Тамо далеко (1941) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 16

Усташи догнали нас и светловолосый гаденько улыбнулся:

— А, упознатый, а это кто?

— Брат, он немой.

— Куда идете?

— Ягдшлосс, — я махнул рукой в сторону горы, — охотничий домик, его херр комендант себе забрал.

— Точно, — сказал второй усташ, — есть там домик, раньше начальник среза там охотился.

— Что несете?

— Что приказали.

— Покажи.

— Нихт. Выдали завязанным, открывать не велели.

Усташ воровато оглянулся, никого не увидел, и, надо полагать, решил рассчитаться за унижение в Сараево. Вытащил из кобуры пистолет, взвел и уставил на меня.

— Покажи!

Я хмыкнул, сдернул с плеча мешок и взялся не за горловину, а за тесьму так, чтобы мешок своей тяжестью затянул узел. Да-да, в точности, как у Богомолова.

— Развязывай!

— Нихт, их хабе… приказ! Я доложу херру коменденту!

Усташ выругался сквозь зубы, засунул пистолет обратно в кобуру, соскочил с коня и склонился над мешком. Чертыхаясь и сквернословя, он ковырялся с узлом, а его напарник все дальше тянул шею, любопытствуя, что там внутри. Как только узел поддался, я мигнул Марко и он тут же всадил две пули в конного, а я выдернул пистолет и выстрелил в сидевшего на корточках.

Череп брызнул кровавыми осколками, усташ упал навзничь, раскинув руки. Всадник со стекленеющими глазами откинулся на круп и пускал кровавую пену изо рта. Его конь взвился было на дыбы, но Марко ловко поймал уздечку, повис на ней, а потом успокоил лошадь.

Тела, стараясь не извозиться в крови, закинули поперек седел и быстро ушли в зеленку, где скинули их в подходящую лощинку и как могли закидали ветками, землей и камнями. Лошадей расседлали и отпустили пастись, все добытое бегом-бегом утащили в намеченный схрон.

Ну что же, богато.

Еще два угробищных австрийских «Штейра» и два странных карабина с югославскими клеймами «Модел 1924» и «Воjнотех. завод Крагуjевац». Я покрутил их в руках — вроде как маузер, только ствол короткий.

— Сокольски карабин, — объяснил Марко. — Для четников делали, по бельгийской дозволе.

Вот такой вот глобализм — югославское производство немецкой винтовки по бельгийской лицензии. Ну да нам без разницы, кто сделал, лишь бы в цель била.

— К ним еще нож-кама положен, с черепом… — мечтательно вздохнул пацан.

— Нож?

— Ага, вот сюда крепится, — он показал под ствол карабина.

— А, штык! Ладно, не горюй, добудем тебе каму. А теперь — бегом марш!

Эх, видел бы меня Казимирас Гедиминович — вот бы порадовался! Или наоборот, люлей навешал, за слабую подготовку.

К делу, незаконченному два месяца тому назад, удалось вернутся только после разгрузки тюрьмы от криминальных, цыганских и коммунистических элементов. Пришлось даже переоборудовать вполне приличные казармы в Банице в концлагерь — а что делать, если доблестное Люфтваффе скинуло бомбу прямо на главную тюрьму Белграда? Когда ее теперь отремонтируют… Хотя вчера коллеги шепнули, что решение найдено — хорваты выделяют землю за Савой, туда можно будет согнать всю эту еврейскую и цыганскую шваль, которой кишат Балканы в целом и Белград в частности.

Фельдполицайкомиссара Юргена Клопфа аж передернуло, но он тут же взял себя в руки — офицеру СС надлежит сохранять трезвый разум и не давать волю эмоциям. А лучшее средство для спокойствия духа — аналитика.

Клопф раскрыл отложенную папку с аккуратно подшитыми листами и перечитал первый.

Итак, гауптштурмфюрер Фриц Пауль Генрих Отто Клингерберг, командир роты разведывательного мотоциклетного батальона дивизии СС «Рейх». Двадцать восемь лет, член НСДАП с 1931 года, «Железный Крест» первой степени, обучение, служба и так далее. Погиб 12 апреля, утром с группой в шесть человек переправился через Дунай, а днем его тело обнаружено югославами на Новом кладбище…

Комиссар перелистнул несколько страниц и пробежал глазами рапорт чиновника городской полиции… доложил полицейский стражник второго класса, начальник над патрулем из стражников и солдат. Обнаружил вышедший к ним Вальдемар Забуров, русский кадет… Юрген на секунду застыл, пытаясь сообразить, откуда в Белграде взялся русский кадет, а потом с облегчением вспомнил про антибольшевицких эмигрантов.

Так, пятеро убитых, Клингерберг и его подчиненные, в полицейский рапорт данные переписаны из зольдбухов. Доннерветтер, эти сербские бестолочи не зафиксировали ни из чего убиты, ни положения тел! Герр комиссар Тайной полевой полиции вздохнул и успокоил себя — в той сумятице, когда на голову падают бомбы, и он бы вряд ли отметил детали. Не до соблюдения формальностей, спасибо и на том, что в канаву не сбросили, а похоронили. Хорошо бы провести эксгумацию, да только для этого нужны серьезные основания. Пока же все выглядит обычно — гауптштурмфюрер слишком зарвался и погубил разведгруппу.

Но есть, есть некая червоточинка, не дающая покоя…

Вот копии рапортов Курта Гюнделя и Михаэля Кемпински — отлично, что в разведбатальоне догадались снять показания с уцелевших. Оба разведчики со стажем, с крестами за Польшу и Францию, утверждают, что Клингерберг отправил их обратно за Дунай с требованием прислать подкрепление. Из-за погодных условий это удалось только на следующий день. Так, что еще? На берегу группу встретил банатский шваб Иоганн Вайс, он же вызвался проводником. Разведчики молодцы, дали описание внешности — примерно семнадцать-восемнадцать лет, средний рост, спортивное телосложение, волосы светлые, глаза серые, подбородок выступающий, спинка носа слегка выпуклая…

Комиссар встал, вытащил из кармана портсигар и отошел покурить к открытому окну. Что там было дальше? Дальше группа углубилась в город на три километра, но никак себя не обнаружила, что можно посчитать заслугой Вайса. А затем вдруг погибла полностью — но куда при этом делся Вайс, где его тело? Сбежал? То есть весьма серьезный противник уничтожил пятерых опытных разведчиков одной из лучших дивизий, но упустил необстрелянного юнца?

И тут же появляется второй юнец, обнаруживший тела погибших…

Юрген прокрутил эту мысль в голове еще раз, потом еще — пока сигарета не обожгла пальцы. Он чертыхнулся, вернулся к столу, затолкал окурок в пепельницу и снова взял папку.

А что если Вайс завел группу в засаду? Нет, не логично — во-первых, никто не знал, где и когда переправится Клингерберг, а во-вторых, какой смысл устраивать засаду так далеко от берега?

Два юнца, два юнца… Интересно, а как выглядел Забуров и куда он делся? Кто его видел, кроме стражников? Ага, Радован Чареджич из городского полицейского управления, надо будет его допросить.

А пока придется вернуться к рутине и отправить запрос по поводу всплывшего на черном рынке оружия, в первую очередь тех образцов, что стоят на вооружении Вермахта. Фельдполицайкомиссар вызвал машинистку и продиктовал ей серийные номера.

В Илияш на базар шли со всей округи, даже из горных сел с другого берега Босны. Мальчишки, управлявшие лодками на перевозе, солидно покрикивали на пассажиров и собирали монетки в карманы драных штанов.

— А, Муса, черти тебя взяли, где пропадал? — орал через весь рынок крестьянин, пригнавший полдесятка баранов.

— Так у чертей и спроси! — перекрикивал в ответ всю площадь черноусый Муса.

Неумолчный гомон стоял над толпой: торговались, ссорились, встречали старых друзей, восхищались товаром, передавали последние новости. Рядами красовались горшки с топленым маслом, миски с каймаком, глиняные бокалы с молоком, плетенки с яйцами. Над мясным рядом висели на крюках связки кур, телятина и ягнятина, привлекавшие несметные скопища мух и стаи собак.

В базарные дни мы с Марко не тренировались в горах и не устраивали акции, а продавали добычу — узнавали заранее, где будет торговля, напрашивались в попутчики к едущим туда, а уже на месте раскидывали рогожку с небогатым товаром. Ну там фляга, зажигалка, перочинный нож, мыльно-рыльное, и прочее, добытое «неуловимыми мстителями». Так-то ценных веников мы запасли изрядно, но светиться с клейменым военным снаряжением или военной формой с дырками от пуль и следами крови дураков нет. Вот если бы найти надежную тетку со швейной машинкой и наладить перелицовку…