Дурной ген - Кук Робин - Страница 41

Когда отчет о вскрытии был надиктован, Арья отключилась от службы голосового набора, сняла ноги с угла видавшего виды металлического стола, который ей выделили, и спустила их на пол. После этого ей удалось наклониться вперед, что дало возможность вытащить из заднего кармана телефон. Правда, вибрация, означающая входящие сообщения, ни разу не включалась, но Арья все же не теряла надежды. Напрасно: не пришло ни писем, ни голосовых сообщений, ни эсэмэсок, что сбивало с толку и вызывало раздражение. Она попросила Мэдисон выйти на связь почти четыре часа назад и даже добавила слова про предвкушение в качестве лишнего стимула, но совершенно ничего не добилась. Арья не уставала поражаться, насколько все-таки ненадежно большинство людей.

Повинуясь порыву, она твердо решила поехать в социальную службу детской больницы Хассенфельд. Уж слишком странно, что Мэдисон, продемонстрировав вчера в «Нобу» такой энтузиазм относительно поисков Любовничка, сегодня не выходит на связь, пусть даже она до безумия занята (вероятно, так оно на самом деле и было). Арья знала, что можно просто позвонить в социальную службу, но в ее представлении это не сильно отличалось от оставленного на телефоне сообщения, на которое ей до сих пор не ответили.

Значит, проще всего пойти к Мэдисон, отвлечь ее от дел и поговорить. Расстояние, которое предстояло пройти, равнялось четырем городским кварталам Будучи интерном Нью-Йоркского университета почти четыре года, Арья. конечно, знала, где находится социальная служба педиатрической клиники.

Погода снова стояла дивная; после зала для вскрытий, где не было окон, чистое голубое небо и яркое солнце, казалось, находились в каком-то ином измерении. Идя к северу по Первой авеню, Арья поравнялась с фасадом университетского медицинского центра Лангоуна. Тут кипела жизнь, у приемного отделения выстроились в очередь несколько такси и машин скорой помощи. Арья миновала вход в отделение экстренной помощи и оказалась на подъездной дорожке к павильону Киммеля. Свернув по 34-й улице направо, она обошла гигантскую причудливую скульптуру далматина, который держал на носу такси натуральной величины, и вошла в детскую больницу Хассенфельд. Благодаря белому халату и бейджику охрана не стала ее терзать.

В клинике толпилось множество детей всех возрастов и их родителей. Арья проскочила мимо регистратуры и отправилась прямиком в крошечный кабинет координации работы социальных консультантов. Там за двумя стоявшими друг напротив друга столами работали секретарши в наушниках; обе почти беспрерывно говорили по телефону, согласовывая время приемов. Арье пришлось подождать, пока одна из них подняла взгляд и поманила ее к себе, показывая таким образом, что на время освободилась.

— Я могу чем-то вам помочь, доктор? — спросила она.

— Я ищу Мадисон Брайант, — сказала Арья — Скажите, пожалуйста, где она принимает?

Вместо того чтобы дать прямой ответ, секретарша посмотрела на свою коллегу; словно нуждаясь в помощи. Та, похоже, услышала вопрос Арьи, и между секретаршами произошел безмолвный диалог, после чего вторая едва заметно пожала плечами.

— Вход в ее кабинет из главного коридора, третья дверь направо, — сказала первая секретарша. — Но ее там нет. Она в реанимации больницы Бельвью.

— Что?! — переспросила Арья, уверенная, что ослышалась. — Почему? Что случилось?

— Произошел несчастный случай. Как мы слышали, просто ужасный, — ответила секретарша. — Бедняжка попала под поезд метро.

Захваченная врасплох Арья не сказала ни слова, а просто развернулась и вышла из кабинета. Она знала, что несчастные случаи в подземке не редкость. На самом деле они происходили довольно часто, в среднем два-три раза в месяц. Одни прыгали на рельсы сами, других, бывало, даже сталкивали.

Оказавшись там, где ее не могли услышать, она остановилась и выругалась себе под нос:

— Блин, вот же дерьмо гребучее!

Все утро Арья ощущала, как растет ее недовольство Мэдисон, которая никак не выходила на связь. Сейчас она злилась даже еще больше, потому что по-прежнему рассчитывала на помощь социальной работницы. Мэдисон навела ее на мысль использовать для поисков таинственного отца генетическую генеалогию, а сама угодила под поезд. Невероятно, насколько несвоевременно это произошло. Теперь бремя работы с коммерческими ДНК-компаниями ложилось на плечи самой Арьи. Но потом ей в голову пришла другая мысль. Она вспомнила случаи, когда люди, оказавшись на путях в подземке, умудрялись залечь между рельсов. Поезд проходил над ними, нанеся минимальные повреждения; некоторым счастливчикам удавалось отделаться переломом ноги или пары ребер. К тому же Мэдисон находилась не в бюро, ожидая очереди на вскрытие, а в реанимационной палате Бельвью, хорошо знакомой Арье больницы: интерны Нью-Йоркского университета часто работали там, как и в других больницах университетского центра Лангоуна. Все это означало, что Мэдисон определенно жива. Другой вопрос, насколько.

Быстро вытащив телефон из кармана, Арья проверила новости о происшествии в метро на сайтах «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк пост» — изданиях, которые любили подобные истории. Как она и думала, там сообщалась о женщине, которую толкнули под поезд на станции «Центральный вокзал», но ни слова не говорилось о ее состоянии, упоминалось лишь, что ее доставили в больницу Бельвью. Добыв столь скудную информацию, Арья решила сама все проверить. Если Мэдисон пострадала не слишком сильно и может говорить, остается шанс, что она поучаствует в поисках Любовничка, ведь от ее опыта во взаимодействии с коммерческими генеалогическими компаниями во многом зависит результат. В конце концов, Арья несколько ограничена во времени: практика в бюро продлится еще пару недель, после чего она снова станет обычным интерном-патологоанатомом, а следовательно, ей уж точно некогда будет проводить расследование, и неважно, насколько оно задевает сейчас ее чувства.

Прежде чем пуститься в пуль, Арья позвонила в главную справочную Бельвью, чтобы выяснить, где именно находится Мадисон, поскольку в больнице было несколько отделений реанимации. Арья предположила, что придется идти в палату при отделении неотложной помощи, но ошиблась. Мэдисон поместили на втором этаже западного крыла, в интенсивной терапии с отдельными палатами. В своем роде новость была хорошей: значит, Мэдисон не только жива, но и находится в достаточно стабильном состоянии, и следовательно, с большой долей вероятности может говорить. Вот и еще один довод в пользу того, чтобы приложить усилия и съездить к ней.

Выйдя из больницы Хассенфельд, Арья на этот раз двинулась по Первой авеню на юг. Быстрым шагом она снова миновала четырехквартальные владения медицинского центра Лангоуна, а затем и здание бюро. Теперь она шла вдоль старых кирпичных корпусов больницы Бельвью, которые до сих пор не снесли. Как всегда, идя по здешней территории, она думала, какие ужасные истории могли бы поведать эти дома, умей они говорить. Сразу за старыми корпусами располагалась новая больница Бельвью, и Арья вошла в главную дверь.

И снова висящее у нее на шее удостоверение медицинского центра Нью-Йоркского университета стало ключом, открывшим доступ в любые отделения. Проложив путь сквозь толпу, Арья поднялась на лифте на второй этаж западного крыла, где располагалась интенсивная терапия.

У Арьи, интерна патологоанатомии, не было особых причин тут появляться, за исключением того времени, когда она проходила в этой больнице практику по специальности. Несколько раз она посещала это крыло с учебными экскурсиями и потому знала, что и как здесь устроено. Отдельные палаты делали существование пациента реанимации чуть более сносным и помогали защитить от травматического расстройства. Это давало возможность в какой-то мере уберечь обитателя палаты от тех бед, которые случались с другими больными. До недавнего времени психической травме, возникающей от пребывания в реанимации, не уделялось должного внимания, а ведь круглосуточного яркого света и бурной деятельности персонала в сочетании с жужжанием аппаратов искусственной вентиляции легких и кардиомониторов вполне могло хватить, чтобы свести кого-нибудь с ума.