Камни его родины - Гилберт Эдвин - Страница 40

К концу недели атмосфера тревоги в конторе «Остин и Остин» сгустилась до крайности: никак не удавалось найти способ удовлетворить строительный комитет правления Тринити-банка.

Растущее волнение Верна постепенно передавалось и Эбби, который боялся даже думать о том, что станет с дядей, если проект будет отклонен и заказ передадут другому архитектору. Верну впервые представился случай открыто примкнуть к современному направлению в архитектуре и отречься, таким образом, от своего эклектического прошлого. А Эбби был кровно заинтересован в этом заказе потому, что он внес много серьезных изменений в общий план и конструкцию здания. И поскольку другой работы у него не было, проект банка стал как бы началом его собственной карьеры, а ожидаемый (и к тому же весьма крупный) гонорар он, в отличие от дяди, рассматривал как реальный символ своей независимости.

Вот почему он так обрадовался, когда Винс Коул предложил заехать в Тоунтон по пути из Гринвича в Хартфорд и взглянуть на проект, так сказать, со стороны.

В одиннадцать утра Эбби встретил его на вокзале и повез в контору на маленьком сером «виллисе» (фордов-ский лимузин был в распоряжении Нины).

– Обрисуй мне в двух словах общую ситуацию, – сказал Винс, полагаясь на свою способность схватывать суть дела прямо на слух.

Эбби стал рассказывать; Винс слушал молча и кивал. Он рассеянно достал сигареты (теперь он признавал только «Парламентские»), закурил и, немного оживившись, повернулся к Эбби.

– Похоже, я не дал тебе выспаться, а?

Эбби свернул на Мэйн-стрит.

– Вид у тебя такой, словно вы с Ниной решили поставить рекорд в постели, – добавил Винс.

Эбби ответил улыбкой, которая должна была казаться веселой или по крайней мере загадочной, но получилась просто вымученной. «Ах, если бы Винс был прав!» – грустно думал он. Конечно, будь у него уйма работы, столько заказов, чтобы они поглотили всю его энергию без остатка, как было во время постройки дома, он, пожалуй, примирился бы с семейными неурядицами; во всяком случае, он терпеливо ожидал бы, когда у Нины пройдет это состояние, которое, как он теперь думал, было своего рода психологическим протестом против сексуальной жизни. А может быть, это просто холодность (до чего же неприятное слово!), которая усиливается всякий раз, когда она чем-нибудь расстроена, или озабочена, или?..

Если дело с банком наладится, ему сразу станет легче, он почувствует себя увереннее, и это благотворно повлияет на Нину. Его работа, его успех – все это страшно важно Для нее.

Но самое главное так и остается неясным. Если вообще тут возможна ясность. Вновь и вновь он задавал себе все тот же вопрос: возможно ли, чтобы такая прелестная Девушка, как Нина, девушка с идеально женственным телом, была равнодушна к физической любви – самой основе жизни? Сколько раз он допытывался у нее – может быть, это его вина, может быть, он сам чем-нибудь охлаждает ее? Но она всегда отрицала это.

А вдруг он противен Нине? Вдруг ей только сперва показалось, что она любит его? Или она погналась за материальным благополучием? Но тогда зачем ей он, именно он? Такой девушке, конечно, ничего бы не стоило выйти замуж в Нью-Хейвене за кого угодно. Тем не менее она выбрала его. И странная беспомощность, с которой она льнула к нему и искала у него защиты, внушала ему уверенность, что в глубине души она его любит.

Думая обо всем этом, Эбби испытывал невыразимую нежность и влечение к ней; он видел ее и сейчас такой, какой оставил сегодня утром в постели, спящей в отделанной кружевами ночной сорочке (она опять стала надевать их), обнаженная рука лежит поверх простыни, пальцы полусогнуты, как у ребенка, грудь тихо вздымается и опускается, белоснежная наволочка оттеняет волосы...

– Берегись! – крикнул Винс.

Эбби инстинктивно рванул руль влево и каким-то чудом избежал столкновения с крытым грузовиком, стоявшим наискосок у обочины.

– Прости, – пробормотал он.

Контора «Остин и Остин» на втором этаже небольшого кирпичного дома состояла из маленькой приемной с голыми стенами (Верн убрал все фотографии своих прежних работ) и коридора с верхним светом, откуда вели двери направо, в кабинеты Верна и Эбби, и налево – в комнату для совещаний, через которую можно было пройти в светлую чертежную. Там стояло восемь чертежных столов; ни один из них не был занят.

В клетушке, которая служила Эбби кабинетом, Верн, Эбби и Винс, все без пиджаков, стояли перед чертежной доской с эскизами будущего здания Тринити-банка.

– Можно мне снова посмотреть фасад? – спросил Винс, и Эбби взял со стола кальку. Он приколол ее поверх плана здания: благодаря прозрачности бумаги теперь можно было сравнивать оба чертежа.

Пока Винс рассматривал чертежи, Эбби заметил, что он слегка пополнел; вьющиеся каштановые волосы были подстрижены короче, чем раньше, и это придавало его классическому профилю какую-то сухость, смягчавшуюся только блеском черных глаз. Пожалуй, Эбби впервые увидел Винса в обличье делового человека.

Винс откинул верхний лист и вновь начал изучать план здания, где на площади семьдесят на девяносто четыре фута были размещены открытые кабины кассиров, отделенное барьером пространство для служащих и клиентуры, ипотечный отдел, две небольшие комнаты для совещаний и внутренняя лестница, которая вела вниз, в полуподвал, к сейфам, и вверх, на второй этаж, занятый общей комнатой для сотрудников, залом совещаний и уборными.

– Не могу найти ни единого квадратного фута лишней площади, – пожаловался Верн Остин. – А ведь сквозь эту огромную стеклянную стену видно решительно все. Просто ума не приложу, как разгрызть этот орешек!

– Дело в том... – начал Эбби.

– А что именно они сказали, когда вы показывали им эти эскизы в последний раз? – спросил Винс, снова опуская кальку с видом фасада. Сплошная стеклянная стена на консолях без всякой дополнительной опоры висела свободно, словно занавес. Шесть стальных колонн, поддерживающих консоли, стояли внутри здания, в шести футах от стены.

Верн раздраженно подергал себя за тонкий длинный нос.

– В общем, их воркотня сводилась к тому, что главная цель постройки – увеличить обороты. Насколько я понял, им нужно не столько здание для банка, сколько эффектный рекламный трюк.

– Потому-то мы и устроили эту сплошную стеклянную стену, – вставил Эбби. – Получается нечто вроде огромного рынка. Посетитель уже снаружи видит все, что происходит внутри, и это совершенно сводит на нет старомодные представления о тайнах банков.

– У последнего банка, который мне довелось проектировать, – Верн пристально смотрел на дверь чертежной, – был бетонный фасад, облицованный кирпичом. Его построили как раз перед Пирл Харбор[34]. Банк был вдвое меньше этого и раз в десять массивнее. Прямо в дрожь бросает, как вспомню, сколько мы налепили на него всяких георгианских финтифлюшек.

Винс выслушал старого архитектора с учтивым вниманием, но несколько рассеянно.

– Они хотят, чтобы люди чаще прибегали к их Услугам? – сказал он. – Что ж, ведь услуги – их товар. Больше им нечего продавать. Ваш план здания вполне отвечает этой цели и... – Он запнулся, приподнял кальку и снова стал рассматривать план. – Эта лестница ведет в подвал?

– Да, – сказал Эбби. – Там у нас банковские сейфы и отдельные кладовые для...

– Минутку, – прервал его Винc. Он взял кусок чистой кальки и наложил на план. – У меня наклевывается дивная идейка... Если это получится...

Винс сделал грубый набросок, наложил на него кальку с фасадом и легко наметил с краю прямоугольник, изображавший кладовые.

– Зачем прятать сейфы в подвал? Не лучше ли выставить их на первом этаже, у самой стеклянной стены? Пусть весь город смотрит на них днем и ночью. – Он умолк и положил карандаш. – Ночью их можно освещать прожекторами.

Эбби посмотрел на Верна.