Королевский фаворит - Феваль Поль Анри - Страница 14

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая

— О! Ты достойный сын своего отца! — сказала она, раскрывая свои объятия. — Как гордился бы он, услышав тебя!

Симон упал на грудь своей матери. Воспоминание о покойном отце, в соединении с недавним горем, вызвало слезы на глазах Симона.

— Сеньора, — сказал он, обращаясь к Инессе, — сегодня утром передо мною была блестящая будущность, жизнь сулила мне счастье и славу; я, может быть, был достоин счастья желать вашей руки! Теперь же я не более, чем ничтожный дворянин, осужденный влачить вдали от двора темное и бесполезное существование, кроме того я дал клятву и для меня наступает минута опасности. Вы обещали быть женой блестящего вельможи, и ничтожный дворянин не настолько подл, чтобы воспользоваться этим обещанием, и возвращает вам его.

Васконселлос замолчал; он чувствовал, что силы оставляют его и вынужден был опереться на спинку кресла в ожидании ответа Инессы.

— Графиня!.. Матушка! — вскричала молодая девушка задыхающимся от рыданий голосом. — Вы слышали, что он говорил! Неужели я так низко упала в ваших глазах, Васконселлос? Что я вам сделала, что вы так оскорбляете меня! О! Разве я думала о блестящей будущности, или, если и думала, то только для вас… Да поговорите же с ним, матушка! Скажите ему, что он не справедлив и жесток. Скажите ему, что если он хотел отказаться от моей руки, то надо было сделать это вчера, а что сегодня, видя как он страдает, я имею право…

Дальше она уже не могла произнести ни слова.

— Вы созданы друг для друга, — сказала графиня. — Благодарю тебя, Инесса; давно уже я не знала такого счастья, а ты, сын мой, благодари небо, что оно послало тебе такое утешение.

Симон подошел к Инессе и поднес ее руку к губам. Молодая девушка сначала хотела принять сердитый вид, но улыбка мелькнула у нее сквозь слезы, и она спрятала свое раскрасневшееся лицо на груди донны Химены.

— Надо спешить, дети мои, — сказала та, — для нас наступают дурные времена. Кто знает, какие препятствия могут позднее представиться вашему союзу. Завтра вы будете обвенчаны.

— Завтра! — с испугом повторила Инесса.

— Завтра! — с восторгом воскликнул Васконселлос.

— Завтра будет слишком поздно! — раздался от двери грубый голос.

Обе дамы испуганно вскрикнули, а Васконселлос поспешно обернулся, положив руку на эфес шпаги. На пороге стоял Балтазар.

— Ты здесь! — вскричал Симон, сейчас же узнавший его. — Что случилось?

— Случилось то, — печально отвечал Балтазар, — что я изменил вам и хочу постараться спасти вас. Потом вы можете убить меня, если захотите.

— Кто этот человек и что он хочет сказать? — спросила графиня.

— Матушка, — сказал Васконселлос, — я говорил вам, что дал клятву у постели умирающего отца. Что это за клятва вы не можете знать. Этот человек еще вчера был мне совершенно не знаком, но в ответ на одну пустую услугу он уже спас мне жизнь. То, что он хочет мне сказать, должно остаться тайной между нами.

Графиня взяла за руку Инессу и повела из комнаты, на пороге она обернулась.

— Я молю Бога, чтобы он помог исполнению ваших планов, Васконселлос, потому что они могут быть только планами верноподданного.

— Что такое случилось? — вскричал Симон, как только остался вдвоем с Балтазаром.

— Я уже сказал вам, — отвечал последний. — Конти все знает и по моей вине! Он знает, что вы наш начальник, он знает, что это вы оскорбили его вчера. Если бы я знал еще что-нибудь, то Конти узнал бы и это…

— Что же могло заставить тебя изменить мне?

— Случай и мое желание служить вам, я принял за вас графа Кастельмелора, вашего брата, я говорил с ним, как говорил бы с вами. Граф хитрее меня, он дал мне говорить, так что я сказал все…

— Это очень жаль; но от Кастельмелора до Конти очень далеко, — сказал доверчиво Симон.

— Не дальше как в настоящую минуту от моего рта до ваших ушей.

— Смеешь ли ты утверждать!..

— О! Ваш брат позаботился о вас… Вы не будете убиты, дон Симон. Ваш брат условился, чтобы удовольствовались вашим изгнанием.

— Ты лжешь или ошибаешься, Балтазар! Я с ума сошел, что слушаю тебя.

— Тем не менее вы меня выслушаете! — воскликнул Балтазар, становясь между дверью и младшим Сузой. — Вы меня выслушаете, хотя бы для этого мне пришлось употребить силу! И я исправлю сделанное мной зло.

Симон покорился и сел. Балтазар встал перед ним.

— Вы очень любите, не так ли, красавицу, которая сейчас здесь была? — спросил он тихим и почти кротким голосом. — О! Это действительно такая женщина, которая должна любить такого человека, как вы. Ее наружность отражает как в зеркале все достоинства ее души. Я обожаю ее, дон Симон, потому что вы ее любите, и отдал бы жизнь за одну слезу этих черных глаз, которые минуту тому назад глядели на вас с такой нежностью.

— О, да это почти что молитва, — сказал, улыбаясь, Васконселлос.

— Это скорее безумие, я не раз со вчерашнего дня говорил себе это, но что вы хотите? Я вас люблю, как будто вы мой сын и в то же время повелитель. Ваш брат тоже улыбался, когда я говорил ему о моей привязанности… Не улыбайтесь больше, дон Симон, вы не должны походить на этого человека!

— Действительно, поговорим серьезно, — сказал молодой человек, — и помни, что ты должен сохранять уважение к моему брату.

— Мы сейчас возвратимся к вашему брату; теперь же дело идет о донне Инессе Кадаваль, которую, может быть, через несколько часов у вас отнимут.

— Инесса! — вскричал, побледнев, Васконселлос. — Ты сведешь меня с ума… Ради Бога, Балтазар, объяснись!

— Разве вы не догадываетесь, в чем дело? Ваш брат также любит ее, или, лучше сказать, жаждет ее громадного состояния.

— Мой брат, Суза!.. Это невозможно!

— В вознаграждение за его измену, — медленно продолжал Балтазар, — Конти обещал королевский приказ, которым отдает вашему брату донну Инессу: я сам присутствовал при этом торге.

— Ты… Ты видел, ты слышал это!

— Я видел и слышал это!

Васконселлос был уничтожен. Он хотел верить в невиновность брата, но уверенность Балтазара сбивала его с толку.

— А теперь, сеньор, — продолжал Балтазар, — не надо терять времени; когда придут за донной Инессой Кадаваль, надо чтобы такой здесь не было, а была только донна Инесса Васконселлос-Кадаваль, ваша жена.

— Я тебе верю, я вынужден тебе верить, — сказал Симон, опуская голову, — потому что это совет друга… О! Кастельмелор, Кастельмелор!

— Теперь не время жаловаться, сеньор, у вас, слава Богу, и без того много дел. Сейчас же после совершения обряда вам надо будет бежать.

— К чему?

— Разве я вам не говорил, что ваш брат, в своем милосердии, получил для вас приказ об изгнании? А вы знаете, как исполняют агенты Конти такого рода приказ: вы будете схвачены и, как преступник, отправлены к месту назначения.

— А между тем мне надо остаться в Лиссабоне, потому что я должен исполнить здесь одну обязанность! Ты опять прав, Балтазар. Благодарю тебя… Пусть Бог простит моего брата.

Час спустя после этого свидания, все пришло в большое волнение в отеле Суза. Симон, не открывая матери постыдного поведения Кастельмелора, объяснил ей, что ему угрожает близкая опасность и что свадьба должна состояться немедленно. Впрочем, его несчастное приключение у ворот Алькантары и безумный гнев короля достаточно мотивировали это поспешное желание. Инесса согласилась, и ее прислужницы, удивленные таким неожиданным решением, занялись ее одеванием.

Графиня, Балтазар, Васконселлос и священник, приглашенный из собора Богоматери ожидали молодую девушку.

Наконец она появилась, бледная и так сильно взволнованная, что вынуждена была опереться на руку своей горничной. Священник надел ризу.

Но вдруг послышался сильный шум: двор отеля в одно мгновение заполнился всадниками.

— Поспешите, отец мой! — вскричал Симон.

— Уже поздно, — сказал Балтазар, — надо бежать.

— Как!.. Оставить ее здесь без защиты… Никогда!

— Надо бежать, повторяю я вам, сюда идут креатуры фаворита!

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая