Невеста опального герцога - Новикова Татьяна О. - Страница 9

Он подпихнул Алексиса за цепь ближе ко мне и, склонившись к нему, сказал:

– Отныне любое ее слово для тебя – нерушимый закон. Иначе я вспорю твоё брюхо и оставлю на растерзание грифам.

Алексис слабо кивнул. Мой жених передал мне ключи от оков пленника, и я крепко сжала те в кулаке.

Сердце гулко колотилось меж ребер. Казалось, мой обман вскроется, и меня саму казнят за вранье и нелепую жалость. Но пир продолжался, только отец отвел меня в сторонку и спросил суровым тоном:

– Зачем тебе этот мальчишка?

– У нас свои счеты, – ответила я сухо. – Когда я просила тебя не выдавать меня за него замуж, ты думаешь, я была голословна? Нам есть, что с ним обсудить.

Он покачал головой, но ничего больше не сказал.

Праздник закончился поздним вечером. Одни гости разъехались по домам, другие предпочли заночевать в поместье. Лорд Фаркоунт уединился с моим отцом в рабочем кабинете за военными вопросами.

– Ты можешь быть свободна, – сказал мне папа так, будто дал разрешения слуге выйти.

Он закрыл дверь в кабинет перед моим носом.

– Пойдем со мной, – не приказала, но попросила Алексиса.

Мы брели в мою спальню, но, если честно, я не ощущала почвы под ногами. Всё это казалось глупым сном. Я не могла даже подумать, уезжая из отцовского поместья на каких-то несколько недель, что вернусь и увижу Алексиса… в столь плачевном положении. Я помнила его прекрасным воином. Я помнила его невероятно красивым мужчиной.

Во что превратила Коэрли-младшего слепая ненависть моего отца?

И можно ли вновь разжечь в его груди то пламя, что однажды заворожило меня своим светом?

***

Мы вошли в комнату. Тишина была столь густой, что её можно было намазывать на хлеб. Я сглотнула острый ком и первым же делом расстегнула ключом его кандалы. На запястьях запеклась кровь.

– Тебе нужно помыться. Сможешь?

Он вновь кивнул, едва заметно. Алексис молчал. Я понимала, что между нами выстроена новая стена, и её ещё предстоит разрушить. Кроме того, у меня никогда не было личного слуги, и я не представляла, как нам нужно общаться.

В дальних от столицы городах остались даже рабы – что вообще-то не одобряется и официально запрещено, но все закрывают глаза, – да и к слугам многие хозяева относятся не лучше. Мой папа считается добрым господином, потому что не бьет прислугу, не морит ее голодом и даже платит исправное жалование.

Отношение бывает всякое. Но я-то не собиралась издеваться над Алексисом.

Я вообще не понимала, как поступить. Жаль, что нельзя дать ему свободу. Такого поступка Фаркоунт точно не одобрит. Наоборот, навлеку на себя ненужные подозрения.

– Тогда иди в ванную, а я… я раздобуду какую-нибудь другую одежду.

По правде, эту нельзя было назвать ничем, кроме ветоши. Нестиранная, разорванная, она выглядела просто ужасно.

Ванная комната примыкала к моей спальне. Я не хотела смущать Алексиса своим присутствием, поэтому предпочла ускользнуть.

Я нашла его же вещи, взяла их из его спальни, в которую прокралась как воришка. Теперь понятно, почему отец не выбросил всё сразу же после нашей неудавшейся помолвки. Чтобы показать: пленник жив, вот его одежда, вот он сам. А что исхудал и избит – ну так никто не обещал, что к нему будут обращаться как к аристократу.

Вернулась обратно и вслушалась в мерный плеск воды.

Лет двадцать назад маги научились подогревать воду с помощью колдовства – с тех пор в каждом уважающем себя богатом доме появились вот такие ванные комнаты. Смешно, что папа, недолюбливающий магию, к подобным новинкам относился благосклонно.

Я сидела на краю собственной кровати, гадая, как быть дальше.

Внезапно до меня донесся удар, как будто кто-то рухнул со всей силой.

– У тебя всё нормально? – Я поскреблась в дверь.

Ответом стала тишина.

Я не колебалась ни секунды, когда рванула на себя дверь в ванную, надеясь, что та не заперта. Повезло.

Алексис сидел в ванне, неловко держась за бортик. Было видно, что он упал и теперь пытается подняться, но не может совладать с собственным телом. Он совершенно ослаб. Не знаю, достаточно кормили ли его (думаю, нет), но мужчина не мог даже встать на ноги.

Я могла бы просто помочь ему подняться или вообще оставить, чтобы не задевать мужскую гордость, но вместо этого стиснула зубы и как есть, в пышном платье, шагнула внутрь ванной. Вода лилась из душевой лейки, и юбки тотчас намокли, потяжелели. Меня это волновало меньше всего. Дурацкое лиловое платье всё равно никогда не станет моим любимым.

Я помогла Алексису встать и, дотянувшись одной рукой до мочалки, а второй придерживая его за поясницу, начала намыливать. Обнаженный он оказался куда более худым, чем показалось мне под слоем одежды. Все ребра проступали наружу. На коже виднелись свежие кровоподтеки и старые шрамы.

– Не нужно, – проскрежетал он совершенно сиплым голосом.

Но я понимала, что даже если он захочет, то попросту не сможет помыться. И решила попросту отстраниться от ситуации и помочь ему, ну, как другу или приятелю. В этом нет ничего зазорного или постыдного. Ему необходим душ. И точка.

– Расслабься, всё хорошо.

Прозвучало как-то глупо, неестественно. Но слова давались мне плохо.

Он, наоборот, весь напрягся, но не стал спорить. Лишь закрыл веки и позволил мне «хозяйничать» с его телом. Я была быстра, но аккуратна. Намыливала и смывала, стараясь не смотреть никуда, кроме лица Алексиса.

Затем, закончив, выдохнула с облегчением.

– Прости, я должна была тебе помочь. Одеться сможешь или…

– Смогу, – скрежетнул мужчина зубами, и я решила не лезть.

Постою за дверью. Послушаю.

Он вышел через несколько долгих минут. Пусть и посвежевший, но определенно слабый. Вещи свисали с него будто с садового пугала, так сильно он исхудал. Застыл на пороге, будто не зная, куда деться. Я жестом указала на кровать. Пусть лежит и отдыхает.

– Когда ты в последний раз ел? – спросила строго.

Алексис неоднозначно усмехнулся.

– Ясно. Жди.

Я принесла с кухни остатки пиршества, подвинула к мужчине поднос, заставленный едой и питьем. Набрала всего понемногу.

– Позволь мне подлечить тебя… я умею… – и объяснила, хоть Коэрли-младший и не спрашивал: – Последние месяцы я изучала теорию магии, но немного занималась и практикой, на самой себе. Вылечить раны – смогу.

– Делай что хочешь.

Прозвучало без всяких эмоций. Алексис так и сидел на кровати, не притронувшись к еде. Взгляд его был пуст.

– Куда делся тот надменный индюк, который так сильно меня бесил? – внезапно для самой себя я разъярилась.

Мужчина сощурился, как будто и сам внутренне пытался найти ответ на этот вопрос. Постоянные истязания вытрепали его, ослабили. Он перестал надеяться. Но мне было плевать – я собиралась сделать всё, чтобы однажды увидеть прежнего Алексиса Коэрли.

– Сейчас ты поешь, это приказ. Затем я вылечу твои раны. А потом ты ляжешь спать. Ясно?

– Да.

– Я должна ненадолго отойти. Чтобы, когда я вернулась, тарелки были пусты.

Разумеется, никуда мне было не нужно, разве что переодеться и высушиться – но стоять над душой у Алексиса я не собиралась. Пусть сам разбирается и с едой, и со своими мыслями.

Захватив чистые вещи и полотенце, наскоро помывшись, бесцельно я слонялась по поместью, пока прислуга носилась туда-сюда, убирая за гостями последствия застолья. Я даже помогла с посудой – хоть на меня и шикала экономка, считая, что хозяйке, да ещё и в день своей помолвки не престало пачкать руки. Но мне требовалось хоть чем-то себя занять.

Когда я вернулась, Алексис Коэрли дремал. Он подскочил, стоило мне переступить порог. Сонно сощурился. Поднос не был пуст, но еды на нем значительно убавилось – меня такой расклад устраивал.

Он никак не отреагировал, когда я попросила снять рубашку и положила ладони на вспухшую от шрамов кожу. Энергия потекла сквозь пальцы. Нерастраченная, хаотичная, она не умела правильно выплескиваться, а я не знала, как её контролировать. Пусть в теории всё и выглядело складно, но опыта мне явно недоставало. Я тыкалась как слепой котенок, ориентируясь скорее на интуицию, чем на магические знания.