Камни его родины - Гилберт Эдвин - Страница 63

Он вернулся домой, бросился на тахту в гостиной и уснул. Яркий луч солнца лежал на его застывшем, растерянном лице.

Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил как ошпаренный. Один за другим звонили сослуживцы: Элиот Чилдерс, Бен Ейтс, Сол Вейнтроуб и другие. Чувствуя себя теперь в безопасности, они изливали накопившиеся у них обиды на Керка. Они забросали его всевозможными советами насчет того, как устроиться на работу в Нью-Йорке. Рафф чувствовал себя неловко. Он был совершенно разбит.

Под вечер, когда стало прохладнее, он вышел на улицу, купил у лоточника на Второй авеню фунт винограда и снова пошел к реке, пытаясь обдумать план действий. Перебрав все советы и предложения товарищей, он решил послушаться Бена Ейтса и позвонить миссис Нельсон из нью-йоркской Лиги архитекторов. По словам Бена, эта миссис Нельсон творила чудеса.

Он пошел дальше, направляясь к строительной площадке здания Объединенных Наций. Лишь теперь до него дошло истинное значение всего случившегося. Нервы его были напряжены, натянуты до последней крайности; острое чувство одиночества снова надвинулось на него.

Позвонить бы Винсу и Трой... Но они переехали в Тоунтон. Может быть, Мэрион?.. Нет, ей он никогда больше звонить не будет. Вот если бы он был членом Йель-клуба, если бы он любил такое времяпрепровождение... Или, скажем...

Только в десятом часу он подошел к своему серокаменному дому на Сорок четвертой улице. У парадной стояло такси. Какая-то женщина вышла из машины и расплатилась с шофером. Это была Мэрион Мак-Брайд в темном, почти черном, полотняном костюме, туфлях на высоких каблуках и белых перчатках. Она торопливо подошла к Раффу, стоявшему на нижней ступеньке крыльца.

– Целый час жду, – сказала она как ни в чем не бывало. Словно это не она всячески уклонялась от встреч и сторонилась его почти все лето.

Он молча смотрел на нее, стараясь не обнаруживать ни своей радости, ни удивления, ни подозрений.

– Вы не пригласите меня войти? – В ее зеленоватых глазах блеснуло нетерпение.

– Войти? – не сразу ответил Рафф. – Но ведь мы уже давно почти не разговариваем с вами...

– Знаю, знаю, – сказала она. – Разве я не объясняла вам, что мне это ни к чему? И это действительно ни к чему, не считая... – Она раздраженно оглянулась. – Что ж, мы так и будем тут стоять, Рафф?

Войдя, она сняла перчатки и с нескрываемым пренебрежением окинула взглядом его гостиную, украшенную безвкусной люстрой.

– Я хотела поздравить вас. Должна вам сказать, что я получила огромное удовольствие, услышав, как вы отделали Мансона. Вы стали героем дня там, в конторе. – Она положила перчатки и сумочку на комод. – Я ведь тоже ухожу от Илсона Врайна – это вторая причина моего желания повидаться с вами.

Какого дьявола он терпит этот надменный тон? После всего, что было?

– Садитесь, Мэрион. Хотите пива? Больше у меня ничего нет.

Она поморщилась:

– Нет, благодарю. – Закурила сигарету, еще раз оглядела комнату и села в мягкое кресло, словно для того, чтобы облагородить это неуклюжее сооружение своей красотой и изяществом.

Рафф прошел мимо нее и прислонился к косяку окна. Он нисколько не смягчился.

– Вот уж не ожидал увидеть вас здесь, – сказал он. – У вас такая восхитительная манера плевать людям в лицо, что мне просто не следовало впускать вас.

– Не хнычьте, пожалуйста.

– Если я хнычу... Если, по-вашему, это называется хныкать... Если вы думаете, что я... – Рафф запнулся и стал закуривать, стараясь овладеть собой, так как, несмотря ни на что, не чувствовал никакого желания указать ей на дверь.

– Ладно, давайте оставим эту тему, – сказала она.

Он молча курил.

– Видите ли, друг мой, – бесстрастно продолжала она, – вы относитесь к числу тех людей, которые могли бы меня скрутить. Вот почему мне пришлось обойтись с вами так жестоко. Словом, если вам нужны мои извинения – считайте, что я их принесла. – Она потянулась к мраморному кофейному столику и сунула окурок в пепельницу.

– Это меня не устраивает, – сказал Рафф.

– Ну хорошо, разве вам станет легче, если я скажу, что мой двоюродный брат – тот самый, который живет в Раи, так вот, он был одним из предводителей Серебряных Рубашек[40]. – Она невесело усмехнулась. – Забавно, не правда ли: моя сестра (я не рассказывала вам о ней) вышла замуж за адвоката-еврея из Пало-Альто. Отец и мать до сих пор не разговаривают с ней.

– Ого! – сказал Рафф. – Здорово! Но при чем тут вы, черт возьми?

– Что ж, семейные предрассудки в какой-то мере передались и мне. – Потом она добавила: – Конечно, присутствующих это не касается. Почти не касается.

Рафф поглядел на дверь, чувствуя, что у него не хватит духу открыть ее и попросить Мэрион выйти. Он стоял молча, проклиная себя за нерешительность. Потом сказал:

– Вы слишком умны, Мэрион, для таких вещей.

– Вы думаете? А я не уверена. – Она пристально поглядела на него.

– Во всяком случае, благодарю за откровенность, – сказал Рафф. – Должно быть, вы чувствовали себя так, словно вывалялись в грязи. После той ночи.

– Думайте что хотите, друг мой, – сказала Мэрион. – Весь следующий день я провела в Раи у кузена Джастина. Чувствовала себя отвратительно.

Он переменил тему:

– Вы сказали, что уходите с работы?..

– Да, – она оживилась. – В субботу подала Врайну заявление. Буду работать на свой страх и риск. – Тон был торжествующий.

– Вот как?

– Да, и поверьте, я отлично понимаю, что обязана этим вам.

Он молча глядел на ее ноги.

– У меня уже есть один заказ. Очень интересный. И несколько заказов в перспективе. Я открываю контору в Гринвиче.

– Может, у вас найдется местечко для меня? – мрачно пошутил Рафф. – Я как раз без работы.

Она коротко рассмеялась.

– А что у вас там? В Гринвиче.

– Первоклассный заказ: огромный дом для Перри Таггерта, президента фонда постройки «Аудиториума». Я познакомилась с ним летом...

– Помню, – вставил Рафф.

– В те дни, – продолжала она с нервным смешком, – я непрерывно думала о ваших словах. Таггерт и так облизывался на меня, а когда я сделала ему набросок Дома – его чуть кондрашка не хватил. Ему и в голову не Приходило, что я способна на что-нибудь путное. Словом, ваша система сработала. По-видимому, она и дальше будет работать безотказно. – Она взяла себя в руки и продолжала уже не так возбужденно. – Может быть, я слишком многого хочу, но надеюсь все же, что когда-нибудь обо мне будут говорить как о хорошем архитекторе, не добавляя, что я аппетитная штучка.

– Когда вам стукнет восемьдесят восемь, – сказал Рафф, глядя на нее, вдумываясь в ее рассказ, завидуя ее успеху и понимая, почему ей удалось так быстро добиться независимости. Сам он не мог и мечтать об этом, не знал даже, что будет с ним завтра. – Ну что ж, – добавил он, – поздравляю, Мэрион.

– Поздравите, когда увидите, какой дом я построю для Таггерта, – ответила она.

Он кивнул.

– А зачем вы хотели повидать меня? Она подняла глаза.

– Чтобы рассказать вам обо всем. Вы ведь, так сказать, мой крестный.

Он впервые за все время улыбнулся.

– Ну что ж, отлично, Мэрион. Очень мило с вашей стороны. Я так и думал: должно было случиться что-то очень важное, из ряда вон выходящее, чтобы вы рискнули быть милой...

– Вздор!

Рафф сказал:

– Пожалуй, я все-таки открою банку пива. – Он вышел в узенькую, как туннель, кухоньку, достал пиво из холодильника, налил себе полный стакан и выпил стоя; ледяное пиво приятно освежило его пересохшие губы и горло.

Какого черта ей взбрело в голову явиться сюда? Расселась тут, самодовольная, торжествующая, и растравляет ему душу. Работает языком спокойно и деловито, словно штукатур лопаткой.

Он вернулся в гостиную со стаканом в руке. Там было темно.

– Иди сюда... – В ее голосе уже не было самоуверенности, а только отчаянное, неодолимое желание.