Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри - Страница 18

• Предыдущая
• 18/153
• Следующая

Но и на парче этого высшего слоя среди блесток было немало грязных пятен. Война нравственно развратила всех сверху донизу. Именно война, в первую очередь, породила продажных наемников. Можно уверенно утверждать, что все, начиная от большинства генералов и кончая последним солдатом, рассматривали шпагу как орудие труда, а храбрость как способ заработка.

Плюмаж и Галунье любили Маленького Парижанина, который на голову превосходил их. Когда сильное чувство рождается в испорченных сердцах, оно оказывается стойким и сильным. Впрочем, Плюмаж и Галунье отнюдь не были лишены способности делать добро, и это мы видим по их привязанности к Маленькому Парижанину, истоки которой нам уже известны. И в них сохранились благие задатки, а история с сиротой из разрушенного особняка Лагардеров вовсе не единственное доброе дело, какое они по случайности или невзначай совершили в жизни.

Их любовь к Анри была самого высокого свойства, и хотя к ней примешивались некие эгоистические соображения, так как они видели себя в своем блистательном ученике, можно смело заявить, что корысть ни малейшей степени не была движителем их дружбы к нему. И Плюмаж, и Галунье, не раздумывая, рискнули бы жизнью ради Лагардера. И вот в эту ночь злой рок сделал их противниками Маленького Парижанина! Главное, нет никакой возможности уклониться! Их рапиры принадлежат Перолю: он их купил. Бежать или не участвовать означало бы нарушить правила чести, весьма сурово соблюдаемые в их среде.

С час, наверное, они молчали, не обменявшись ни словом. За весь вечер Плюмаж только раз помянул ризы Господни. Они в унисон испускали горестные вздохи. Время от времени с мученическим видом переглядывались. И это все. А когда двинулись на штурм, то пожали друг другу руки, и Галунье промолвил:

— Что поделаешь, придется. Но Плюмаж покачал головой.

— Нет, так не пойдет, брат Галунье, не пойдет, — объявил он. — Делай, как я.

Он вытащил из кармана стальную пуговицу, с которой упражнялся в фехтовальном зале, и надел ее на конец своей шпаги.

Галунье последовал его примеру.

И оба облегчено вздохнули.

Наемные убийцы и новые их союзники разделились на три отряда. Первый направился к западной части рва, чтобы ударить оттуда; второй остался на своих прежних позициях за мостом; третий же, состоящий в основном из разбойников и контрабандистов под предводительством Сальданьи, должен был напасть с фронта и спускался в ров по лесенке. Невер и Лагардер отчетливо видели их и даже могли пересчитать всех, кто соскальзывал вниз.

— Внимание! — промолвил Лагардер. — Деремся спиной к спине и все время так, чтобы нас защищала сзади стена. За девочку можно не опасаться, ее защищает мостовая опора. Не рискуйте, герцог! Еще раз предупреждаю вас, на тот случай, если вы забыли: они способны поразить вас собственным ударом. И я, я сделал эту глупость! — с досадой пробормотал он. — Держите защиту! Ну а моя шкура слишком прочна для шпаг этих дуболомов.

Не подготовься они заранее, не возведи укрепления, первый натиск врагов был бы ужасен.

Они действительно бросились все разом, наклонив головы и крича:

— Смерть Неверу!

И в этом крике выделялись голоса обоих друзей — гасконца и нормандца, испытывавших некоторое утешение в том, что враждебность их обращена не на бывшего воспитанника.

Нападавшие и не догадывались о препятствиях, нагроможденных на их пути. Заграждения, которые читателю могли показаться ничтожными, совершенной ребяческой забавой, показали себя с самой лучшей стороны. Нападающие в тяжелой одежде, с длинными рапирами кто споткнулся о бревно, кто завяз в сене. Немногие добежали до двух бойцов, и те продемонстрировали, чего они стоят.

Один разбойник остался на земле, среди нападавших поднялось смятение. Однако отступление проходило иначе, чем атака. Как только убийцы побежали, в наступление перешли Невер и его друг.

— Я здесь! — разом вскричали они и ринулись вперед.

Маленький Парижанин первым же выпадом пронзил насквозь одного из разбойников, вырвав из него шпагу, боковым ударом отрубил руку контрабандисту и уже не в силах остановиться, почти налетев на третьего врага, раскроил ему череп эфесом. Этим третьим оказался немец Штаупиц, который рухнул, как подкошенный.

Невер действовал не хуже. Он уложил одного отступавшего, который упал под колеса телеги, а кроме того, чувствительно ранил Матадора и Жоэля. Герцог уже собирался прикончить бретонца, как вдруг заметил две тени, крадущиеся вдоль стены в сторону моста.

— Ко мне, шевалье! — крикнул он, круто развернувшись.

— Я здесь! Я здесь!

Лагардер успел еще рубануть шпагой Пинто, который хоть и остался жив, навсегда лишился одного уха.

— Бог мой! — воскликнул Лагардер, присоединяясь к Неверу, — я же совсем забыл про мою дорогую малышку!

Обе тени бросились наутек. Во рву воцарилась тишина. Прошло уже мину пятнадцать.

— Постарайтесь отдышаться, герцог, — посоветовал Лагардер. — Эти негодяи недолго дадут нам отдыхать. Вы никак не ранены?

— Пустяки, царапина.

— Куда же?

— В лоб.

— Лагардер, стиснув кулаки, промолчал. То был результат его урока фехтования.

Так прошли минуты две-три, после чего штурм возобновился, но велся он гораздо согласованней и основательней.

Осаждающие наступали двумя линиями, но при этом они позаботились убрать все преграды.

— Сейчас придется крепко драться! — вполголоса заметил Лагардер. — Заботьтесь о себе, герцог, я прикрываю ребенка.

Круг врагов сжимался в угрюмом молчании. С десяток клинков нацеливались в них.

— Я здесь! — воскликнул Маленький Парижанин и сделал выпад.

Матадор взвыл и упал на трупы двух разбойников. Осаждающие отступили, но всего на несколько шагов. Шедшие во второй линии продолжали кричать:

— Смерть Неверу!

Охваченный боевым задором Невер отвечал:

— Я здесь, друзья мои! Вот вам от меня подарок! И вот

еще! Вот еще!

И всякий раз шпага его возвращалась обагренная кровью.

Да, то была пара отменных бойцов!

— А это тебе, сеньор Сальданья! — кричал Маленький Парижанин. — Этот удар ты отведал в Сеговии! А это тебе, Фаанца! Ну, подойдите поближе, а то дотянуться до вас и алебарды не хватит!

При этом он колол и рубил. Ни один разбойник уже не осмеливался выдвинуться вперед.

За ставнями низкого окна кто-то стоял.

Но то была не Аврора де Келюс.

Там стояли двое мужчин и, утирая холодный пот, со страхом прислушивались к происходящему.

Эти двое были г-н де Пероль и его патрон.

— Негодяи! — пробормотал патрон г-на де Пероля. — Их десять на одного, а они не могут справиться! Неужели придется вступить мне?

— Это опасно, монсеньер!

— Опасно оставить хотя бы одного в живых!

А снаружи доносилось:

— Я здесь! Я здесь!

Круг осаждающих становился все шире; злодеи пятились, а до истечения получаса оставалось всего несколько минут. Вот-вот должна была прийти помощь.

Лагардер даже ни разу не был задет. У Невера была всего одна царапина на лбу.

И оба они могли вот так сражаться по крайне мере час.

Но теперь их охватила победная лихорадка. Не единожды они, не замечая того, покидали свою позицию, чтобы атаковать неприятеля. Разве трупы и раненые, валяющиеся вокруг, не доказывали самым убедительным образом их превосходство? Вид поверженных врагов возбуждал Невера и Маленького Парижанина. Когда приходит опьянение, исчезает благоразумие. И в этом — подлинная опасность. Друзья не отдавали себе отчета, что все убитые и раненые принадлежали, так сказать, к вспомогательным частям, которых бросили вперед, чтобы утомить атакующих. А наемные убийцы все были на ногах, исключая Штаупица, да и тот всего лишь потерял сознание. Они держались на расстоянии и поджидали удобного случая, переговариваясь между собой:

— Только бы разделить их, и тогда, если они не заговоренные, мы их прикончим поодиночке.

Уже несколько секунд они делали все, чтобы выманить одного вперед, а второго прижать к стене.

• Предыдущая
• 18/153
• Следующая