить?

– Нужно будет отвлечь Грибкова. Чтобы он вылетел из дома и не захлопнул дверь. А я туда просочусь со всеми прибамбасами.

– Кажется, придумал, – почти сразу сказал Алешка.

– Что это? – спросила с испугом мама, показывая на полку.

– Ганя, – ответил Алешка.

– Какая Ганя?

На полке действительно стояло что-то, очень похожее на сурка Ганю. Это был мамин безымянный гномик. Раздетый почти догола. С него были сняты остроконечная шляпа с полями, кафтан с пуговицами, бархатные штаны. Остались только на ногах полосатые чулки и башмаки с пряжками.

– Алексей! Что ты с ним натворил?

– Ничего он не натворил, – вступился я за брата. – Он его просто раздел.

– Зачем?

– Ты же сама все время говорила, что гномику уже пять лет, а одежду ему ни разу не стирали. В ней – вековая пыль. Вот Алешка и решил сделать тебе приятное, постирать ему шляпу и кафтан. Плохо, что ли?

Мама немного успокоилась, но в глазах ее еще не растаяло недоверие.

– Лешка? Сделать приятное? Постирать? Что – то подозрительно!

А папа, который опять собирался в Москву по своим секретным служебным делам, сказал:

• Предыдущая
• 21/30
• Следующая