Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 65
- Предыдущая
- 65/73
- Следующая
– Очень может быть, дьявол меня раздери! Знаешь сколько там было всяких баб – молодых, старых, толстых, тощих, смазливых, безобразных?.. А что на них было надето – ух, тут уж ничего не скажешь!
– Так что же?
– Ветер – и больше ничего!
– Как это – ветер?
– Вот так, голубь мой, просто ветер, воздух да алое пламя из-под котлов… То-то, дружок, ты бы облизнулся! И было их больше сотни.
Лошадь нормандца споткнулась так, что он чуть не вылетел из седла, – Паспуалю было не до поводьев.
– Как тебе повезло, Кокардас, что ты все это видел, – прошептал он. – Конечно, это лишь сон, мечта… Но ведь и вся наша жизнь – мечта… А что было дальше?
– Дальше? Они уселись на метлы и улетели, а мы с тобой всех чертей покидали в котлы. А потом мне приснилось множество полных бутылок, мехов, бочек, и вино лилось, словно из источника Мансанарес в Мадриде, а я пил, пил, и все мне было мало.
– Опять заговорила твоя пагубная страсть, благородный друг мой!
– Бутылку откроешь – она и не пикнет, вот что я тебе скажу. А женщин чуть тронешь – сразу вопят, да и не тронешь – все равно вопят. Вот пускай наш малыш найдет молодую герцогиню да женится на ней, и тогда я тебе докажу, что самое лучшее в жизни – вовсе не мечта.
– А что же, что?
– Сон, вино и драка, голубь мой!
Настала темная ночь, но вскоре тучи разошлись, и луна внезапно залила дорогу бледным светом.
И всадники вдруг заметили: по обочинам, от куста к кусту, от скалы к скале, пробираются какие-то тени. Таинственные фигуры не вызывали опасений: ведь в основном это были женщины. Но с чего бы женщинам среди ночи бродить по глухим местам? Тут была какая-то тайна – и, по всей видимости, очень важная.
Лагардер с товарищами заехал в ближайшую рощу, велел всем молчать, а сам стал внимательно наблюдать за загадочными пешеходами. Все они в одном и том же месте сворачивали с дороги на неприметную тропинку.
Мимо Анри и его друзей прошло больше пятидесяти человек, и людской поток все еще не иссяк. Он по-прежнему состоял в основном из женщин, и, однако, следовало соблюдать осторожность. Испанские нравы не похожи на французские: в Испании под яркой шалью нередко прячется ружье, а рука, перебирающая четки, умеет молниеносно выхватывать кинжал.
После боя в Панкорбо Лагардер имел все основания остерегаться людей, которые неизвестно зачем бродят в темноте.
Часам к девяти вечера прохожих стало меньше. Самые последние явно торопились, словно куда-то опаздывали, и так старались спрятаться от посторонних взоров, что было совершенно ясно: эти люди собираются вместе с какой-то тайной целью…
Лагардер в изумлении повернулся к баску.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он. Но тот был удивлен не меньше Анри:
– Я часто бывал в этих местах, но никогда не сталкивался ни с чем подобным. Пожалуй, нам стоит пойти за ними.
– И мне так кажется, – кивнул шевалье. – Идем.
– Так! – шепнул Кокардас на ухо своему другу. – Амабль, друг мой, полагаю, мы скоро увидим что-то похожее на мой сон.
– А как ты думаешь – будет совсем похоже или не очень? – спросил, облизываясь, Паспуаль.
– Ты имеешь в виду, будут ли там дамочки? Голубь мой! Сам видишь – несколько дюжин!
Крепко привязав коней к деревьям в стороне от дороги, где никто не мог бы их обнаружить, четверо путников отправились вслед за загадочными полуночниками.
Узкая, усеянная валунами тропа петляла среди колючих кустов, почти отвесно спускаясь в глубокое ущелье, окруженное неприступными скалами. У Кокардаса мозг все еще был отуманен винными парами: гасконец то и дело спотыкался, чертыхаясь про себя.
Дорожка становилась все уже, а утесы вокруг – все выше. Наконец тропа превратилась в тесную щель между скал – там едва мог протиснуться один человек.
Лагардер шагал впереди со шпагой в руке. Он тщетно пытался понять, зачем столько народу собралось в такой час в этом пустынном месте.
Вдруг он остановился и знаком велел своим спутникам сделать то же самое.
– Сон в руку, – прошептал Паспуаль. Глаза у него вылезли из орбит.
– Точно, ничего не скажешь, – отозвался гасконец. – То-то посмеемся, голубь ты мой лысый!
Глазам их открылась поразительная картина. Чтобы понять, чему они стали свидетелями, необходимо напомнить, каковы были в прошлом суеверия и заблуждения испанского народа. Впрочем, эти суеверия живы и поныне – вы услышите о них от многих пастухов Арагона и Старой Кастилии.
Среди высоких скал, на дне каменной воронки, зеленела свежая, веселая лужайка; в самом ее центре бил прозрачный хрустальный ключ. Землю покрывала мягкая травка, пестревшая яркими цветами. Наверное, днем это место было очаровательным; отшельник, желающий удалиться от мира, не сумел бы найти белее прелестного уголка.
Возможно, вы не поверите тому, что мы вам сейчас расскажем, однако все это – чистая правда. Дело в том, что ни инквизиция, ни всемогущая церковь, ни всецело поддерживавшее ее государство, ни множество монахов и священников так и не смогли искоренить в Испании сатанических культов. Нигде в Европе они не доходили до таких крайних форм и не имели столько приверженцев.
Была ночь с пятницы на субботу – вечер шабаша. В эту ночь все, кто считал себя колдунами и ведьмами, устраивали по всему полуострову многолюдные сборища. Они начинались в тот час, когда заводили свою жуткую песнь волки, и заканчивались с криками первых петухов.
Там, куда пробрались Лагардер и его товарищи, шабашем правил последний король чародеев Мигель Гойбурн. Все его приверженцы не реже одного раза в год – словно мусульмане в Мекку – являлись на эту лужайку. Называлась она Козлиным Долом.
Королевой ведьм считали уродку Хуану. Многие в Арагоне и сейчас вам расскажут, что сто пятьдесят лет тому назад она превратилась в змею и спряталась в Пиренейских горах.
По праздникам король восседал на золотом троне, нынче же они с королевой устроились в простых креслах черного дерева. Перед ними горел большой костер, ярко освещавший наготу повелителей колдунов. Нагими были и все остальные участники этого сборища – мужчины и женщины. Трудно вообразить себе картину большего бесстыдства!
Мигель Гойбурн был необычайно безобразен, как и подобает королю дьяволопоклонников. За это он, собственно, и получил свой титул.
Его огромная голова – даже без бутафорских рожек, прилаженных сейчас к ней, – приводила людей в трепет. Глаза короля Мигеля были круглыми, как у совы, а скошенный обезьяний подбородок украшала остроконечная козлиная бородка. Ноги, заросшие густой черной шерстью, тоже напоминали козлиные. Ногти непомерной длины на пальцах рук и ног загибались, словно когти.
Уродка Хуана могла бы показаться вовсе не уродкой, если бы не ее лицо. Она – в противоположность супругу – обладала крошечной головкой с выпирающими скулами, вздернутым, будто свиное рыло, носом и длинными желтыми зубами. К тому же Хуана сильно косила.
В общем, жуткая парочка! А вокруг нее плясали женщины великолепно сложенные и с прекрасными лицами: в жилах этих красавиц бурлила горячая мавританская кровь. Были здесь и другие существа: седые беззубые старухи, безобразные скелеты, скопище всех мыслимых и немыслимых пороков…
Паспуаль изумленно смотрел на эту дьявольскую пляску, Кокардас хохотал до упаду, баск крестился… Лагардер же отвернулся. Его тошнило от омерзения.
Все слуги сатаны по очереди падали перед королем ниц и целовали его безобразные волосатые ноги. Тем временем воздвигался алтарь для черной мессы.
Мигель Гойбурн начал говорить. Вещал он хрипло, нервно и сбивчиво. Лагардер отчаянно напряг слух, чтобы уловить смысл этой сумбурной речи.
Вскоре Анри понял, что король чародеев не только хулил Бога, Матерь Его и всех святых; он также объявил своим подданным, что между христианами Франции и Испании началась война.
– Их армии будут истреблять друг друга, а мы, во славу сатаны, должны помочь им! Пустите в ход все свои искусства; следуйте за полками и убивайте и тех, и других без разбору, приканчивайте поодиночке всех, кого сможете. Настанет день Пасхи и мы упьемся кровью христиан из их же черепов!
- Предыдущая
- 65/73
- Следующая
