Дик (СИ) - Форс Элен - Страница 43

На всех них было множество оргий, экзекуций и насилия. Их невозможно было даже смотреть.

Всех виновных нужно было наказать, исправить содеянное. Чертового гения, Сатану в овечьем обличие, нужно было засадить за решетку. Роман Бурков заслуживал наказания, как минимум за совращение малолетних.

Как и полагается в таких ситуациях, Терентьев вызвал полицию, девчонка должна была все рассказать, а он подкрепил бы ее слова доказательствами. Им бы не сошло это все с рук.

Если бы не одно, но…

В тот день Роман Бурков пришел в его кабинет сам. Он не был напуган, даже наоборот. Слишком радостен и возбуждён. У него были очень расширены зрачки. Словно он был под кайфом.

Сосунку было всего двадцать, а он вёл себя так, словно владел этим миром. Слишком самоуверенный.

Он расселся в кабинете, широко расставив ноги, и показывая всем своим видом — хозяин положения он.

— Ты чего такой грустный, Владлен?

— Для тебя Владлен Иванович!

— Расслабься, Влад. Ты слишком напряжен.

— Ты, по-моему, немного перепутал берега, мальчик. У тебя проникает крыша и ее нужно лечить. Когда тебя арестует, то быстро сбросят спесь с твоего наглого лица!

— С моей крышей все в порядке. Секс — самое прекрасное, что существует в природе. Животные не заморачиваются, они не выбирают партеров. Просто самцы берут самок. Самым сильным самцам достаются самые красивые самочки… Так чем люди отличаются от животных? Ничем. Стоит выебать один раз телочку и из ее головы вылетает напрочь вся дребедень, она становится шелковой и послушной, просто образцом воспитания. Я считаю лицемерием отрицать тот факт, что девяносто процентов мечтают вести разнузданный образ жизни…

Вы строите теории о правильных в воспитании методах… Лучший метод — выдолбить из головы все напрочь! Вам же нравится трахаться, Владлен! Признайтесь, Вы любите кончать внутрь, накачивать телку спермой, кому вы лжёте. Вы старый проныра!

— Я люблю трахаться! Но любимым должны осознавать последствия, что после того, как вы выразились, накачать телку спермой, рождаются дети! Я готов понести ответственность, а другие? Секс должен происходить между двумя людьми, пусть то будет мужчина и женщина, или же между женщиной и женщиной, двумя мужчинами… Не важно… а не так, что толпа насилует одну бедную девушку до потери сознания! Это не секс, это долбежка! Это не норма, это болезнь!

— Только через боль и унижение познаётся истинное наслаждение. — когда он улыбается, Терентьев понимает — перед ним псих, шизофреник. — И я бы не советовал передавать в полицию записи с камер. Ну, во-первых, на них есть очень влиятельные люди, и им это не понравится. А во-вторых, месяц назад вы трахались с одной любительницей «Унесённых ветров», очень красивая девушка, не правда ли? Выглядит взрослой, но ей всего шестнадцать. Я все устрою так, как будто Вы знали сколько ей лет, что Вы заставили ее лечь с Вами. Она все подтвердит…

Здание все еще пахло только что распакованной коробкой. Все такое новенькое и красивое. Только внутри не все было так прекрасно.

Мужчина смотрел на лагерь с замиранием сердца, он очень долго к этому шёл. Долгие годы он стучался в закрытые двери, и когда открыли — пожалел.

— Где сейчас Роман Бурков? — на старика даже противно смотреть. Идеалист и пуританин с несбыточными мечтами, который довёл свою дочь до того, что с ней случилось и не смог досмотреть за чужими детьми, теша своё самолюбие

— Не знаю. У него своё сообщество, практически сеть. Многие из лагеря примкнули к нему, приумножая его состояние своим капиталом. Местные органы власти у него на игле, он снабжает их на все готовыми рабами. У него на каждого есть компромат. Я слышал, что у него много приспешников.

— Он сейчас в Крыму?

— Я не знаю!

— Вы не были удивлены, когда я спросил про девчонку!

— Он всегда к ней не ровно дышал, был одержим ей. Она была первая — кто отказала, не отдалась и отвергла его мышление. Он помешался на ней. — мужчина наливает еще одну рюмку и выпивает ее залпом. — Жаждет мести, хочет показать своим единомышленникам, что рано или поздно получает желаемое и даже Дева Мария была шлюха.

От этих слов меня передергивает. Внутри растекается злоба на этого непутевого мужика и гения-извращенца, который хочет превратить всех в сексоголиков. У него явны проблемы на тему самоудовлетворения.

— Ту бабу он подослал ко мне специально, чтобы получать информацию… да и психолог, судя по всему, из него лучше, обманул, надавил на больное. Я же всю жизнь виню себя…

— Лагерь еще действующий?

— Нет…он…

— Собирайтесь, он может повезти ее туда, где все началось.

Ангелина.

После еды, которую в меня затолкали насильно, я становлюсь сонной и слабой, мои ноги не слушаются, а руки повисли безжизненными плетями. При этом моё сознание ясное, мысли, как никогда, быстро проносятся в моей тяжелой голове. Я лихорадочно пытаюсь сосредоточиться и понять хоть что-нибудь из происходящего.

Мужчина больше не говорил со мной, игнорировал мои вопросы. В отвратительной маске мне не удалось ничего рассмотреть и различить лица и голоса окружающих меня людей. Они все остаются для меня инкогнито.

После приема пищи мужчина отводит меня в светлую комнату, стаскивает маску и удобно усаживает в мягком, кожаном кресле.

Две женщины меня переодевают в красное нижнее белье, помогают надеть чулки и поясок с ремешками. Поверх комплекта надевают красное шелковое кимоно в пол. Я напоминаю гейшу, которую готовят к какому-то таинству. И что-то мне подсказывает, что этот обряд не доставит мне удовольствия.

Во рту горько. Отвратительное чувство. Мне страшно до чертиков.

Повторяю, как мантру «Дик, Дик…». Повторяю его имя, как молитву, прошу найти меня и вытащить отсюда. Он единственный на кого я могу надеяться.

Ко мне приходит визажист. Девушка во все оружии, она укладывает мне волосы. Превращает копну непослушных волос в произведение искусства. Делает макияж как ни в чем не бывало, даже показывает мне результат своей работы.

Ужасное чувство, когда твоё тело тебе не принадлежит, с ним делают чужие люди, что хотят.

Брежу. Сплю с открытыми глаза. Кошмар становится реальностью. То, чего боялась все эти годы находит меня…

Ох. Дик…

Когда мои приготовления подходят к концу ко мне приходит мужчина, в его руках тонкий шприц с ампулой.

Мои глаза расширяются, а сердце заходится. Слежу за каждым его движением, чувствую себя безвольной куклой. Пытаюсь заставить себя поднять руку и оттолкнуть его, но мои конечности меня не слушаются. Внутри меня происходит борьба, я прикладываю титанические усилия, чтобы сделать хоть что-нибудь — защитить себя. И хотя внутри меня нешуточная борьба, внешне я остаюсь все такой же обездвиженной.

Во рту пересыхает; даже в пустыне больше влаги.

Когда тонкая игла протыкает нежную кожу и пускает лекарство по вене, мне хочется застонать, позвать кого-нибудь на помощь. Но с моих губ не слетает ни звука. Мне остается лишь наблюдать за всем, быть безмолвным зрителем. Мужчина очень медленно продавливает яд в мою Вену.

Кончики пальцев слегка покалывает и я начинаю засыпать, перед глазами все расплывается.

Мужчина снимает перчатки и маску, кладёт их передо мной. Я вижу очертания его лица и никак не могу рассмотреть его. Изо всех сил щурюсь, чтобы размытая картинка стала более резкой. Но все безуспешно.

Стремительно проваливаюсь в пустоту, падая на мягкую обивку кожаного кресла.

Даже не замечаю, пропуская странные слова, которые мужчина говорит мне на ухо:

— Скоро ты будешь принадлежать ему, Ангел!

Дик.

Машина взывает. Я выжимаю максимум из этой птички, заставляю металл скрежетать. Мотор ревет, как раненый зверь. Каждая минута на счету, каждая секунда может оказаться решающей в этой погоне.

Сиськастая…