Герой по найму (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 16

— Лезь! — приказал он Дубыне, и тот, прихватив сеть, ловко, как обезьяна, вскарабкался по стволу, цепляясь за ветви, и укрылся за листьями так, что с двух шагов его не было видно.

Деревянного гуся Игги поставил ровно под тем местом, сверху которого сидел Дубыня.

— Боги помогут, справимся! — уверенно заявил Джуба, жестом указав Кудру на ближние кусты.

Тот намек понял и спрятался надежно, Игги тоже укрылся за деревом и начал дуть в манок.

Из манка донеслись громкие крякающие звуки, создавалось полное ощущение, что недовольный жизнью гусак заявляет на весь мир о своем глубоком внутреннем мире.

Выждав некоторую паузу, Игги повторил заход, чуть разнообразя свои кря-кря, делая их интереснее, живее, наполняя смыслом и чувствами.

Казалось, он исполняет настоящую «Арию гуся», в самом высокохудожественном варианте. Никакая дама не смогла бы устоять против такого кавалера.

И жар-птица купилась.

Она появилась внезапно, выскочив откуда-то справа, и одним прыжком очутившись в пяти локтях от деревянного гуся.

Птица была шикарна, хотя и выглядела слегка потрепаной жизнью.

Маленькая индюшачья головка на длинной шее с огромным подозрением оглядывала все вокруг, но все же большей частью ее взгляд фокусировался на гусе. Толстое тельце птицы хорошо бы смотрелось в жареном виде на блюде. А уж красоту хвоста, который птица распушила, дабы возбудить деревянного гуся, сложно было описать словами. Хвост был восхитителен! Был! Когда-то!Сейчас же от былого великолепия осталось ровно четыре пера, которые смотрелись на голом птичьем заду весьма нелепо.

Птица сделала два шага вперед, недоумевая, почему кавалер не обращает на нее внимания. Может, дело в хвосте, который уже не так красив? И тут она поняла свою ошибку. Гусь был подставной.

— Бросай! — заорал во всю мощь глотки Джуба.

Дубыня бросил сеть, да так умело, что в мгновение опутал жар-птицу с ног до головы.

Птица гневно заклекотала, но Игги уже подскочил вплотную и выдрал из ее хвоста сразу два пера, оставив последние два птице на память.

Сделал он это весьма вовремя. В следующий миг полыхнуло невыносимым жаром, и от сети осталось лишь пара дымящихся обгорелых веревок.

Жар-птица каким-то неведомым образом увеличилась в размерах в несколько раз, и теперь это была уже не индюшка, и даже не страус — размах ее крыльев достиг нескольких шагов, а грозный клекот перерос в увесистый бас.

Следующим залпом птица подожгла своего несостоявшегося любовника — деревянного гуся. Тот за минуту обгорел до углей, погибнув во имя невозможной любви.

А птица уже гналась за Игги, намереваясь и его поджарить на шашлык. Дубыня благоразумно отсиживался на дереве, Кудр — в кустах, а вот командиру отряда героев деться было решительно некуда.

Он совершил замысловатый прыжок, едва уклонившись от волны всепоглощающего жара, выпущенный птицей.

Мысли лихорадочно метались в его голове.

«Козел и три тысяча маленьких козлят! По болотам не уйти, утопну! Но и тут долго не пробегаю! Загонит!»

Выбора не было, и Игги заорал своим компаньонам:

— Бегите к повозке! Ждите меня там! Если не вернусь к утру, езжайте в город…

После чего он бросил на землю одно трофейное перо и, высоко подбирая ноги, помчался по кочкам вперед, а прямо за ним по пятам неслась разъяренная птица, басовито клекоча от ярости и пуляя пламенем.

Глава восьмая. ПЕРЬЯ ЖАР-ПТИЦЫ

Ждали долго, но Игги все не являлся. К утру Дубыня начал тихонько плакать, натура у него оказалась чувствительная и нежная.

Когда встало солнце Кудр, поглаживая перо за пазухой, решительно заявил:

— Я возвращаюсь в Велиград!

Дубыня уставился на него с таким сумрачным выражением на лице, что боярский сын даже отступил на пару шагов назад. А что, прибьет и прикопает, с такого станется… опасный тип! Никакого уважения к высшему сословью! Одно слово, олух!

— Будем ждать! — процедил олух сквозь зубы, и Кудр не нашел в себе сил спорить.

Да, у него был свой конь, но Дубыня стоял, положив правую руку на седло, а в левой руке он держал двухпудовый меч. Нужно ли вступать в споры с подобным человеком? Разумеется, нет.

Прождали сначала до обеда, потом до полдника, затем до темноты. Джуба не пришел.

— Он мертв! — Кудр снял плоский как блин шлем и склонил голову. — Птица убила его!

— Хозяина так просто не победишь, — с неистовой верой в голосе заявил Дубыня. — Ждем утра!

Но и на утро ничего не изменилось, Игги не вернулся. И его подручный принял тяжелое решение вернуться в Велиград, как завещал мастер и учитель.

Обратный путь был долог, тяжел и проходил в раздумьях о бренности бытия. Казалось, вот еще вчера мастер Джуба пинками подгонял нерадивого ученика, передавая ему собственную мудрость. А сегодня его более нет…

Дубыня плакал и даже не вытирал слезы, которые катились небольшим ручьем по его лицу, стекая вниз, и капая на дорогу. Если бы слезы были пресными, могло бы получиться небольшое озеро.

Кудр особо не скорбел, лишь только задумывался, как теперь быть с новыми заданиями. Джуба показал себя прекрасно, выполнив первое поручение ценой своей жизни… но предстояло еще два этапа, и их требовалось пройти.

Стражи Велиграда поглядели на фургон с пренебрежением. Лошадь Кудр была привязана позади, а сам отпрыск правил наравне с Дубыней. В самом начале обратного пути случился у них конфликт, но быстро исчерпался. Дубыня оказался немногословным, но очень убедительным. Кудр понял, что крестьянин имеет ровно такие же права, как и клятые купчины. А если кто этого не знает, то сейчас получит в лоб и узнает!

Если бы Игги присутствовал при этом событии, он мог бы по истечению дебатов написать большой доклад или, даже, трактат, и назвать его весомо: «Особенности межсословных взаимоотношений на примере деградирующих межклассовых представителей», и даже получить за него премию разогнанного университета, а то и степень бакалавра.

Сразу после прибытия в Велиград, Кудр начал вести себя развязано и перестал слушаться. Он отвязал своего коня и убыл в неизвестном направлении, и Дубыня не стал его останавливать.

Сам же богатырь, почесывая пузо под короткой кольчужкой, выспросил дорогу до конторы героя у первого встречного*, и покатил по улицам столицы, надеясь в душе, что на месте его встретил сам Джуба.

*Любой горожанин, проживший в Велиграде хотя бы пару лет, прекрасно знал адрес «Товарищества». Дом Джубы был своего рода достопримечательностью, а им самим пугали непослушных детей. Некоторые девицы, да и что скрывать, даже степенные матроны вовсе не отказались бы, чтобы слухи стали явью, и Игги приходил бы по ночам и наказывал их.

Но двери дома были закрыты, на стук никто не отзывался, и Дубыня сделал печальный вывод: хозяин так и не вернулся с болот.

Что делать дальше, он не знал. Можно было пойти в харчевню к Осьме и попросить совета, но молодой богатырь решил иначе. Для начала он завел лошадей и повозку на задний двор, расседлал четвероногих, дал им корма и воды. То есть обезопасил хозяйские вложения.

Потом Дубыня рассуждал следующим образом: он наемный работник, который по не зависящей от него причине не может попасть в дом. Ломать дверь или выбивать окна нельзя. Значит? Правильно! Нужно думать, как Джуба! И найти, куда он спрятал ключ.

Благо, Дубыня в день отъезда заметил первоначальную манипуляцию Игги, и попытался восстановить ход его мысли.

Он видел Джубу с чучелом седого зайца в руках. Тут все понятно — ключ в зайце — это классика, а заяц где? В мешке! Так бы поступил и сам Дубыня, если бы у него было, что прятать. Хорошо, а куда же деть мешок? Закопать! Где? В самом дальнем углу!

Таким образом, простой крестьянский сын решил головоломку тройной защиты, которую не смогли победить дипломированные специалисты Венецианского синдиката, специализировавшегося на кражах предметов искусства*.