Королева-Малютка - Феваль Поль Анри - Страница 39
- Предыдущая
- 39/106
- Следующая
Жюстен вновь протянул ему руку.
Он уже сидел на приступке у кровати.
– А после того, что случилось, – спросил он, – вы ее не оставляли?
– Я ее никогда не оставлю, – ответил Медор, – разве что сам стану обузой – от старости или от болезни.
– Она иногда заговаривала обо мне? – спросил Жюстен.
– Она считала дни. Я к ней не лез, но сам думал о вас не слишком хорошо.
– И вы были правы, – с глубокой грустью отозвался Жюстен.
– Еще чего! – вскричал Медор, полностью забыв прежние свои мысли. – Если кто-нибудь скажет о вас дурное слово, ему придется иметь дело со мной. Ладно уж! Лучше поздно, чем никогда, и, как говорится, любой грех можно простить, было бы раскаяние. Разве только…
Он умолк, и взгляд его стал мрачен.
– Разве только вы женились на другой, там, у себя! – закончил он глухим голосом после паузы.
Вместо ответа Жюстен лишь улыбнулся.
– Тогда, – радостно воскликнул Медор, – все отлично! Вы женитесь на ней! А втроем мы отыщем малютку. Я же буду тем, кем прикажете: был сторожевым псом – стану слугой, чего там! А не захотите оставить меня, когда найдется девочка, зла держать не буду. В Париже всегда можно заработать на корку хлеба, ежели иметь здоровые руки и не нагличать. По воскресеньям стану навещать мадам Лили, и, даю голову на отсечение, она всегда с удовольствием нальет мне тарелку супа.
Жюстен схватил его за руку.
– Вы верите, что она вернется? – спросил он. Бедный малый сильно побледнел, и радость его испарилась.
– Как это? – пробормотал он. – Верю ли я… Но если она не вернется, то куда пойдет?
Наступило долгое молчание. Прозвонили часы на Лионском вокзале; Жюстен с Медором насчитали десять ударов и переглянулись.
Тревога Жюстена передалась Медору, и он сказал:
– Никогда не случалось ничего подобного.
Они прождали еще час. Медор стал бегать из угла в угол, как мечется по своей клетке лев.
Внезапно он резко остановился перед удрученным Жюстеном и произнес:
– Наверное, снова у нее началось! Я говорю о безумии.
И он рассказал Жюстену, который плакал, слушая его, сцену около решетки на улице Бюффон: как Лили, заметив призрак Королевы-Малютки у подножья дерева, стала звать ее самыми нежными именами и трясти прутья слабенькими ручками, так что те зашатались; как он, Медор, перелез через решетку и нашел только груду сухих листьев, серебрившихся в лунном свете.
– Ее словно дубиной по голове ударили, – закончил Медор, – когда я сказал об этом. Но много раз она возвращалась к подобным мыслям, и девочка чудилась ей повсюду.
Пока он говорил, пробило полночь.
Они встали. Оба, не сговариваясь, назначили этот срок крайним, после которого надеяться на возвращение Лили было бы уже невозможно.
Медор безжалостно дергал себя за густые, мокрые от пота волосы.
– Какой-то герцог, – пробормотал он, – вполне может оказаться мошенником, особенно если герцог этот американский или что-нибудь подобное. Уверен, что он заплатил похитительнице детей. Мне об этом сказали в участке. А я бы задал перца любому герцогу, если бы тому вздумалось обидеть Глорьетту.
– Где живет этот герцог? – спросил Жюстен.
– Не знаю еще, но обязательно выясню. А пока надо что-то делать. У меня просто подошвы горят.
И он бегом спустился по лестнице.
Жюстен еще на несколько минут задержался в пустой комнате, а затем тоже вышел, сам не зная, куда идет.
Медленно двинулся он по набережной. Он не искал Лили – к чему? Сердце ему грызла свирепая тоска. Это были муки совести, такие сильные, что они не щадили даже его мать.
– Лили ждала меня две недели! – говорил он себе в сотый раз, ибо в великой горести человеку свойственно без конца повторять одно и то же. – Она звала меня, когда бодрствовала и когда спала… Она надеялась на меня, а я не приехал, и она устала… Да и откуда было ей знать, как сильно я ее люблю, если и сам я этого не знал!
Это было правдой. Вчера он этого не знал. Он жил, печальный, но безмятежный, в замке Монсо, укрывшись, если можно так выразиться, за материнской решимостью.
Эта авантюрная страсть, эта любовь юного безумца, прежде весьма спокойная по причине легкой победы, долго таилась и как бы тлела в дни разлуки. Никаких бурных излияний не происходило, поскольку Жюстен, во-первых, принадлежал к типу людей, быстро впадающих в спячку, а во-вторых, в нем сохранялась уверенность, что для обретения утраченного счастья ему достаточно сделать всего один шаг навстречу Лили.
Как же их много – тех, кто подобно нашему красавцу-Жюстену, лишь в самую последнюю минуту начинают прислушиваться к голосу своей обленившейся совести.
И вот эта последняя минута наступает. И те, о ком я говорю, либо просыпаются, словно раненые львы, либо трусливо цепенеют на унылом ложе бездействия.
Жюстен остановился только один раз – в тот момент, когда едва не проклял мать.
Он чувствовал, как любовь нарастает в нем, подобно лихорадке.
В жилище Глорьетты он вернулся первым. Примерно через час надежда вернулась к нему, и он сказал себе:
– Наверное, она уже там. Я подойду к ней, встану на колени и буду горячо молить о прощении. Я отдам ей жизнь, всю свою жизнь…
И он побежал назад по пустынной набережной.
А Медор бегал по городу уже давно. У него не было никакого плана или конкретной цели – он бегал для того, чтобы бежать.
На бегу к нему часто возвращалась злоба к «человеку из замка», но едва он вспоминал заплаканные глаза Жюстена, как смягчался, ощущая даже нечто вроде жалости.
Он проделал изрядный путь. И сколько раз ему чудилось (как если бы он заразился безумием несчастной Глорьетты), что в отсветах далеких фонарей мелькнула неясная тень платья – или же он видел чью-то бесформенную фигуру, лежащую на земле, но когда окликал ее, она тут же исчезала.
Долго бродил он вокруг Морга – зловещего зала ожидания, который приводит нас в ужас, одновременно притягивая к себе колдовской силой.
Сколько несчастных в этом огромном Париже смотрят на Морг с содроганием, подобно тому, как ощущал смертный холод великий король Людовик XIV, завидев на горизонте белую башню, возвышавшуюся над надгробиями аббатства Сен-Дени!
На рассвете Медор, вернувшись, обнаружил Жюстена одного, стоявшего на коленях возле колыбели.
От усталости он заснул прямо здесь, держа в руках фотографию и склонив голову на подушку Королевы-Малютки.
Медор сел и стал ожидать часа, когда будет возможно повидаться с полицейским комиссаром. Жюстен проснулся. Они не стали разговаривать друг с другом, однако перед уходом Медор сказал:
– Придется поискать жилье, тут вам нельзя оставаться.
Об историях двухнедельной давности обычно никто не помнит как в полицейском участке, так и в любом другом месте, но здесь было одно обстоятельство, постоянно освежавшее память комиссара и его инспекторов. Господин герцог де Шав следил за расследованием этого дела даже ревностнее, нежели Лили и ее полномочный представитель Медор. Он пожертвовал на это много денег и обещал – причем не только местному участку, но и центральному управлению – дать еще больше. Словом, хотя поиски оказались безуспешными, он сделал все возможное, дабы они принесли лучший результат.
После неудачной облавы на ярмарке Полицейское управление предприняло усиленные разыскания как в Париже, так и вне его. Из числа подозреваемых были исключены только бродячие актеры, ибо они покинули Тронную площадь до похищения маленькой Жюстины. (Как мы помним, в число трупп, выступавших на ярмарке, входил Французский Гидравлический театр под управлением мадам Канады.)
Господин герцог де Шав был особой весьма влиятельной и респектабельной во многих отношениях, хотя и не был допущен в высший свет из-за своих несколько эксцентрических привычек. Префектура, поручив возглавить розыски очень способному инспектору, предоставила в его распоряжение агентов Риу и Пикара, занимавшихся этим делом с самого начала. Придраться было вроде бы не к чему, однако маленькую Жюстину так и не удалось найти.
- Предыдущая
- 39/106
- Следующая
