Лучше, чем пираты (СИ) - Ангелов Августин - Страница 41

Экипаж эсминца в полнейшем восторге воспринимал этот замечательный концерт. А каждая звуковая вибрация, каждый музыкальный звук находили отклик в сердцах советских моряков. И неповторимый голос Лауры величественно несся сквозь этот мир ненастоящего, зыбкого тропического рая, таящего и опасности, и трудности предстоящей им жизни. Но, в тот момент все это отступило на второй план, потому что удивительный концерт заставлял зрителей на время забыть о проблемах, свалившихся на них, призывая внимать красоте звуков и чувствовать великолепие жизни. И все, кто присутствовал на этом незабываемом мероприятии, были поглощены музыкой полностью. И им казалось в тот момент, что и мир 1579 года, в котором они оказались по воле судьбы, тоже бесконечно прекрасен.

Известие о том, что больше никого из испанских военнопленных, кроме тех двадцати счастливчиков, которые уже все-таки вышли на берег, вражеские власти, пленившие их, выпускать с «Барваленто» не собираются, накалило атмосферу на галеоне еще больше. А после того, как и этих счастливчиков окружили и сбили в кучу, словно баранов, вражеские вооруженные матросы, а потом еще побрили с помощью каких-то жужжащих приспособлений, затем погрузив их в жужжащую лодку и отвезя на остров, среди испанцев начала накапливаться и разрастаться невидимая грозовая туча. И напрасно капитан Диего де Кабрера пытался увещевать их, что нужно потерпеть, и что все это делается исключительно для их же блага, чтобы уже завтра начать избавлять каждого от паразитов, от вшей и блох, поселившихся в волосах у испанских моряков за время странствий. Недовольство пленных копило внутри себя заряды грозной силы. Помимо того, что никто из испанцев не хотел лишаться волос, бород и усов, так еще все выражали возмущение теснотой, которую они были обречены терпеть, оказывается, еще очень долго. Навес, который они возвели над палубой галеона из обломков мачт и остатков парусов, не мог полностью защитить корабль от палящих лучей солнца. Хоть светило уже и клонилось к закату, но его палящие лучи по-прежнему жгли нещадно.

Пленные испанцы, зажатые в тесноте небольшого пространства галеона, жаждали свободы. И доводы разума в данной ситуации победить не могли, потому что испанцы все больше слушали свои сердца, наполненные желанием поскорее выбраться из этого ада бесконечного ожидания на жаре. Тем более, что близкий берег так манил их! И испанцы, как люди темпераментные, готовы были вспыхнуть от любой искры, поскольку ярость копилась в них. Особенно нервировали испанских мужчин те самые белые женщины в коротких открытых платьях, видимо, не имеющие никакого понятия о стыде. Тут и религиозные фанатики начали подогревать толпу библейскими строками о Содоме и Гоморре. А, когда заиграла неизвестная громкая музыка и еще одна бесстыжая белая девушка в коротком серебряном платье, выставив на всеобщее обозрение свои ноги, запела невероятно сильным голосом, нервы у испанцев уже просто не выдерживали.

И падре Алонсо, чувствуя настроение своей паствы, опять вернулся к угрозам, произносимым в адрес врагов католической веры. Высоко подняв распятие над своей головой, он громко читал боевые псалмы, стараясь перекрыть звуки музыки и песен, доносящиеся с берега. И чем дольше длился этот праздник дьявольской свистопляски на берегу, тем больше распалялись испанцы. Нетерпение испанцев, словно роковая искра, разожгло такую жажду свободы, что в отчаянии они уже перестали понимать, что находятся в плену. И когда аккорды очередной песни затихли, сердца пленных буквально запылали желанием выбраться с «Барваленто», превратившегося, по их мнению, в адскую жаровню, любой ценой. И все эмоции, накопившиеся у испанцев внутри, внезапно выплеснулись наружу, мгновенно превратив внутреннюю ярость в беспощадную силу толпы, готовой сметать все на своем пути.

Жители острова Гуахан снова собрали свое ополчение. И отряды, которые вел магалах Ках-Элеха, перейдя через холмы, поросшие джунглями, незаметно, таясь за растительностью, полукольцом окружали бухту. Гордые и сильные воины, вооруженные длинными дубинами, копьями и пращами, четко повиновались своему военному вождю, мгновенно выполняя его команды, подаваемые без слов, одними лишь боевыми знаками, которые передавались дальше, от одного воина к другому. Двигались отряды островитян быстро и почти бесшумно. И неприятели, конечно, не могли услышать их приближения.

Заняв передовые позиции в кустах на расстоянии полета метательного копья от длинной прогалины, устроенной чужаками возле пляжа после того, как там были вырублены все деревья, воины чаморро затаились в кустах, как им и было приказано. Командиры отрядов внимательно наблюдали за обстановкой. Они ждали дальнейших распоряжений магалаха. Уже давно начался закат, и солнце коснулось воды своим нижним краем, но, Ках-Элеха все медлил. Услышав необычную громкую музыку и сильный голос поющей белой женщины необыкновенной красоты, он пытался понять, что же подобный ритуал означает.

С высоты кокосовой пальмы, на которую Ках-Элеха забрался, чтобы лучше видеть перемещения предполагаемого противника, он пока что наблюдал только какое-то непонятное действо. Казалось, что эти белые люди с больших кораблей без парусов ни на кого не собираются нападать. Во всяком случае, они просто стояли и слушали, как поет золотоволосая девушка, сверкающая чешуей, словно рыба, вытащенная из воды. А иногда пел еще и какой-то мужчина. Чаморро тоже любили пение и танцы, но так петь, чтобы пение завораживало, они еще, наверное, не научились. Во всяком случае, ни сам магалах, ни его воины, ничего подобного никогда не слышали. И потому постепенно они обратились в слух, внимая необыкновенным мелодиям.

Мероприятие с концертом находилось в самом разгаре, когда испанцы, уже накопившие в себе достаточную решимость и силу, внезапно вырвались со своего галеона, прочно сидящего на мели. Не желая дольше оставаться на борту этой вонючей душегубки, неподвижной и нагретой солнцем за день, они обрушились на охранников, которые все были заняты в тот момент тем, что тянули свои шеи в сторону сцены в попытках получше рассмотреть певицу. В бешеном порыве отчаяния, стремясь к освобождению любой ценой, пленные по сходням и прямо по воде, попрыгав за борт, прорвались на пляж с белым песком, где расположились зрители.

Внимательно слушая очередную песню Лауры про девушку из Нагасаки, советские моряки не сразу среагировали на то, что произошло, обернувшись только тогда, когда со сторожевых вышек, перекрывая музыку, ударили автоматные очереди. Но, было уже поздно. Первая волна взбунтовавшихся испанцев уже сшиблась с командой эсминца в отчаянной рукопашной схватке.

Но, не на тех испанцы напали, они не учли, что у всех советских моряков, отпущенных на берег, имелись с собой штык-ножи, которые приказал им раздать предусмотрительный командир эсминца. Зная, что на острове находятся туземцы, вооруженные хоть и примитивным, но все-таки оружием, Павел Петрович приказал выдать каждому члену экипажа, отправляющемуся на берег, холодное оружие для самозащиты. И схватка получилась кровавой. Конечно, далеко не все матросы с «Вызывающего» были достаточно хорошо обучены владению штык-ножами и готовы биться насмерть. Но, в сложившейся ситуации, выбора не оставалось даже у тех первогодков, кто еще никогда в жизни не дрался.

Видя безумие ярости в глазах испанцев, каждый из советских матросов понимал, что если он не убьет напавшего, то тот убьет его. Потому белый песок быстро окрасился кровью. И кровь пролилась, по большей части, испанская. Несмотря на всю внезапность нападения и ярость нападавших, преимущество оставалось на стороне моряков с эсминца. Музыка внезапно умолкла, но с двух сторожевых вышек все еще продолжали звучать выстрелы. А пляж покрылся трупами загорелых коренастых мужчин в старинной одежде, с усами, бородами и длинными волосами.

Испанцы ринулись в свою безумную атаку не с пустыми руками. Приняв капитуляцию, советские моряки сразу же заставили их сдать все огнестрельное оружие и весь порох, оставив на парусных кораблях лишь бесполезные примитивные пушки, лишенные боеприпасов. Но, личный досмотр пока устраивали только тем двум десяткам испанских моряков, которые прошли фильтрацию и уже на законных основаниях ступили на берег. Остальные, которые оставались на галеоне, припрятали у себя на теле ножи и кинжалы. А офицерам по условиям почетной сдачи в плен были оставлены даже шпаги. И, хотя не все из них приняли участие в мятеже, но несколько человек со шпагами все-таки находились среди главарей бунтовщиков.