Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 31

Янис рванул к пролому, сигать через такой забор сходу нечего было и думать. Один из немцев заорал «хальт!», остальные целились без лишних слов. Срежут, тут метров двадцать, а то и меньше. У ближайшего немца от старательного прицеливания и полного сосредоточения аж губа оттопырилась, оскалились желтые зубы. Курит много, пагубная привычка…

…Немцы начали стрелять, но мгновением раньше товарищ Выру, засмотревшийся на вражеские зубы, споткнулся о крайне твердую железку. На рывке, да о такую чугунину… должен был растянуться в грязи, да тут еще вторая нога поехала. Ахнув, Янис совершил крайне нелепый пируэт, бахнулся боком о доски, не особо сбавив скорости, покатился по деревяшкам… Немецкие пули, видимо, прошли совсем рядом, но было не до них – по ощущениям от падения и насмерть убился. Исключительно по инерции вскочил на ноги; вот он, пролом, за спиной орут, щелкают затворами, немцы.

— Немцы! – кричали и за забором.

Удивиться Янис не успел: уже сам выпал по ту сторону пролома. Действительно немец: стоит почти вплотную к дыре, вполоборота, с винтовкой наизготовку, а в пяти шагах перед ним Витька с искаженным лицом и приподнятыми в стороны руками.

Да что ж это, курад их возьми, немцев-то столько везде?!

Немец наводил ствол винтовки на новую цель, Янис стоял на одном колене, сжимая скользкий карабин за цевье ближе к стволу. Стоило выпрямиться…

…Выпрямлялся товарищ Выру быстрее, чем думал. И руки сами сработали… Левой отпихнул в сторону винтовочный ствол немца, правая, отягощенная карабином, взяла размах… Траектория была широковата, это от личной длиннорукости… немец успел выпучить глаза и открыть рот для вопля. Приклад карабина с лязгом двинул врага сбоку, под срез каски…

…Однако снесло гада так, что ухвативший вражескую винтовку Янис и сам едва устоял на ногах…

— В канаву!

Несясь к спасительной траншее, осознал, что сам же и орал. Впрочем, орал своевременно, Витька летел впереди, пригибаясь к жухлой траве, скача всё в той же заячьей манере. С ходу исчез-провалился. Янис чуял, что сейчас в спину будут стрелять из-за заборного пролома, как назло, ремни винтовки и карабина норовили подвернуться под ноги, запутать. Скакнул, уже теряя равновесие, за спиной стукнул выстрел, сразу второй, но уже проваливался товарищ Выру в земную твердь…

…Дно, полное воды и грязи, было относительно мягким, но проклятый карабин встал строго поперек, краснофлотская грудь в него неслабо стукнула, вышибла дух. Всё, дальше и шагу не ступить. Мыча от боли, Янис бросил вредоносное, хотя и штатное вооружение, разворачиваясь, вскинул немецкую винтовку. Чувствуя, что задыхается, на миг приподнялся… немцы уже выбирались из пролома. Спуск послушно поддался под пальцем, винтовка бахнула… передний фриц завалился, следующий мигом спрятался обратно за кирпичи. Ага, не нравится?

…Янису и самому ничего не нравилось, уползал, торопливо хлюпая по воде на четвереньках, волок за собой оба оружия. В глазах было темно от боли: ушибленная спина, вышибленный из-за ребер дух, да еще приклад трофейной винтовки во время поспешного выстрела съездил по скуле. Ну, некогда было человеку прикладываться как следует, спешил, что ж сразу в физиономию-то?

Недалеко бахнуло покрепче… граната. В канаву не попали, но комья земли на макушку и за шиворот краснофлотца шлепнулись. Из-за забора наугад швыряют, опасаются. Они же не знают, сколько здесь десантников…

— Ян, поверху оно быстрее!

Впереди Витька выкатился из неглубокой канавы – по-своему, по-спортивному норовит напрямик рвануть.

— Лежи! Там левее…

Мелькнула длинная ручка «колотушки», разрыв левее, Витька пригнулся, стартовал почти на карачках, второй разрыв… краснофлотец свалился обратно в канаву. Ага, осознал. Кто ж от гранат и винтовок по открытому полю бегает?

Ничего Витька Кудряшов не осознал – осколками его достало. Лежал в воде, хлопал ошалевшими, полными боли и недоумения глазами.

— Куда? – прокашлял Янис.

— Нога… обе, кажется.

— Голову пригни, – Янис прополз по товарищу, безжалостно вдавливая в воду, ухватил за ворот: — Карабин держи.

— Нахрена? Его заклинило.

— Держи, говорю! – зарычал Янис и поволок первого номера.

Сзади снова хлопнула граната, дважды пальнули из винтовки. Атаковать немцы не спешили, справедливо полагая, что русским из прямой водоотводной канавы-траншеи деваться некуда. Но то было не совсем так…

— Я говорил… вот он… ровик, – с трудом выговорил Янис – спину болью так и терзало. – Туда он, влево поворачивает.

— Да я не слыхал, – тихо прошептал Витька. – Я там тоже тебе кричал, что немец. Он, гадина, видимо, пролом охранял.

— Да … с ним. Не вздумай башку приподнимать, тут мелко, – Янис тащил раненного задним ходом, пятясь, извиваясь и торопясь по неглубокому, заросшему травой поперечному ровику. И как запомнил, что он тут? Видимо, по старой посыльной памяти, в Лиепае частенько ориентироваться по промелькнувшим мелочам приходилось.

Немцы выбрались в поле и двинулись вдоль канавы только минут через десять. Шли осторожно, оружие наготове. Отползшие много левее десантники, наблюдали из невысоких кустов.

— Не должны заметить. Ровик неприметный, а трава должна выпрямиться, – сказал Янис, возвращаясь к перевязке ног первого номера. Один перевязочный пакет уже кончился, пришлось вскрывать второй. Не то чтобы ранения были обширными: левую ногу исковыряло мелкими осколками, правую зацепило одним, но покрупнее, видимо, и кость задело, хотя и не перебило.

— Себе бинта оставь. У тебя рука кровит, – прошептал Витька.

— Да порез там, мелочь. Вот бок я опять сильно отшиб.

— Я и говорю. Бинт на меня не переводи. Все равно не вытащишь.

— С чего это? Ты не особо тяжелый.

— Это с чем сравнивать. До наших-то теперь и здоровому не дойти, – вздохнул Витька. – Оставь мне винтовку немецкую, я пару гадов еще с собой прихвачу.

— Фиг тебе. Винтовка хотя бы чистая и стреляет. Ну, относительно чистая, и в ней всего четыре патрона. Кстати, карабин тоже можно отчистить. У тебя патроны есть?

— Откуда? Это же твое оружие. Ты и обязан патроны носить.

— Выдали бы подсумок, носил бы, – Янис пытался лечь удобнее. – Ты мне как комсомолец честно скажи – это что, особо толковая операция? Не с политической, а чисто военной стороны, а? Как это? Пулеметный расчет бросили, разведка напутала, задача бойцам непонятна, командиров нет. Не, кроме тебя, главного и первого пулеметного номера, ты-то, понятно, есть.

— Говно это, а не операция, – признал Витька. – Но будь другом, не мотай мне душу. Мне, видать, все равно помирать.

— Раненых бить не положено, но нынче могу сделать исключение, – пригрозил Янис. – Заткнись и силы сохраняй. Выберемся. Тут, если вдуматься, до наших вовсе недалеко. Это если напрямую. Напрямую, у нас, конечно, не выйдет, но мы эти обстоятельства учтем.

— Да куда идти? Там бой, мы прямо к немцам в лапы выползем. Карты нет, да и с картой…

— С картой и разговора не было бы. У меня друг по немецким тылам сотни километров прошел. От Лиепаи аж за самый Таллин пробирался. Плевое дело, но нам нужно и твои ноги учесть, – Янис закряхтел. – И мою спину. И ногу. Я у забора здорово споткнулся.

— Я тоже, когда тикал, как запнусь – и прямо на доски. Даже не помню как взлетел. А про «сотни километров» заливаешь, небось? Слушай, вода у нас есть? Пить хочется.

Вода у Яниса как раз была, полная фляга в вещмешке, поскольку пулеметчик без воды… впрочем, и не-пулеметчику питьевой запас тоже не повредит. А за утерю ценного станкового оружия, видимо, придется ответить.

Немцы особо не усердствовали, проверили канаву и вернулись к заводу. Янис решил на всякий случай еще выждать и начать потихоньку двигаться. Собственно, быстро шнырять все равно не получится: тут уж совсем лазаретные десантники остались. Но скоро будет темнеть, шансы-то есть…

На часах было 16:16[7]. Вблизи стрельба стихла, где-то шла перестрелка, доносились звуки дальнего боя: видимо, бригада все еще пыталась наступать и пробиваться к заводу и поселку. Янис разобрал затвор карабина, прочищал, мерз и размышлял. План, если неспешно подумать, имелся единственный: двинуть вдоль берега залива, там камыши, берег низкий, не особенно ценный в стратегическом смысле. Проблемы будут, когда к передовой удастся выйти. Сначала нужно между немцев просочиться, потом свои будут опасны. Василек, помнится, так и говорил – « переход нейтральной полосы – самый опасный момент». Ну, добраться до этого «опасного» еще должно очень повезти краснофлотцам.