Королева-Малютка - Феваль Поль Анри - Страница 64

• Предыдущая
• 64/106
• Следующая

– Ну что же? – спросила ясновидящая.

Саладен остановился напротив нее и начал диктовать:

«Мадам,

Мое искусство позволило мне узнать имя и адрес почтенной особы, оказавшей мне честь со мной советоваться.

Существует человек, стоящий выше меня, и я, также при помощи моего искусства, узнала о его существовании и о его надо мной превосходстве.

Именно он вернет Вам утерянный Вами и дорогой для Вас предмет.

Возможно, человек, о котором я говорю, сумеет избавить Вас от страданий, причиненных другой, более тяжелой утратой…

Мне не дозволено открыть Вам больше этого.

Завтра рано утром к Вам явится бывший полицейский Рено. Примите его и знайте, что Вам предстоит иметь дело с юным и прославленным маркизом де Розенталем!»

– Подпишите, – приказал Саладен. Госпожа Любен подписала.

– И что все это означает? – спросила она.

– Если бы моя правая рука это знала, – напыщенно произнес Саладен, – я бы ее отрезал. Пишите адрес.

Мадам Любен адресовала письмо госпоже герцогине де Шав, проживающей в собственном особняке на улице Фобур-Сент-Оноре.

Саладен взял свою шляпу. На пороге он приложил палец к губами, ни слова не прибавив, вышел за дверь.

Иногда бывает, что удаются совершенно невероятные вещи, – например, довольно посредственные произведения искусства встречаются с восторгом. Чтобы судить о том или ином, надо встать на определенную точку зрения.

Роман куда сильнее завладел нашими нравами, куда глубже вошел в нашу жизнь, чем принято считать: это в равной мере относится к мужчинам и к женщинам. Для тех (того или той), кто страдает от тяжелой раны, романом становится сама жизнь.

И если эта рана – через вызванную ею боль или через надежду на исцеление – хоть как-то соприкасается с областью, где обычно распоряжаются сочинители, вторжение романа в жизнь переходит в стадию полновластного господства.

В самом деле, любая сказка идет от действительного события, и, чтобы не слишком отклоняться от предмета нашего рассказа, сообщим, что, к несчастью, всем известно – похищение ребенка не является чем-то из ряда вон выходящим.

Взяв за основу подлинное происшествие, романист развивает его по своему усмотрению – вот так и начинается роман.

То, что для множества людей – ложь, для других – логический домысел развития событий.

Не побоимся утверждать, что больное воображение любой матери, у которой похитили ребенка, в неделю создаст больше романов, чем самый изобретательный и плодовитый романист выдумает в десять лет.

Госпожа де Шав в тот же вечер получила по почте письмо ясновидящей. В это время она была охвачена тревогой из-за грозившей ей опасности: как нам известно, госпожа де Шав хорошо знала дикий и странный нрав своего мужа.

Она смутно, но достаточно подробно знала и историю той, кто до нее носил это имя и этот титул: герцогиня де Шав.

Она читала письмо, не отвлекаясь от своих забот; дело не в том, что она испытывала страх: она была храброй, как все те, кому пришлось много выстрадать, но она цеплялась – как другие цепляются за последнюю любовь – за слабую надежду, в которой отныне заключалась вся ее жизнь.

Потому что Лили, хоть с тех пор и много воды утекло, осталась такой же, какой мы ее видели на улице Лакюе, на коленях у пустой колыбельки Королевы-Малютки.

Ее дочь! Для нее ничего не существовало, кроме ее дочери. Отняв у нее терзания и надежды, связанные с ее дочерью, вы нашли бы в ее груди мертвое сердце.

Она отбросила письмо, которое принесли в ее спальню, и снова принялась размышлять о странной встрече: господин герцог де Шав, этот холодный и угрюмый человек, взошел по ступенькам, ведущим в ярмарочный балаган.

Это было совершенно невероятно, но, в общем, поведение господина герцога мало интересовало Лили, и все, что удержалось в ее памяти от этого приключения, был особенный взгляд, который он на нее бросил.

Господин де Шав в Париже, хотя громко объявил о своем отъезде, и господин де Шав перед тем, как уехать, мягко и обходительно дал ей понять, что в ухаживаниях молодого Гектора де Сабрана может таиться опасность.

Если в мире существует женщина, чью жизнь роман буквально затопил, то эта женщина, вне всякого сомнения, – госпожа де Шав. С самого ее рождения роман в каком-то смысле никогда не расставался с ней, хотя ни крупицы романтичности не было ни в ее уме, ни в ее сердце.

Она плыла, увлекаемая потоком событий, и в ее жизни была лишь одна страсть: любовь к дочери.

Даже о Жюстене она сохранила всего лишь нежное и спокойное воспоминание.

Но роман наступал на нее со всех сторон, и, если говорить о ее отношениях с полудиким мужем, то это роман хорошо известный, это легенда, детская сказка: история Синей Бороды.

Господин герцог был не из тех людей, кто станет плести тонкую интригу. Его любовь была жестокой и животной. Лили была убеждена: для того, чтобы жениться на ней, на Лили, он расправился со своей первой женой.

Она продолжала размышлять, уговаривая себя: это невозможно! Он не прибегнет к тому же способу, чтобы взять в жены другую женщину.

Она никогда его не любила. Она испытывала страх и отвращение, словно ребенок, попавший в плен к людоеду. Она согласилась на эту пытку – жить рядом с таким человеком, – потому что видела в этом самопожертвовании способ отыскать Жюстину.

Она была способна и на большее, если бы ей представилось более суровое испытание.

Впрочем, господин де Шав страстно любил ее в течение многих лет, и до самого последнего времени она имела над ним большую власть.

Он гордился ее красотой. Он постоянно проявлял необузданную ревность, и, чтобы держать его в повиновении, Лили, которую поддерживала мысль, что она старается для своей дочери, иногда превозмогала чувство более чем сильного равнодушия.

И тогда герцог вновь становился пылким влюбленным первых дней – жизнерадостным и на все готовым.

Видя, как проносится мимо на охоте и является на роскошных праздниках эта величественная, гордая, улыбающаяся и, по всей видимости, счастливая сознанием своей непревзойденной красоты женщина, вы никогда бы не угадали, какую неисцелимую рану таит она в своей душе.

Господин герцог де Шав, со своей стороны, честно выполнил по крайней мере часть условий заключенного договора. Когда речь заходила о поисках Королевы-Малютки, он предоставлял все свое состояние в полное распоряжение Лили.

Он солгал всего один раз, когда заставил юную мать поверить, что ее дочь увезли в Америку.

И если он солгал, то лишь для того, чтобы похитить предмет своей страсти, – как уносят свою добычу дикие звери.

Лили, уединившись в своей спальне, перебирала в памяти эти отдаленные события, но таинственное письмо, помимо ее воли, овладело мыслями.

Вспомним, что даже раньше, чем получила письмо, она, суеверная, как все мученики, сказала Гектору: «Если ясновидящая может найти браслет, она может найти и ребенка…»

Письмо лежало на ночном столике. Госпожа герцогиня де Шав пристально на него смотрела. Внешне это письмо напоминало о том месте, откуда было отправлено: сильно надушенная бумага в броском конверте.

Взяв его в руки, госпожа де Шав перечитала письмо. Ее поразила и даже оскорбила глупая высокопарность содержания. Эти громкие пророческие фразы представились ей смехотворной мистификацией.

И все же она перечитывала его, и не один, а десять раз.

Роман! Глупый или нет, но роман: загадочная угроза, таинственное обещание!

Всматриваясь в самую суть вещей, я утверждаю: когда роман вмешивается в жизнь, то чем он нелепее, тем увлекательнее.

Впрочем, кое-что все же было в этом письме. Угадали имя и адрес госпожи де Шав, которые она, как ей казалось, скрыла; найден браслет; сделано и куда больше: каким-то чудом проникли в тайну ее сердца.

Чем же мог оказаться «предмет», на который они намекали, если не самой ее дочерью?

Она улеглась в постель, продолжая размышлять о письме.

• Предыдущая
• 64/106
• Следующая