Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка - Страница 13

– Напиши, если тебе понадобятся гостинцы, – сказала она. – Я плохо знаю, что происходит в этих колледжах, но еда там просто ужасна.

На следующее утро Робин и профессор Ловелл взяли кеб к станции в центре Лондона, где пересели на дилижанс в Оксфорд. Пока они ждали посадки, Робин ради забавы пытался угадать происхождение слова «дилижанс». Diligence – усердие? Странно.

– Это слово произошло от французского carosse de diligence, то есть «проворный экипаж», – объяснил профессор Ловелл. – А скорость достигается за счет того, что лошадей меняют по пути. Я ненавижу постоялые дворы, поэтому мы будем ехать без остановки примерно десять часов, так что сходи заранее в туалет.

В дилижансе они ехали с девятью другими пассажирами – обеспеченной семьей из четырех человек и группой сутулых джентльменов в поношенных костюмах с залатанными локтями, Робин решил, что это профессора. Робин втиснулся между профессором Ловеллом и одним из потрепанных джентльменов. Для бесед было еще слишком рано. Пока экипаж трясся по мостовой, пассажиры либо дремали, либо просто пялились в окно.

До Робина не сразу дошло, что дама напротив глядит не на свое вязание, а на него. Когда он посмотрел ей в лицо, она быстро повернулась к профессору Ловеллу и спросила:

– Он азиат?

Профессор Ловелл дернул головой, очнувшись от дремы.

– Прошу прощения?

– Я спрашиваю про вашего мальчика, – сказала дама. – Он из Пекина?

Робин бросил взгляд на профессора Ловелла, и его внезапно разобрало любопытство: что тот ответит?

Но профессор Ловелл лишь покачал головой.

– Из Кантона, – отрезал он. – Это южнее.

– Вот как, – протянула дама, явно разочарованная краткостью ответа.

Профессор Ловелл снова заснул. Дама снова с обескураживающим любопытством оглядела Робина с ног до головы, а потом занялась детьми. Робин хранил молчание. Внезапно у него защемило в груди, хотя он и не мог понять отчего.

Дети тоже пялились на него широко открытыми глазами и разинув рты, это было бы забавно, если бы у Робина не возникло ощущения, будто у него отросла еще одна голова. Через мгновение мальчик потянул мать за рукав, чтобы она наклонилась, и что-то прошептал ей в ухо.

– Ясно. – Она хихикнула и посмотрела на Робина. – Он хочет узнать, хорошо ли ты видишь.

– Что-что?

– Хорошо ли ты видишь, – повторила дама, повысив голос и произнося слова по слогам, как будто Робин плохо слышал. На «Графине Харкорт» он никак не мог понять, почему люди ведут себя с теми, кто не понимает по-английски, словно те глухие. – С такими-то глазами – ты все хорошо видишь? Или как будто через щелочку?

– У меня прекрасное зрение, – тихо ответил Робин.

Мальчик разочарованно отвернулся и начал щипать сестру. Дама как ни в чем не бывало вернулась к вязанию.

Семья сошла в Рединге. Без них Робину стало легче дышать. К тому же он мог вытянуть ноги в проход и дать отдых окостеневшим коленям, и дама больше не бросала на него испуганные, подозрительные взгляды, будто застала, когда он шарил по карманам.

Последние миль десять до Оксфорда они ехали по идиллическим зеленым пастбищам, на которых то тут, то там паслись стада коров. Робин читал путеводитель под названием «Оксфордский университет и его колледжи», но у него разболелась голова, и он начал клевать носом. Некоторые дилижансы снабжались серебряными пластинами, чтобы езда была гладкой, как на коньках по льду, но это была старая модель, и постоянная тряска выматывала. Проснулся Робин, когда колеса загрохотали по брусчатке, он выглянул в окно и обнаружил, что они едут по Хай-стрит и уже приближаются к воротам его нового дома.

Оксфорд состоял из двадцати двух колледжей, и у каждого имелись собственные студенческие общежития, гербы, столовые, обычаи и традиции. Крайст-Черч, Тринити, колледж Святого Иоанна и колледж всех душ были самыми богатыми и обладали самой лучшей территорией.

– Тебе захочется найти здесь друзей, хотя бы для того, чтобы гулять по саду, – сказал профессор Ловелл. – Вустера и Хертфорда лучше избегать. Они бедны и ужасны. – Робин так и не понял, что имеет в виду профессор Ловелл – колледжи или студентов. – И кормят там отвратительно.

Когда они выходили из дилижанса, один из пассажиров сурово покосился на профессора Ловелла.

Робину предстояло жить в Университетском колледже. Путеводитель сообщал, что обычно колледж называют просто универ, и там учатся все студенты, зачисленные в Королевский институт перевода, и выглядит он «сурово и респектабельно, как и положено старейшему университету». Здание и впрямь напоминало готический храм, на гладком белом камне фасада красовались башенки и одинаковые окна.

– Что ж, ты на месте. – Профессор Ловелл сунул руки в карманы. Выглядел он немного смущенным. Теперь, когда они побывали у привратника, где Робин получил ключи, и перетащили чемоданы Робина с Хай-стрит на мощеный тротуар, стало очевидным, что расставание неизбежно. Профессор Ловелл просто не знал, как к этому подойти. – Что ж, – снова сказал он. – Осталось несколько дней до начала занятий, стоит потратить их на знакомство с городом. У тебя есть карта – да, вот она. Территория небольшая, ты будешь знать ее как свои пять пальцев после нескольких прогулок. Может быть, познакомишься с однокурсниками: они наверняка уже приехали. Моя резиденция находится севернее, в Джерико; я оставил тебе указания в конверте. Миссис Пайпер приедет туда на следующей неделе, и мы будем ждать тебя на обед в субботу через две недели. Миссис Пайпер будет очень рада тебя видеть. – Все это он протараторил, как заученный наизусть текст. Ему как будто трудно было смотреть Робину в глаза. – Ну что, договорились?

– О да, – ответил Робин. – Я тоже буду рад повидаться с миссис Пайпер.

Они уставились друг на друга. Робин чувствовал, что наверняка есть какие-то более подходящие случаю слова, чтобы отметить его взросление, отъезд из дома, поступление в университет. Но сам он таких слов не знал, как, очевидно, и профессор Ловелл.

– Что ж, тогда ладно. – Профессор Ловелл отрывисто кивнул и развернулся в сторону Хай-стрит, словно подтверждая, что его присутствие больше не требуется. – Справишься с багажом?

– Да, сэр.

– Что ж, – опять повторил профессор Ловелл и зашагал по Хай-стрит.

Такие неудачные слова для прощания, предполагающие, что последуют другие. Робин посмотрел вслед профессору, в глубине души ожидая, что тот повернется, но профессор Ловелл сосредоточенно подзывал кеб. Очень странно. Но это Робина не беспокоило. Так всегда было заведено между ними – незаконченные разговоры, невысказанные слова.

Жилье Робина находилось в доме четыре на Мэгпай-лейн[19], зеленом здании посередине узкого кривого переулка, соединяющего Хай-стрит и Мертон-стрит. Кто-то уже стоял у двери, возясь с замком. Наверняка тоже студент-первокурсник – вокруг него на мостовой валялись сундуки и сумки.

Подойдя поближе, Робин понял, что перед ним явно не уроженец Англии. Скорее всего, юноша был откуда-то из Юго-Восточной Азии. У высокого и статного незнакомца были гладкая смуглая кожа и длинные темные ресницы – таких Робин еще не видел. Незнакомец оглядел Робина и остановил вопросительный взгляд на его лице, видимо, так же, как и Робин, пытаясь определить его происхождение.

– Меня зовут Робин, – выпалил Робин. – Робин Свифт.

– Рамиз Рафи Мирза, – гордо произнес тот, протягивая руку. Говорил он с идеальным английским произношением, прямо как профессор Ловелл. – Или просто Рами, если хочешь. А ты… ты ведь тоже будешь учиться в Институте перевода, верно?