Операция «Бременские музыканты» - Гусев Валерий Борисович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/30
• Следующая

– На симуляцию не похоже. Скорее всего – сильное нервное потрясение.

– Ужастиков насмотрелся, – уточнил незаметно подошедший Алешка.

– Очень возможно, – согласился доктор.

Я тем временем оттащил в сторонку свою сумку с «театральным реквизитом».

Доктор прямо на улице сделал Грибкову укол и сказал:

– Сейчас все будет в норме.

Тут из второй машины вышел еще один человек – наш прихрамывающий папа. Похоже, увидев нас с Алешкой, он сразу сообразил, что к чему, грозно глянул на нас и сказал:

– Живо домой. Сейчас гроза начнется.

И мы поняли по его глазам, что главная гроза нас ждет дома.

А туча уже закрыла полнеба и нависла над нашим дачным поселком, но все не решалась хлынуть дождем, а только гремела громом и сверкала молниями.

– Пройдемте в дом, гражданин Грибков, – сказал старший.

– Только вместе с вами!

– Конечно, с нами, – согласился оперативник. – Вот постановление на ваш арест и обыск в вашем доме.

– Ищите! – воскликнул с чуть заметным торжеством в голосе Грибков. – Все, что найдете, ваше! – Похоже, он начал приходить в себя. Судя по его нахальству.

Все прошли в дом. А нам и на улице, под окном, было неплохо. Слышно, во всяком случае, очень хорошо.

Грибков держался нагло. И на все вопросы отвечал однообразно:

– Все ваши обвинения, граждане следователи, голословны. Как же я мог организовать производство видеопродукции, не имея для этого необходимой аппаратуры?

– Мы произведем обыск и...

Грибков нахально прервал милиционера:

– Производите! Но имейте в виду: если вы ничего не найдете, вам придется лично извиниться передо мной – это во-первых. И оправдываться перед начальством – это во-вторых! Потому что я не оставлю ваше самоуправство без последствий! Буду жаловаться!

– Приступайте, товарищи, – распорядился старший.

Долгое время мы ничего интересного не слышали. Так, какие-то звуки, неясные голоса и возмущенные вздохи Грибкова.

А потом он сказал:

– Ну вот! Я жду извинений.

– Товарищ майор, – раздался голос, – в доме есть подвал. Его тоже нужно осмотреть.

– Гражданин Грибков, выдайте, пожалуйста, ключи от подвального помещения.

– Да ради бога! – послышался звяк связки ключей, видимо, брошенной Грибковым на стол. – Вы там даже мышей не найдете!

– Пройдемте, пожалуйста, с нами. И понятых попрошу.

Мы с нетерпением ждали финала этой заключительной сцены.

И дождались. В холле снова послышались голоса, а среди них громче всех голос Грибкова:

– Нечистая сила! Проклятый дом! Гномы! Привидения! Это они мне подбросили! Я ведь сам, своими руками, вытащил из подвала аппаратуру! Примите мои извинения!

Мы еще немного, хихикая, послушали, услыхали, как кто-то кому-то диктует слова протокола:

– ... а также в указанном подвальном помещении обнаружена аппаратура для изготовления копий видеофильмов и записи синхронного перевода, а именно... – И помчались, прихватив сумку с прибамбасами, папиной шляпой и одеждой маминого гномика, домой. Потому что над головой грянуло, сверкнуло и хлынул отчаянный ливень.

Гроза получилась короткая, но нам хватило вымокнуть до нитки. Тем более что мы не сразу ворвались в свой отчий хозблок, а сначала сунули сумку под крыльцо и развесили на маминой веревке для белья одежду игрушечного гномика – пусть постирается дождем.

Мама тут же заставила нас снять с себя все мокрое и закутаться в одеяла. И налила нам горячего чая с малиновым вареньем.

Зуб у меня «уже не болел», и я, конечно, наверстал упущенное.

Не успели мы выпить по две чашки, явился папа. Он-то был сухой. Его довезли на машине.

– Управился? – спросила его мама. – Пей чай.

– Управились, – сказал папа, садясь к столу. – Увезли Грибкова. Надолго. Одного только я не пойму, – он обхватил ладонями свой стакан. – Очень неглупый мужик, опытный жулик. Знал, что наши ребята могут приехать к нему с обыском. И не позаботился спрятать аппаратуру. Ведь это главное вещественное доказательство его преступной деятельности.

– Он позаботился, – подал голос Алешка, отправляя в рот очередную ложку варенья. – Еще как!

– Так! – папа повернулся к нему. – Добровольно признаетесь? Или под пыткой? – И он стал делать вид, что расстегивает брючный ремень.

– Сиди уж! – вступилась за Лешку мама. – А то штаны потеряешь.

– Грибков позаботился, – повторил Алешка, залезая ложкой уже не в пустую розетку, а прямо в банку.

– Не части, – посоветовала мама. – Вспотеешь.

– Он позаботился. Он всю аппаратуру спрятал в пещере.

– Ну да, я помню, – улыбнулся папа. – Там же, где вы его тетрадь обнаружили. На дне моря.

– В карьере. Мы его выследили и перевезли аппаратуру на лошади в заброшенный сарай. А потом обратно. Накануне обыска. Он об этом не знал.

– Понятно, – пробормотал ошарашенный папа. И спохватился вдруг: – Понятно, что ничего не понятно. А как же вы в подвал попали? Две запертые двери преодолели?

Алешка хихикнул, а я рассмеялся.

– Что вы веселитесь? Допрос еще не кончился.

– А ты как в подвал попал? Когда кирпич из стены выламывал? Тоже ведь две запертые двери преодолел.

– Ну я... – Папа заметно растерялся. – Мне положено по службе. В особых случаях... У меня такие ключи есть... Которые ко всем замкам подходят.

– Отмычки! – уточнил я. – Говори уж прямо.

Кто кого теперь допрашивает?

– А у вас? – спросил папа. – Где вы их раздобыли?

– В твоей соломенной шляпе. Случайно.

– Ничего от них не спрячешь, – вздохнула мама.

– Да мы их и не искали, – успокоил папу Алешка, пытаясь выскрести из банки еще хоть каплю варенья. – Нам шляпа была нужна...

Пришлось рассказать во всех подробностях и об операции «Бременские музыканты».

– Жестоко, – задумчиво проговорил папа, выслушав наш рассказ.

– Но смешно, – сказала мама.

– Вы его деморализовали своей операцией. Он на своей шкуре испытал свою же продукцию.

– Очень вредную, – прибавил Алешка.

– Да, – согласился папа. – Особенно для детей. Ведь они часто воспринимают то, что происходит на экране, как действительность. Врачи говорили, что сейчас у многих детей из-за таких фильмов расстроена психика.

– И дураки из них вырастают, – сказал Алешка. – Вроде Грибкова. Которые, кроме денег, ничего не любят.

– Кстати, – вспомнил папа, – а вы знаете, что в этих коробках с аппаратурой еще было?

– А мы в них не рылись. Зачем?

– Он туда и всю свою кучу денег запрятал. Так что держите, – и папа протянул мне ту золотую монету, что я вытащил из дырки в стене. – Вам все равно положено вознаграждение. Потом оформим.

– Во здорово! – обрадовался Алешка. – Мы себе в старости из нее зубы вставим.

– Вы ее сдадите, получите за нее деньги, – сказал папа, – и купите на них новый хрустальный сервиз гражданке Иванцовой. Который я разбил на ее дне рождения упавшим карнизом.

– Интересно! – аж взвизгнул Алешка от возмущения. – Ты разбил, а мы купим!

– Крючок-то ваш был! – возразил папа.

– А куртка-то твоя!

– Хватит спорить, – сказала мама и похвалилась: – А вот я ничего своим крючком не сдернула! Я аккуратная.

– Ты могла бы, – буркнул папа, – за скатерть зацепиться. Еще хуже получилось бы. – Он будто расстроился, что мама не побила всю посуду и не сбросила все закуски с праздничного стола.

– Могла бы, – мама задумалась.

И мне показалось, она немного пожалела, что она такая аккуратная и с ней не случаются всякие веселые истории.

– Спать пора, – сказала мама и стала собирать со стола посуду. – Да, – спохватилась она, – а где штаны моего любимого гномика?

– Они сохнут на веревке.

– Сохнут, – вздохнула мама. – Под дождем.

А летняя жизнь шла своим чередом. Папа пристрастился к рыбалке. Мы сделали ему удочку и каждое утро встречали на карьере. Попозже приходила к нам мама, приносила оладьи и термос с чаем или какао, до которого все были большие охотники, особенно Алешка.

• Предыдущая
• 23/30
• Следующая