Камни его родины - Гилберт Эдвин - Страница 59

– Как тебе нравится? – спросил Эбби у Раффа.

Рафф был не в восторге. Пропорции здания, его простота, одетый в стекло фасад – все было сделано со вкусом (иначе и быть не могло, раз в проекте принимал участие Эбби!), но здание показалось Раффу слишком строгим и холодным, а расположение кладовых явно било на дешевый эффект. Тут не хватало дружелюбной теплоты, обязательной для провинциального банка, не хватало приветливости, гостеприимства; в таком здании клиент не почувствует себя дома.

– Свежо и благородно, – сказал Рафф.

Вернон Остин удовлетворенно хмыкнул.

– Свежо и благородно! Хотел бы я, чтобы вы на обратном пути взглянули на здание ратуши. Этакий псевдогеоргианский стиль. Построено в двадцать девятом году по моему проекту. Единственное, что там свежо и благородно – это часы на башне. – Он с явным удовольствием снова вернулся к чертежам. Его поросшая редкими светлыми волосками длинная рука с набухшими голубыми венами перебирала листы, в то время как он рассказывал гостям об огромных стеклянных панелях фасада, весящих до тысячи фунтов каждая; для их установки на место придется соорудить специальные леса. С гордостью он показал детальный чертеж фасада, объяснил, как работают стальные консоли, поддерживающие весь этот стеклянный занавес, и, наконец, обратил внимание Винса и Раффа на ступенчатое расположение кабинок для кассиров, которое позволяет сэкономить место и придает своеобразие главному залу.

«Вернон Остин, – думал Рафф, – описывает этот банк с таким благоговением и энтузиазмом, точно он – начинающий архитектор, который впервые увидел оригинальные проекты Фрэнка Ллойда Райта. А Эбби все время держится в тени, почти не вмешивается в разговор и предоставляет дяде полностью насладиться успехом проекта. Да, как он ни измучен горькими мыслями о Нине, он по-прежнему умеет думать о других».

– Обещайте, что пятого сентября приедете на закладку здания, – сказал Вернон Остин, провожая их до прихожей. – Хотелось бы мне самому вынуть первую лопату грунта. Но разве президент Тринити-банка уступит такую честь! – Он вздохнул. – Ну хорошо, мальчики, простите, но мне нужно работать. – И высокий седой старик в белой рубашке вернулся в чертежную.

– Ни за что не пропущу церемонии закладки, – объявила Трой, когда вечером Винс вез их в Нью-Йорк. – Даже если мне придется рожать тут же, на главной улице Тоунтона. – Она слегка повернулась к Раффу, который один сидел сзади.

– Вот кому следовало бы присудить медаль! – сказал Рафф. – А не всяким типам, которые только мнят себя архитекторами. Случайно набредает такой молодчик на удачное решение и потом всю жизнь разрабатывает эту золотую жилу и купается в лучах славы. А Вернон Остин... Ведь он послал к чертям свою прошлую жизнь и начал все сначала!.. Удивительный человек!

– Только не забывай, пожалуйста, одного пустякового обстоятельства: что у Тринити-банка миллионный бюджет. Это весьма и весьма облегчает дело для Вернона и Эбби, – сказал Винс, не отрывая глаз от обсаженной деревьями дороги, по которой мчались встречные машины. – Попробовал бы ты побыть в моей шкуре: бюджет любой школы так ограничен, что строительство превращается в настоящую головоломку. И если превысишь смету, то помилуй тебя бог.

Трой сунула сигарету в рот и включила зажигалку на приборном щитке...

– А не считаешь ли ты, что все должно было бы быть наоборот?

– В каком смысле наоборот? – спросил Винс.

– А вот в таком. – Трой закурила. – Пусть бы лучше банки дрожали над каждым центом, а школы получали столько денег, сколько им нужно.

– Очень жаль, Трой, что ты никогда не бываешь со мной и Гэвином на попечительских советах, – заметил Винс. Он взял у нее из руки сигарету, затянулся и вернул ей. – Посмотрела бы ты, какие нам приходится вести бои!

– Вот я и говорю, что это возмутительно. Совершенно возмутительно, – сказала Трой. – И мне очень неприятно, что моему обожаемому супругу приходится совать нос в эту навозную кучу и заниматься всякими интригами, и выколачиванием денег, и прочими махинациями.

– Ерунда! – почти шепотом, совсем как Эбби, сказал Винс.

– Только вместо того чтобы говорить об этом, – продолжала Трой, – лучше бы я попыталась что-нибудь сделать. – Она помолчала. – Боюсь, что в конце концов я превращусь в этакую тошнотворную клубную даму, которая дни и ночи разглагольствует в АПР[38].

– Обязательно превратишься, если я не вмешаюсь, – сказал Винс.

– Пожалуйста, не вмешивайся!

Винс рассмеялся:

– Слушай, мы проезжаем Ларчмонт, и я вдруг вспомнил... По-моему, у тебя в Ларчмонте есть кузина или что-то в этом роде.

– Как же, кузина, Уйда Реннинг, – ответила Трой. – Кстати, о тошнотворных клубных дамах: беда Уйды в том, что у нее нет ничего в жизни, кроме сластей и клуба. А это, на мой взгляд, плохая замена тому самому, которое...

«Трой в своем самом противном репертуаре», – подумал Рафф.

– Как ты считаешь, она ничего не будет иметь против, если я нанесу ей визит на будущей неделе? – как бы между прочим спросил Винс.

– Что ты, она придет в восторг, просто голову потеряет, когда увидит тебя, мой дорогой. Навести ее, Винсент. Обязательно навести.

– Есть такое дело.

– Я пошутила. Ты же умрешь со скуки.

– В Ларчмонте собираются строить очень большую школу, – заметил Винс.

– Ах, вот оно что! Да, Уйда, конечно, знает всех попечителей, если ты это имеешь в виду. – Трой сунула окурок в пепельницу. – Ну и память! По-моему, я упоминала при тебе имя Уйды один только раз, и было это больше года назад.

– Я загляну к ней, – повторил Винс.

– Вот об этом я и говорила, Винсент. О всяких подлизываниях и вынюхиваниях, только бы получить заказ на школу.

– Ничего не попишешь, дорогая. Сама понимаешь – если я не буду изворачиваться, как я смогу обеспечить тебе такую жизнь, к какой ты привыкла?

– Это такой дерьмовый способ заниматься архитектурой, – пожаловалась Трой. Они, видимо, не раз уже спорили на эту тему, и Трой обратилась за поддержкой к Раффу. – Правда, дерьмовый способ, Рафф?

– Вы спрашиваете у человека, который работает, сидя на самой большой куче дерьма в Нью-Йорке, – ответил Рафф.

– Но вам приходится... Я хочу сказать, у вас есть смягчающие обстоятельства.

– Смягчающие обстоятельства есть у всех, – сказал Рафф. Он вовсе не хотел, чтобы его ставили в пример Винсу. – И я не лучше других. Разумеется, мне нужны деньги – в этом все дело. И, разумеется, это дерьмовый способ их зарабатывать. А чего вы хотите? Архитектура, строительство – это просто бизнес. Все осатанели, гоняются за долларами. Побыстрей состряпать и побыстрей продать. О самом главном – о людях, о человеческих существах, которые будут жить и работать в этих домах, никто и не думает. – Изливая накопившуюся горечь, Рафф не замечал, что повторяется. – Чтобы получить работу и выколотить гонорар, архитектор должен пресмыкаться и лгать. На это уходит половина его времени. Он барахтается со своими синьками в лапах финансовой машины. Подрядчик из кожи вон лезет, чтобы выстроить подешевле и положить в карман побольше, а местные заправилы ставят палки в колеса и вымогают взятки. Что же в результате получается? Мерзкие здания, мерзкие строители, сплошная мерзость! Гадвилл! Вы не дадите мне сигарету, Трой? – Она протянула ему пачку «Парламентских». – Благодарю. Вот почему, когда видишь такого человека, как Вернон Остин, сразу хочется прицепить ему медаль. Вот почему, когда кто-нибудь вроде Эро Сааринена делает что-то настоящее, на него смотришь как на небывалое чудо. Ведь это же чудо – выбраться из дерьма!

– Вы ответили на мой вопрос, миленький, – сказала Трой со своим всегдашним негромким, мелодичным смешком.

– Да, но никто не заставляет Раффа оставаться У «Пирса и Пендера», – запротестовал Винс. – Лезть в бутылку очень просто, и оснований для этого предостаточно, но не следует все-таки забывать о заказчике. А ты, Рафф, забываешь. Из-за кого у нас получается дерьмо? Из-за заказчика. Кто проверяет счета? Ведь не архитектор, а заказчик.