Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 77

— Факты у нас есть разные, прямо выбирай, какой хочешь, а фашиста бить все равно нужно. Тем более, что я точно знаю, что эстонцы бывают разные. Изыщем лучших. Но ты уж транспортную часть поддержи, я на тебя надеюсь, отвлекаться мне некогда. Кстати, белую краску найти сможем?

— Краска не шнапс, найдется, – заверил Сивцев.

Трудновато было. Людей, стоявших в строю, Серега видел впервые. Опять же специфика национального соединения. По большей части в строю вполне русские физиономии, бойцы с русской части Эстонии, с Принаровья. Но энтузиазмом никто не горит.

…— Скрывать не стану, задача боевая, непростая. Но почетная и славная! Прикрытие будет, и огневое, и вещевое. Награды тоже обещаны. Ну, кто смел душою? Добровольцы – два шага вперед.

Строй, вернее, три группы специалистов в одном строю, стоял и помалкивал.

— Ладно, понимаю, скромны, в герои навязываться считаете неприличным. Но иногда надо, курад вас, таких стеснительных, понюхай.

Кто-то в строю тихонько хмыкнул. Курада тут знают, уважают, чуть легче будет.

Серега шел вдоль шеренги, смотрел в лица. Бойцы отводили глаза. Не так уж из трусости, просто нет желающих идти непонятно куда, непонятно к кому из уже привычных, обжитых рот-взводов. По идее в строю стоят лучшие саперы, пулеметчики и автоматчики. Но это, конечно, не так – лучших бойцов ротные командиры непременно придержат у себя. Серега и сам бы так сделал. Иное дело, что боец, считающийся лучшим в еще толком не воевавшем подразделении, в бою может оказаться и не самым лучшим. Есть такой факт, как любит говорить опытный водитель товарищ Сивцев.

Дошел старший лейтенант Васюк до конца строя – за спиной чуть расслаблялись бойцы. Серега развернулся:

— Понятное дело: сплошь геройские люди, но нерешительные. Беру сам. Запоминаем – встретитесь через год: товарищи будут и геройские, и решительные, и с орденами-медалями.

Слегка хлопнул в грудь костистого сапера:

— Два шага вперед. И бодрей! В отдельное, отборное подразделение идете, не куда попало. Ты тоже, два шага вперед...

Четырнадцать бойцов. Загрузились с оружием, один из пулеметчиков попытался забыть сумку с запасными дисками. Серега ласково поправил на бойце-умнике каску и громко сообщил:

— Предупреждаю! Самые забывчивые выделяются в группу авангардной огневой поддержки. Будут носить огнеметные заряды. Их хрена с два забудешь – несешь на вытянутых руках и смотришь, чтоб тебя не качнуло. Очень тренирует память.

Забрался в кабину, Сивцев косился вопросительно.

Серега печально махнул рукой, но потом сказал:

— Все как-то начинали. И толк получался. Для передачи опыта мы – опытные бойцы и командиры – и нужны.

— Это точно, – подтвердил водитель. – Правильно все сказали, товарищ старший лейтенант. Научатся.

***

Всё говорил правильно товарищ Васюк, только двое суток – это ничто. Слегка разобрались, потренировались во дворе, чертил на листе жести схемы элементарных действий в городской атаке и обороне, требовал задавать вопросы. Опыта у бойцов было около нуля, учили их не тому и не так, разве что все уверенно умели швырять гранаты. Выяснилось – двоих напрасно взял, к делу годны чисто условно. Но так бывает. Прибыла группа огневой поддержки: две «сорокапятки» с вполне опытным лейтенантом, два расчета ПТР, два ампуломета...

— Ага, старые знакомые – Серега смотрел на боевые устройства, похожие на опустившийся на четвереньки, припавшие к земле минометы-недоростки, да еще и отдаленно смахивающие на странные металлические муляжи пулеметов-«максимов» – интересно пошла инженерно-конструкторская мысль, того не отнять. – Каков опыт, бойцы?

— Пострелять успели. Хорошо так постреляли, – заверил солидный немолодой младший сержант. – Если с толком, да без спешки… Серьезное оружие. На Больничной два дзота спалили – фрицы так оттуда и дернули. Но это ежели без спешки.

— Именно. Без спешки, но своевременно, – подтвердил Серега.

У второго расчета никакого опыта не имелось – только прибыли, орудие новенькое. Ладно, заранее больше на артиллерию и рассчитывали.

Группа была абсолютно не готова. Но полностью сформирована, а значит, готова к выполнениям заданий, поскольку бои на внешнем обводе Великих Лук велись менее чем в десяти километрах от города, а гарнизон внутри еще держался.

Улица Пушкинская[3], двухэтажный дом у перекрестка. Толстый дореволюционный кирпич, некогда симпатичное угловое окно – его уже вынесли прямой наводкой в предыдущей атаке. Внизу в угловой части дома был магазин, зиял пролом у низкой витрины, темнели следы гари. Горел, но потух. От предыдущих атак остался и наш подбитый танк – знакомый, прям хоть сейчас садись, Т-70. Башня развернута вдоль улицы, видимо, ударили из дома совершенно неожиданно. Под стенами лежали тела красноармейцев. По рассказу комбата, дом взяли, почти зацепились, но фрицы контратаковали со двора, наши отошли, вот и побило на отходе.

Знать бы, как тот двор за домом выглядит. Система огня у немцев продуманная: стоит попытаться обойти дом, как вступают пулеметы из мастерской из глубины квартала – забор там что крепостной, амбразуры противник заранее пробил. И сразу включается миномет. Где позиция, непонятно. На карте город неразрушенный, сейчас практически неузнаваем. Разве что крепость – до нее не так далеко. Построена еще в Петровские времена, но немцы устаревшей фортификацию не сочли, засели серьезно. Впрочем, крепость - это уже следующий вопрос.

— Так, мы пошли, – старший лейтенант Васюк взглянул на Пашку-артиллериста.

— Помним, огонь только по сигналу, до этого молчим, как нет нас, – заверил лейтенант.

Ударная часть группы прошла через позиции пехоты: редкая цепочка устроилась вдоль заснеженной канавы, дремлют, прижимаясь к друг другу спинами, «станкач» убран в воронку, наверху в развалинах только наблюдатели бодрствуют. Хоть бы успеха пожелали, черти сонные.

Несправедлив был товарищ Васюк – пехота уже который день в бою, штурмовали, досюда дошли, но подвыдохлись. Будет приказ – дальше двинут, но сил и соображения в головах мало.

Идти было тяжеловато, Серега личный состав раньше времени не изматывал, вел щадящее. Оружие, инструменты, изрядный боезапас... Из средств поддержки только ампуломет и шесть зарядов к нему – несли в ведре, поскольку ничего более подходящего не подвернулось, а ящики громоздкие. Номер, несший неприятный груз, был бледноват и напряжен – рука с ведром неподвижна, как грабля.

— Федя, ты спокойнее, – намекнул старший лейтенант. – Это же не елочные шарики-украшения, нет тут особой хрупкости. Продуманный, достаточно крепкий «хрусталь». Над ним неплохие инженеры и изобретатели думали-трудились.

— Вот я об этих изобретателях и думаю, – объяснил боец.

Хохотнули. Оставалось немного…

…Еще дымился разбитый дом, несло зимним, горьким, быстро остывающим дымом, под обломками обрушившейся крыши блестел край смятой спинки кровати. Хорошая никелировка, (или как ее там правильно, эх, Ян бы объяснил) даже копоть ее не берет.

Имелся расчет на этот дым. Наблюдал товарищ Васюк долго, потом с другим наблюдателем советовался – сержант Парн вроде бы толковый, пока назначен заместителем командира группы. По наблюдениям получалось, что под покровом дыма и узкого завала горелых обломков можно проскочить через проулок. По остальным направлениям фрицы точно заметят.

— Так, я первый, наблюдайте, – приказал Серега.

Полз тяжеловато – вещмешок, противогазная сумка, карманы набиты патронами и гранатами. Лишнее оставил: из командирского только финка в сапоге и пистолет за пазухой. Награды, полевая сумка с записями на хранении у комбата прикрывающего батальона. Э, а оказывается, бревно пошире, чем в бинокль виделось – тут и толстый проползет. Только гарью душит, не раскашляться бы. Впрочем, это ведь только сейчас тут тихо, дальше – на Октябрьской – идет бой, визжат мины, не должны немцы кашель «среднего калибра» расслышать. Если, конечно, во всю силу не расхекаться...