Дело Джен, или Эйра немилосердия - Ффорде Джаспер - Страница 42

• Предыдущая
• 42/72
• Следующая

– Нет, не могу. Кто его спрашивает?

– Четверг Нонетот.

Женщина захихикала. Мне это сразу не понравилось.

– Он все мне о тебе рассказал, Четверг.

Она говорила с таким презрением, что во мне вспыхнула мгновенная неприязнь.

– А с кем я говорю?

– Это Маргариточка Муттинг [16], дорогуша, невеста Лондэна.

Я бессильно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Нет, не может быть. Теперь понятно, почему Лондэн так настойчиво спрашивал, смогу ли я простить его хотя бы когда-нибудь.

– Что, задумалась, лапуля? – насмешливо спросила Маргариточка. – Лондэн – потрясный мужик. Он тебя почти десять лет ждал, но, подозреваю, теперь он мой с потрохами. Знаешь, если ты везучая, мы пошлем тебе чуток свадебного пирога. Захочешь сделать нам подарок – свадебный список в Кэмп-Хостоне.

Я проглотила комок в горле.

– И когда же радостный день?

– Твой или мой? – рассмеялась Маргариточка. – Твой – понятия не имею. А наш с моим милым Лондиком – через две недели в субботу.

– Позвольте мне с ним поговорить, – попросила я чуть громче.

– Ну, может, когда он проснется, я скажу ему, что ты звонила.

Я повысила голос:

– Хотите, чтобы я пришла и начала колотить в дверь?

Безотказэн привстал из-за стола и удивленно поднял брови.

– Слушай, ты, тупая сука, – тихо, чтобы Лондэн уж точно ничего не услышал, прошипела Маргариточка, – ты могла захомутать Лондэна, да профукала. Все кончено. Поди поищи себе какого-нибудь придурка-литтектива – там у вас идиотов до хрена.

– Послушайте…

– Нет, это ты слушай, – отрезала Маргариточка. – Если ты попытаешься влезть и разрушить мое счастье, я сверну твою дурацкую шею!

Связь прервалась. Я спокойно положила трубку и сняла со спинки кресла пиджак.

– Ты куда? – спросил Безотказэн.

– На стрельбище, – ответила я. – Должно быть, я там на какое-то время задержусь.

Безотказэн разместил объявление в «Суиндонском глобусе». После этого мы все собрались в кабинете Виктора, чтобы сверить наработки.

– У нас семьдесят два обращения, – объявил Виктор. – Увы, все они – по поводу кроликов.

– Ты мало запросил, Безотказэн, – пошутила я.

– Я не слишком разбираюсь в кроликах, – высокомерно отозвался Безотказэн. – Мне показалось, что это хорошая цена.

Виктор положил на стол папку.

– Полиция наконец опознала парня, которого ты застрелила у Старми Арчера. Того, без отпечатков. Ты была права насчет лица: оно не его.

– Кто же он тогда?

Виктор открыл папку.

– Он был бухгалтером в Ньюбери, и звали его Адриан Умниг. Пропал пару лет назад. Ни в чем преступном не замешан, даже скорость не превышал. Хороший был человек. Семьянин, набожный, активно работал в благотворительных организациях.

– Аид украл его волю, – прошептала я. – Самые чистые души легче всего запятнать. В нем мало осталось от Умнига, когда мы застрелили его. А что с лицом?

– Все еще работают. Его идентифицировать труднее. Согласно судебным отчетам, это лицо носил не только Умниг.

Я насторожилась:

– Так он может оказаться и не последним!

Виктор понял, схватился за трубку и позвонил Пшиксу. Через двадцать минут взвод ТИПА-14 окружил ритуальный зал, предназначенный для передачи тела Умнига семье. Поздно. Лицо, которое Умниг носил последних два года, исчезло. Камеры слежения ничего не засекли, что и неудивительно.

Новость о предстоящей свадьбе Лондэна оказалась для меня сильным ударом. Позже я выяснила, что он познакомился с Маргариточкой Муттинг где-то с год назад на встрече с читателями, когда подписывал книги. Она была хорошенькой и обольстительной, хотя и чересчур полной, на мой вкус. Мозгов у нее тоже было не ахти – по крайней мере, я себя в этом убеждала. Лондэн говорил, что ему хочется иметь семью, и он заслуживал нормальной жизни. Смирившись, я даже начала поощрять жалкие попытки Безотказэна пригласить меня на ужин. У нас было мало общего, разве что интерес к личности того, кто на самом деле написал пьесы Шекспира. Я сидела за столом и смотрела, как Прост изучает клочок бумаги с сомнительным автографом. Бумага и чернила были подлинными. А вот подпись, к сожалению, нет.

– Продолжим, – сказала я, вспомнив наш разговор во время ланча. – Ты рассказывал мне об Эдуарде де Вире, графе Оксфордском.

Безотказэн несколько мгновений сидел в задумчивости.

– Граф Оксфорд был писателем. Это точно. Мерес, критик того времени, упомянул его в своей «Palladis Tamia» в тысяча пятьсот девяносто восьмом году.

– А он мог написать эти пьесы? – спросила я.

– Мог, – ответил Безотказэн. – Загвоздка в том, что Мерес перечисляет многие шекспировские пьесы и приписывает их именно Шекспиру. Прискорбно, но это подводит Оксфорда, как и Дерби с Бэконом, под теорию «прикрытия», согласно которой Уилл был лишь маской, скрывшей гения, ныне утраченного для истории.

– В это трудно поверить?

– Может, и нет. Черная Королева, как правило, успевала поверить до завтрака в четыре невозможные вещи, и ничего плохого с ней от этого не случалось. Теория «прикрытия» вполне разумна, но имеются и другие аргументы в пользу того, что Шекспир – Оксфорд.

Повисло молчание. Авторство пьес Шекспира многие воспринимали весьма серьезно, и не один незаурядный ум потратил на эту загадку целую жизнь.

– Есть теория, что граф Оксфорд и группа придворных были ангажированы двором Елизаветы для написания пьес в поддержку правительства. И в этом есть смысл.

Он открыл книгу и прочел вслух отчеркнутый абзац:

– «…Группа придворных, аристократов и дворян, умевших блестяще писать – мы наверняка доказали бы это, если бы смогли найти их работы и опубликовать, – и первым среди них был граф Оксфордский».

Он захлопнул книгу.

– Паттенхэм, тысяча пятьсот девяносто восьмой год. Оксфорду было назначено ежегодное пожалование в тысячу фунтов на некие цели, оставшиеся неизвестными. Было то написание пьес или что-то иное – сказать невозможно. Нет никаких положительных свидетельств, доказывающих, что именно он написал эти пьесы. Осталось несколько поэтических строк, подобных шекспировским, но это неубедительно. И на гербе Оксфорда также нет льва, потрясающего копьем.

– И он умер в тысяча шестьсот четвертом году [17], – сказала я.

– Да, так. Тут теория «прикрытия» пасует. Если считать, что Шекспир был аристократом, который пожелал остаться анонимным, мне придется о ней забыть. А если нет, придется поискать другого елизаветинского мещанина, человека с поразительным интеллектом, отвагой и Божьим даром.

– Кит Марло? – спросила я.

– Он самый.

В другом конце кабинета послышался шум. Виктор грохнул трубку на рычаг и подозвал нас обоих.

• Предыдущая
• 42/72
• Следующая