ЛюБоль 2 (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 18

Несколько лет я вообще не представлял, что кто-то может ко мне прикоснуться, даже если мой преданный Бун брал меня за руку, я мог тут же дернуться и выхватить кинжал.

По ночам спал на полу, ногами к выходу из шатра и вздрагивал от каждого шума. Мне снилось всегда одно и тоже – как на моих глазах насилуют и убивают маму, а потом распинают меня на земле животом вниз и по очереди наваливаются сверху. От боли я грызу и глотаю землю…и просыпаюсь с привкусом этой земли во рту. Позже я нашел избавление от кошмаров – я напивался и впадал в беспамятство, а ещё позже меня вырубало после хорошей драки и секса с очередной любовницей.

Я сутками изнурял себя тренировками, учился стрелять из любого оружия, драться на ножах. Моими учителями был Бун и Кирилл, единственные кто знал, кто я на самом деле.

У меня не возникало мыслей о плотских удовольствиях. Я равнодушно, а иногда и с брезгливостью смотрел, как мои люди лапают женщин или уводят в свои палатки. Мне не хотелось секса, мое тело жаждало только новых нагрузок и шрамов. Каждым из них я гордился, как личным трофеем, потому что сам отбирал жизни десятками, а шрамы символизировали мою победу над врагом в честном бою. Мне было не до утех. Очень долгое время я вообще не думал об этом. Для меня совокупление и насилие означали одно и тоже. При одной мысли, что ко мне прикоснутся чьи-то руки, меня бросало в холодный пот. Моё тело было мертвым.

Пока мы не остановились на ночлег в одном деревенском отеле, вынюхивая, где здесь поблизости есть дома мажорчиков и кого можно выпотрошить в ближайшее время. Вечером в ресторане отеля устроили пирушку, и мои люди начали развлекаться с местными шлюхами. Я пил водку и смотрел со стороны на голые тела стриптизерш, извивающихся в танце и игриво ласкающих друг друга, чтобы возбудить мужчин.

Меня заворожили их легкие прикосновения к друг другу и великолепная грация. Они были похожи на великолепные статуи, переплетающиеся вместе в диковинном танце. Я никогда до этого не видел голых женщин, шлюхи Филиппа не в счет – они не были женщинами и мало на них походили, а, скорее, напоминали грязные мешки с костями и дыркой между ног. Мажоры нас так и называли.

Свое собственное тело я ни разу не рассматривал, потому что ненавидел его – оно было олицетворением грязи и нечистоты. Я помнил только мужские потные торсы, ляжки, волосатые задницы и члены. И мысли об этом вызывали у меня приступы тошноты.

А теперь я смотрел на стройных девушек и ощущал легкий прилив крови к щекам и зудящее любопытство вперемешку с едким возбуждением, когда смотрел на их полные груди, мягкие животы и гладкие безволосые лобки. Они гладили друг друга и терлись лоснящимися телами. Это было настолько красиво и чувственно, что у меня пересохло в горле. Я не мог оторвать от них зачарованного взгляда.

А когда одна из девушек, с длинными темными волосами, опустилась перед другой на колени и принялась жадно вылизывать свою белокурую подружку под похотливое улюлюканье мужчин, я почувствовал впервые в жизни, как у меня пульсирует между ног от этого зрелища. Как отвердел и поднялся мой член. До этого я считал себя импотентом.

Я жадно смотрел на колыхающиеся груди танцовщицы с бесстыдно торчащими сосками, как она впивается в волосы той, что стоит перед ней на коленях, и меня начало лихорадить от возбуждения. До дикости захотелось оказаться на месте блондинки и вот так же вдираться пальцами в волосы девушки, пока она будет ласкать меня своим розовым язычком. Мысль об этом не вызвала ни приступа тошноты, ни отвращения. Наоборот, мои яйца до боли затвердели, а возбуждение стало невыносимым, и я понятия не имел, что с этим нужно делать. Но я был уверена, что темноволосая танцовщица точно знает.

Я пришел к ней в комнату почти под утро, когда все уснули. Ввалился в ее спальню и, когда она, испуганная моим появлением, вскочила на постели, я положила на стол деньги и попросил ее раздеться. Теперь девушка танцевала только для меня, гладила свое тело, извивалась на полу. Я только смотрел на неё и хрипло просил показать мне всю себя. В ту ночь так и ушел, дико возбужденный, но вернулся к ней уже на следующую. Теперь я попросил, чтоб она села ко мне на колени. Я трогал ее грудь, соски, проводил пальцами по губам и покрывался мурашками, когда она облизывала мои пальцы, от возбуждения меня трясло, как в лихорадке, но, когда женщина попыталась тронуть меня руками, я приставил к ее горлу нож и сказал никогда больше так не делать, если хочет остаться в живых.

Я неумело брал ее сам пальцами, языком и дрожал от наслаждения, когда она выгибалась подо мной, впиваясь в мои волосы, обвивала мои бедра стройными ногами, терлась об меня гладким, горячим телом. Потом я приходил к ней каждую ночь. Так же молча клал деньги на стол, ждал, пока она разденется и станет на четвереньки, подставляя свои прелести моему рту и губам. Пока что я ее не трахал.

Мне не нужно было, чтобы она меня трогала. Мне было достаточно трогать ее. Власть над чьим-то телом кружила голову и пенила кровь. Я возбуждался до безумия, но разрядки не получал. Да я и не знал, как ее получить, пока не позволил своей любовнице ласкать меня ртом, сцепив руки за спиной. Оргазм стал для меня потрясением. Я, кажется, даже разрыдался, содрогаясь в первых конвульсиях невероятного наслаждения, пока она порхала язычком по моей воспаленной плоти и высасывала из меня сперму, а позже сцеловывала слезы с моих щек. Потом она научила меня многому, в том числе, и как доставить удовольствие себе самому. Наш первый настоящий секс произошел спустя несколько месяцев, когда я впервые всунул свой член в ее влагалище. И тогда я понял что такое настоящий кайф обкончался от первого же толчка.

Наверное, я ей нравилась. Шлюха перестала брать с меня деньги. И едва я появлялся, бросалась ко мне в объятия. Мы с ней почти не разговаривали…только трахались до остервенения. Точнее, я трахал ее, а потом она высасывала меня, и я снова ее трахал. Она кричала мое имя и говорила, что ни один мужчина не любил и не брал её тело так, как это делал я и мой огромный член сводит ее с ума. Я смотрел в её оливковые глаза, убирая влажные от пота волосы с симпатичного кошачьего личика, и усмехался ее восторгам. Мне нравилось, как она говорит, нравились её эмоции.

Когда мы выпотрошили мажоров и украли все их деньги, я уходил в лес и она увязалась за мной, умоляя не бросать. Только тогда я узнала ее имя – Карина.

Ее убили спустя два месяца, когда наш, тогда ещё маленький отряд, выследили люди Лебединского. Полиция, власть, все это сказки большого города. В наших городах правили только они местные божки и полиция всегда прогибалась под них. Иногда они прочесывали лес и убивали нас, а иногда мы выслеживали их…

Когда я похоронил Карину я был уверен, что уже никогда не смогу никого полюбить. Она была моей первой женщиной, первой любовью, пусть и не первой потерей, но я оплакивал её очень долго…потому что меня давно никто так не любил, как она, а я ни к кому так не привязывался.

Больше я не впускал никого в свою душу и сердце. Только в постель и то ненадолго.

Пока…пока не появилась эта девчонка с карими глазами и каштановыми волосами…Пока не посмотрела на меня ведьминским взглядом с горячим вызовом. Упрямая гордячка, вызывающая и ярость, и восхищение одновременно. Хрупкая, нежная, невесомая…и в то же время сильная. Её хотелось не трахать. Мне захотелось её любить. И именно этого я боялся больше всего.

Когда Мира в очередной раз посмотрела на меня, я ей подмигнула. Она знала, что это означает. Слегка побледнела и судорожно сглотнула, впиваясь в ладони.

Мы ехали в Болота. Туда решил сослать меня отец поближе к старинному храму с мощами какого-то святого. Впереди за рулем Дмитрий Петрович, которому передали меня, он вел машину, сзади мы с Мирой и еще один сопровождающий очень молодой и явно сочувствующий нам с Мирой. Он постоянно смотрел на меня и тут же отводил взгляд. Что ж я всегда знала, что привлекаю мужское внимание и лицо у меня красивое. Мужчины засматриваются. Когда машина свернула в густую чащу и поехала по узкой дороге я вдруг завалилась на парня и застонала: