Александровские Кадеты. Смута. Том 1 - Перумов Ник - Страница 14

– А что же вы, госпожа Шульц?

– А я, господин Бурмейстер, останусь здесь. Тут я сейчас нужнее.

– С ними, значит, останетесь, – тяжело взглянул тот. – С бунтовщиками. С эсдеками!..

– Это неважно. – Ирина Ивановна слегка побледнела, но голос оставался твёрд. – За себя я сама отвечу, за все прегрешения свои. Ну же, господа, хватит уже. Решайтесь.

Повисло тяжкое молчание. Октябрьский ветер еле шевелил нагие ветви – осень пришла ранняя, вся листва давным-давно опала. Серые туши облаков продавили небо, словно толстяк – тощий казённый матрас, набитый соломой.

– Хорошо, господа, – наконец решился Леонид. – Я вам верю, Ирина Ивановна. Мы оставим позиции. Но только…

– Но только выходя отсюда строем и при оружии! – поспешно перебил Иван.

Кевнарский кивнул, соглашаясь.

– Собирайте юнкеров, – тихо сказала Ирина Ивановна. – Я предупрежу… тех. И вернусь. И пойду с вами. Если что-то случится – умру первая.

Юнкера замялись.

– Ну, мы… тогда того?..

– Собирайте своих, – настойчиво повторила госпожа Шульц. – Пулемёты бросьте. Выходите через мост, колонной. Я вас встречу.

– Ага, мы – колонной, а нас – залпами… или очередями, – проворчал Бурмейстер, но уже больше для порядка.

– Не будет этого, – убеждённо сказала Ирина Ивановна. – Пока не будет. Пока их ещё можно уговорить. Воззвать к совести, к милосердию. Но чем дальше, тем станет труднее. Они попробуют кровь на вкус… и она им понравится.

И сказала она это так, что юнкера больше уже не спорили.

– Они хотят что?! – у комиссара Жадова, казалось, вот-вот из ушей повалит дым от возмущения. – Выйти с оружием?!

Ирина Ивановна на миг зажмурилась. Выдохнула. И вновь открыла глаза.

– Товарищ Михаил. Это юнкера Павловского училища, «павлоны». Они не побегут, даже под шрапнелью. У них там три станковых пулемёта, и я заметила не меньше пяти ручных. Полковник Мельников был прав – их позиция весьма неплоха, за водной преградой, хоть и неглубокой. Умоемся кровью, товарищ комиссар, и задачи не выполним. Пусть уходят. У врага оголится тыл. После этого «временным» останется только сдаться.

– А эти господинчики?!

– А что они нам сделают? Пусть бегут. Я ведь знаю эту публику, преподавала таким же. Слово будут держать. Разойдутся по домам, попрячутся в имения, у кого они остались. А там… разберёмся и с эксплуататорскими классами!

– Это вы верно говорите, товарищ Ирина… насчёт эксплуататорских классов… Но эти-то, юнкеришки…

– Всё! – оборвала спор Ирина Ивановна. – Я иду к ним. Я обещала. А вы, товарищ Михаил… объясните товарищам, что это для нашей же победы. В них меньше стрелять будут.

Повернулась спиной – и пошла, твёрдо стуча каблучками ботиков по брусчатке. А навстречу ей, по Таврической, от задних ворот сада, двинулась толпа фигур в длинных шинелях, винтовки на изготовку.

– Отставить! – как заправский фельдфебель, скомандовала Ирина Ивановна, слегка запыхавшись. – В колонну по четыре – становись! На пле-чо! Шагом – арш!

Юнкера шагнули, дружно, в ногу, как их учили и как они умели.

Шли мимо испуганно-занавешенных окон, словно тяжёлые шторы или даже подушки могли кому-то помочь или от чего-то защитить.

Шли мимо наглухо запертых парадных, которые, однако, так нетрудно будет разбить ломами или попросту подорвать гранатами, коли нужда придёт.

Шли мимо провожавших их насмешливыми взглядами красногвардейцев:

– Давай, давай, белая кость! Проваливай, покуда живы!..

Однако телегу в баррикаде всё-таки откатили.

Юнкера промаршировали сквозь, не повернув голов.

Ирина Ивановна смотрела им вслед, пока колонна «павлонов» не скрылась за углом, повернув на Суворовский проспект.

– Ну, что ж вы медлите, товарищ Михаил? Проявляйте революционную инициативу и сознательность, занимайте позиции отступившего врага!

Комиссар хотел что-то сказать, хотел словно даже схватить Ирину Ивановну зачем-то за локти, но вовремя опомнился.

И его отряд на самом деле «занял позиции отступившего врага» – ровно в тот момент, когда через разобранную баррикаду одна за другой проехали три конные запряжки с лёгкими горными пушками.

С передка спрыгнул не кто иной, как тот самый полковник Мельников.

Спрыгнул ловко, легко, по-молодому.

– Что здесь происходит?!

– Заняли оставленные противником позиции, товарищ Мельников! – стараясь подражать военным, отрапортовал комиссар.

– А где противник? – медленно вопросил полковник, озираясь.

– Отступил!

– Куда? Во дворец?

– Нет, они… ушли отсюда. По Суворовскому. Позиции оставили…

– Вы их выпустили? – полковник ощерился, в глазах блеснула настоящая ненависть. – Вы этих мразей выпустили?! Дали им уйти?!

– Товарищ Мельников, так ведь мальчишки же… юнцы безусые, сопляки… сами ушли, без выстрелов, без крови… мы теперь на самых задах дворца… это же хорошо, да?

Рука полковника – или кем он там являлся в действительности? – лежала на кобуре «маузера». Ирина Ивановна, полузакрытая Жадовым, осторожным и мягким движением достала «люгер».

– Классовый враг должен быть уничтожен, – отчеканил Мельников. – Чем раньше, тем лучше. Каждый из этих «мальчишек», которых ты так жалеешь, комиссар, будет теперь убивать рабочих, жечь, пытать и вешать, насиловать их жён, детей на штыки поднимать. Это ты понимаешь, Жадов? Или эта, – он ткнул в сторону Ирины Ивановны, – у тебя последний разум высосала, эта… – и он добавил грязное слово.

Жадов побелел. И прежде, чем кто-то успел хоть слово сказать, пудовый кулак комиссара врезался в подбородок полковнику, идеально выбритый, несмотря ни на что.

Хотя удар и был нанесён стремительно, нежданно, полковник успел слегка отклониться – но всё-таки недостаточно. Его опрокинуло на спину, фуражка смягчила удар затылка о камни.

Ирина Ивановна шагнула к нему, направляя ствол «люгера» прямо тому в лоб.

Полковник захрипел, помутившийся было взгляд быстро становился вновь осмысленным.

– Не желаете ли извиниться, гражданин? – холодно осведомилась Ирина Ивановна.

Полковник вскочил с неожиданной лёгкостью, словно и не пропустил только что тяжёлый удар. На пистолет в руке Ирины Ивановны он даже не посмотрел, словно не веря, что она способна выстрелить.

– Что ж, комиссар, решил на кулачках потягаться? Это можно. А вы, мадам, опустите пушку, ещё выпалите с перепугу. Ну, комиссар? Давай сюда, поближе.

– Прекратите! – выкрикнула Ирина Ивановна, но Жадов с Ивановым, само собой, её уже не слышали.

Комиссар, похоже, был тоже не дурак подраться.

– Господи! У них революция, а они!.. – не выдержала Ирина Ивановна. И несколько бойцов постарше из их отряда даже засмеялись – настолько дико и абсурдно всё это выглядело.

Полковник Мельников, однако, оказался не лыком шит. Странно качнулся влево-вправо и ударил – резко, точно, и впрямь мастер бокса, с такой быстротой, что движения было почти не различить. Голова комиссара дёрнулась от пропущенного удара, а в следующий миг полковник сшиб Жадова с ног ловкой подсечкой, придавил к камням – колено на горле.

– Всё-всё-всё, уже всё, – хладнокровно бросил Мельников, поднимаясь. – Считай, мы квиты, комиссар. Друг с другом разобрались, теперь буржуев добивать надо. Но, Жадов, если опять контру отпустишь – так и знай, лично расстреляю. А твою пэ-пэ-жэ… научи стрелять, что ли. А то ведь и убьёт кого-то ненароком.

– «Твою пэ-пэ-жэ»? Это ещё что такое?! – Ирина Ивановна бросила через плечо, помогая подняться болезненно морщившемуся Жадову.

– Походно-полевая жена. Не слыхали, что ли? – ухмыльнулся полковник.

И тут комиссар Михаил Жадов удивил всех.

– Не знаю никаких «походно-полевых». Ирина Ивановна – моя жена! Законная! – вдруг бросил он прямо в лицо полковнику.

Тот явно хотел ответить чем-то саркастическим – но в этот момент над противоположной стороной Таврического сада взлетели алые сигнальные ракеты.