ЛюБоль 2 (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 23

***

Вздрогнула, когда он прикоснулся к моей руке. Встал сзади, и я глубоко вздохнула, чтобы не отстраниться от него, не сделать шаг вперёд. Нет, я не боялась. Я перестала бояться Дани давно. Мне вдруг стало страшно от тех мыслей, что закружились в голове. От непрошеных воспоминаний, которые ворвались вихрем в сознание, заставив на мгновение оцепенеть.

Иногда я подглядывала за ним. С неделю назад, когда поняла, что снова хочу увидеть тот его взгляд. Тёмный, порочный, которым он смотрел на меня тогда…Которым смотрел на меня, когда я заходила в палатку после очередной взъерошенной девицы, выходившей из неё на подгибающихся ногах.

А я заходила в свою часть и пыталась уснуть, но как только закрывала глаза, видела картины, от которых становилось жарко и кровь бросалась в лицо.

Данила обхватил мои запястья, сжимая их ладонями, а у меня тысячи мурашек по коже от его голоса и горячего дыхания, обжигающего шею. Взмахнул нашими руками вверх и опустил их вниз, разрубая воздух сталью. О, Боже! Почему мне больно просто от прикосновения его пальцев?

Ещё один взмах ножом, а мне хочется крикнуть, чтобы он отошел назад…или прижалась сильнее.

Он остановился, ждёт моих действия, не отпуская рук. И я выпрямляюсь, прижимаясь спиной к его груди и вскидываю вверх руку с ножом. Какой же он тяжёлый! Едва не уронила его, но Дани сильнее перехватил орудие за рукоять, и я услышала его усмешку. Вот же блин! Ладонями по его ладоням, обхватывая их своими пальцами и ожидая дальнейших действий.

***

Сжимает мои руки, а мне хочется сказать, чтоб не за меня, а за нож держалась, и не могу. Прикосновения пальцев к моим запястьям слишком нежное и все же сильное. Знает ли она, что ко мне нельзя прикасаться? Не знает. Я ей не говорил. Потому что после того раза, когда зашивала мне рану, не трогала больше. Но впервые я не испытал чувства омерзения или желания ударить за прикосновение. Снова заставил ее саму взять нож и еще раз разрубил воздух ее руками.

– Сильнее, Лиля. Намного сильнее. Нож – это продолжение твоей руки. Это не предмет. Это твоя жизнь в твоих же ладонях. Не убьешь ты – убьют тебя.

Отодвинулся от нее и снова стала перед девушкой, наблюдая за порозовевшими щеками и лихорадочным взглядом. Красивая. Чтоб мне ослепнуть, какая же она красивая! Эта девчонка сама понимает, что творит со мной одним только взглядом своих бархатных, влажных глаз? Улыбкой, запахом, взмахом длинных ресниц и румянцем смущения. Пиздец! В наше время и здесь, в этом мире разврата и смерти, кто-то еще умеет искренне смущаться. Первое время я всё ждал, когда ей приглянется кто-то из моих людей. Не цыган. Здесь были разношерстные пацаны, которые смотрели на нее горящими взглядами и роняли слюни. Но она их словно не замечала…она смотрела на меня. Всегда только на меня. Иногда мне хотелось крикнуть, чтоб перестала, но я не мог. Мне хотелось этих взглядов. Хотелось видеть этот огонь на дне ее зрачков. Рано или поздно мы оба сорвемся. И я боялся её. Да! Не она меня, а я её! Потому что понимал, что с ней будет мало только тела и похоти, мало просто секса. Я захочу больше. Мне будет нужна её душа. И если не даст… я могу и убить её за это. Тряхнул головой и кивнул ей на нож:

– Давай сама. Сильнее. Попробуй со всех сил вогнать его в ствол дерева.

***

Прикусила губу, чтобы сдержать вздох разочарования, когда она отстранилась. Бяожеее! Что же происходит со мной? Еще несколько недель назад я смотрела омерзением на девушек, которые извивались вокруг него полуголыми, а сейчас…

Взглянула на него, с трудом понимая, что он говорит. Данила вздернул бровь, указав пальцем на дерево и сложив руки на груди, и я, наконец, поняла, что он хочет. Быстрым шагом подошла к дереву и взмахнула ножом…а, точнее, довольно медленно подняла его в воздух и ударила им по стволу, но, видимо, недостаточно сильно. Стиснула челюсти, чтобы не оглянуться назад. Мне казалось, если обернусь и увижу насмешку в его глазах, то не смогу продолжить. Поэтому еще один удар. И еще один. И наконец нож вогнан по самую рукоять

***

Смотрел, как она колет ножом, как вилочкой за столом, и старался не расхохотаться в голос. Не сейчас. Слишком рано. Пусть вначале сама поймет, что ее затея полный бред. Не сразу заметил, что нож выскользнул из ее рук и девчонка поранилась. Увидел лишь, что уронила его и нагнулась, чтобы поднять.

– Неплохо, Лиля. Совсем неплохо. Дровосек из тебя выйдет годный рано или поздно. Давай. Подними его и коли еще. Не тыкай, а коли, девочка.

А потом почувствовал запах крови еще до того, как первая капля упала в снег. Только девчонка все равно подняла нож и опять замахнулась, а я видел, как по рукаву рубашки течет кровь. Молниеносно оказался возле нее и выдернул нож из рук, воткнул в снег и тут же перехватил ее запястье.

– На кой хер тебе сдалось это?! Ты девушка. Покажи рану.

Дернул к себе и осмотрела порез. Запах ее крови ворвался в легкие и заставил вздрогнуть. Я перевел взгляд на бледное лицо. А в глазах девчонки отчаяние и мольба. Я знала, почему она хочет научиться драться, – отомстить за смерть отца.

Наверное, я бы восхитился этим желанием, если б не понимал, что у нас не так уж много времени, и все, чему я могу ее научить, – это защищаться, а не убивать. А еще… что я не хочу, чтобы она ходила с нами на дело. Не хочу, чтобы дралась с нами. Не хочу ее потерять. Потому что уже знаю, что это такое – потери. Сам не заметил, как привязался к ней, как возвращаюсь в лагерь и ищу ее взглядом среди встречающих мужиков женщин и детей. Что ем приготовленную ею похлебку и испеченный хлеб. Что надеваю на тело заштопанные ею футболки, кофты и штаны, а по ночам долго смотрю на нее спящую, умиляясь нежному изгибу шеи, крутой линии бедер и маленьким пальчикам на ногах. Нежная как лань. Не знаю, с каких пор я начал считать её своей, но, наверное, это и был приговор нам обоим.

Выдернул свою рубаху из штанов и оторвал полоску ткани. Наматывал на тонкое запястье, рассматривая её длинные дрожащие пальцы. Такие хрупкие и нежные с розовыми ногтями. Мои руки на их фоне казались загрубевшими и темными.

– Эти руки не для драк…не для ножа, – пробормотал и посмотрел ей в глаза снова, – я научу стрелять, когда заживет. Пошли в лагерь.

Он понял раньше меня, что я порезалась. Я была настолько рада тому, что смогла отрубить эту проклятую ветку, что даже не обратила внимания на боль. Но его издевательский тон свёл мимолетное чувство триумфа на нет. Вот же змей!

А уже через мгновение злость сменилась растерянностью и смущением, когда Дани выдернул нож и схватила меня за руку. Ругает меня сквозь зубы, а я губы кусаю, чтобы не застонать…не от боли, а от того волнения, которое судорогами по телу проходит, когда он уверенными движениями бинтует мое запястье.

Закончил свою работу, а мне до дрожи в пальцах захотелось снова ножом по руке своей полоснуть, только бы не прекращал касаться…вот так. Только бы эта забота и какая-то странная нежность не растаяли подобно снегу на его волосах. На губы его смотрю, и свои покалывает от желания почувствовать, такие ли они мягкие на самом деле. Обхватила пальцами его ладонь и резко подалась вперед, прикасаясь своими губами к его губам.

***

Дернулся назад и сам перехватила её руку, забывая о порезе и явно причиняя боль.

– Не делай этого, поняла? Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся ко мне сама.

И на губы ее смотрю, а в горле пересыхает, сердце начинает биться о ребра с такой силой, что мне словно начинает сжимает стальными тисками грудь, и в то же время перед глазами картинки, что я могу заставить ее делать этими пухлыми, невинными губами. Резко схватил девчонку за горло, впечатывая в дерево и глядя в потемневшие глаза.