Башня преступления - Феваль Поль Анри - Страница 16

• Предыдущая
• 16/94
• Следующая

Но как только шаги Изоль затихли, он развернулся и поднялся на третий этаж.

Площадка третьего этажа не была освещена. Принц постучал шесть раз с расстановкой в среднюю дверь.

– Кто там? – спросили его из-за запертой двери.

– Я хотел бы купить черного драпа, – ответил принц. Дверь открылась и тот же голос сказал:

– Входите.

Изоль и принц-освободитель обговорили все детали заранее.

Изоль искренне любила своего отца, которому была вдвойне признательна; теперь она была без ума от героя своего романа, обещавшего ей корону, к тому же у нее появилась собственная роль в деле освобождения отца.

Не будем чересчур критичны к последнему обстоятельству. Юные создания типа Изоль и некоторые весьма уважаемые женщины определенного возраста отдали бы все за то, чтобы получит такую роль.

Для дочерей Евы собственная роль в любом деле это синоним счастья.

Изоль была счастлива, взволнована, опьянена горделивыми надеждами.

Ее роль заключалась в том, чтобы сесть в карету, которая стояла на углу улицы Арле-дю-Пале, и ждать своего отца. Он должен был прибыть туда согласно инструкции своих таинственных спасителей.

Во всяком случае, так было сказано Изоль. Скоро мы с вами узнаем правда ли это.

Генерал должен был сесть в карету. Кучер получил приказ гнать во весь опор, если появиться хоть малейшая опасность. Если все будет спокойно, то генерал должен был подняться в квартиру в доме на набережной Орфевр, чтобы обнять младшую из своих дочерей, дорогую больную малышку, которую он так боялся потерять. Там он должен был также до неузнаваемости изменить свою внешность. Отсутствие прислуги гарантировало полную секретность.

Если читатель обнаружит какие-либо изъяны в этом плане, мы согласимся, что последний был действительно лишен здравого смысла, и тут же добавим, что этот факт не имел никакого значения, поскольку план предназначался лишь для того, чтобы обмануть, хотя бы на некоторое время, нашу прекрасную Изоль. И другая, уж совсем простая уловка заключалась в том, что Изоль, следуя этому плану, сама туго затягивала темную повязку на своих глазах.

И если наш читатель решит теперь, что Изоль слишком доверчива, мы посоветуем ему вспомнить хоть несколько из бесчисленных историй о коварстве, обманах и любви.

И не пытайтесь очертить предел ослепленности амбициозной юности и легковерности влюбленной женщины.

Охотно повторим то же самое в отношении зрелых, умудренных жизненным опытом мужчин, обуреваемых всепоглощающей страстью.

Кстати, принц нашей Изоль не отличался оригинальностью. В первые годы царствования Луи-Филиппа кое-кто еще верил в существование Людовика XVII.

Мы имеем множество весьма достойных свидетельств о двух из четырех самозванцев, выдававших себя за Людовика XVII.

Этих документов вполне достаточно, чтобы воздвигнуть памятник поразительной наглости шарлатанов и не менее поразительной человеческой глупости и наивности.

Наш комедиант по возрасту подходил скорее на роль сына Людовика XVII, чем на роль самого короля, которому должно было быть лет пятьдесят. И знайте, что при соответствующих политических обстоятельствах племя этих отважных лгунов всегда оживает. Вам еще представится возможность познакомиться не только с внуками, но и с правнуками Людовика XVII.

Мы покидаем нашу Изоль в трепетном ожидании начала исполнения отведенной ей «роли» и возвращаемся в дом на набережной Орфевр, чтобы тоже подняться на третий этаж, но не вслед за принцем, а часом раньше.

Нам пора уже знать, что происходило в комнате с таинственным балконом, и кто были неизвестные доселе персонажи, установившие связь с помощью световых сигналов и красного шарфа с плотником, каменщиком и убийцей из комнаты № 9 на последнем этаже башни Тардье.

Комната с балконом находилась над залой, где на шезлонге лежала младшая дочь генерала. День склонялся к вечеру, закрытые жалюзи не пропускали в помещение сумеречные отблески уходящего солнца. Но в комнате было достаточно светло: горели две лампы под зелеными абажурами.

В комнате стояли диван, обитый коричневым драпом, кресла и стулья того же цвета – все в стиле ампир. На каминной полке тикали большие белые часы с алебастровыми колоннами. В центре комнаты стоял квадратный стол, накрытый тяжелой суконной скатертью, тоже коричневого цвета; у стены возвышался массивный шкаф с медными уголками.

На столе лежали какие-то бумаги и полный набор письменных принадлежностей.

Во главе стола в кожаном кресле с круглой спинкой сидел старик.

По другую сторону стола, также в креслах, сидели четверо мужчин, на вид зажиточные буржуа. На диване уютно устроилась удивительно красивая молодая женщина, а рядом с ней – атлетического сложения мужчина с энергичным и интеллигентным лицом.

Старику можно было запросто дать лет сто. Его застывшая, сухая фигура напоминала холодную статуэтку из слоновой кости.

Сейчас было жутко смотреть на это лицо с морщинистой пергаментной кожей, с тонкими прозрачными веками, хотя в старческих чертах все еще угадывалась былая красота этого человека.

Перед стариком лежала тетрадь, исписанная размашистым круглым почерком, каким в прошлом веке составлялись различные официальные документы. Он читал без очков тихим, тягучим голосом.

Надо сказать, что тетрадь была написана не так давно, просто автору было сто лет.

Присутствующие слушали его.

– Дети мои, – сказал старик, закончив чтение преамбулы составленного им документа, – призываю вас быть предельно внимательными ко всему, что я вам сейчас говорю. Дело прежде всего. Я очень недоволен, что среди нас нет наследника сына Людовика XVI, ведь речь идет непосредственно о его личных интересах, и данный труд был написан прежде всего из-за него и ради него.

До того, как были произнесены слова «сын Людовика XVI», любой, случайно оказавшийся на этом мирно протекавшем собрании, мог бы подумать, что находится на каком-нибудь коммерческом или промышленном совещании. Все происходившее точь-в-точь походило на типичный административный совет, куда по каким-то причинам попала очаровательная особа, сидевшая на диване.

– Я не раз видел дам, украшавших своим присутствием многочисленные высокие собрания.

Но после того, как были произнесены слова «сын Людовика XVI», наш незнакомец решил бы, что попал на одну из конспиративных сходок, организуемых прогнившими буржуа и архиблизорукими представителями дворянства, во имя и в защиту какого-нибудь лжепророка, Наундорфа, Ричмонда, Пенпренеля или Патуйе.

Людовиков XVII было предостаточно, и один из них вполне мог оказаться наследником Людовика XVI.

Весь облик председательствовавшего старика удивительно соответствовал духу собрания, не говоря уж о присутствии восхитительной дамы, грациозно откинувшейся на спинку дивана.

Но то, что эти самые слова вызывали усмешку на лицах присутствовавших, могло бы совсем запутать в догадках нашего вымышленного незнакомца.

Эти несколько презрительные улыбки не очень понравились старику. Однако он продолжал вполне добродушно:

– Дети мои, не стоит ссориться и обижаться друг на друга. Я всегда замечал, как полезно бывает разыграть комедию в своей среде. Это поддерживает, придает силы. Нуда ладно, – старик махнул рукой, окинул изучающим взглядом собравшихся в комнате и решительно добавил: – это не самое главное. Дело прежде всего. Помню, как мне приходилось даже спать с приклеенным носом, чтобы не быть узнанным.

Прекрасная дама обнажила свои жемчужные зубы в веселой улыбке.

– Ты, Маргарита, испорченная женщина, но ты меня понимаешь. Только ты можешь меня правильно понять, мой ангел, – обратился старик к молодой прекрасной даме.

Красавица покачала головой и сказала:

– Отец, если уж и стоит играть комедию в семейном кругу, то почему бы вам меня не называть моим столь удачно присвоенным именем?

– Согласен, графиня де Клар! Вы совершенно правы, – согласился старик. – Вы пойдете далеко, если только ваш граф не свернет вам шею в пути, – с лукавой улыбкой проговорил он.

• Предыдущая
• 16/94
• Следующая