Таинственный ключ и другие мистические истории - Олкотт Луиза Мэй - Страница 33

И он попытался прикрыть своим бархатным плащом белые плечи и золотистую головку.

– Подумать только, наша живая картина стала реальностью. Вот расскажу Белле, ей понравится, – произнесла Джин, когда звуки погони удалились.

– Не надо рассказывать Белле, – шепнул Ковентри.

– Почему? – спросила Джин, устремляя наивный взгляд на его лицо, которое было так близко.

– А сами не догадываетесь?

– Догадываюсь. Вы слишком горды – вам не перенести смеха над собой.

– Не в этом дело. Я не хочу, чтобы смеялись над вами. Вам и без того выпало на долю немало страданий. Я ваш друг и, как видите, всеми силами стараюсь уверить вас в этом.

– Вы очень добры! Чем мне отблагодарить вас? – пролепетала Джин.

Как бы невольно она прильнула к Ковентри, причем плащ теперь укрывал их обоих. С минуту молодые люди молчали; в тишине отчетливо слышалось учащенное биенье двух сердец, и Ковентри прошептал – лишь для того, чтобы привнести в обстановку новые звуки:

– Вам страшно?

– Нет, мне приятно, – так же шепотом отвечала Джин. И вдруг добавила: – Однако почему мы прячемся? Бояться нечего. И потом, уже поздно. Мне пора. Вы придавили коленями подол моего платья. Прошу вас, встаньте.

– К чему спешить? Наше бегство лишь добавило прелести нынешнему вечеру. Я не встану – пока. Вы примете от меня розу, Джин?

– Нет, не приму. Пустите меня, мистер Ковентри, я настаиваю. Довольно безумств. Вы забываетесь.

Она сбросила с плеч бархатный плащ и оттолкнула Ковентри. Он живо вскочил и произнес тоном человека, чей приятный сон резко прерван:

– Действительно, я забылся.

Им пришлось умолкнуть – звуки голосов раздались совсем рядом. Указывая на тропинку, полускрытую в зарослях и ведущую к дому, Ковентри произнес своим обычным спокойным, холодноватым тоном:

– Идите по этой тропе. Я задержу их.

И он шагнул навстречу ватаге веселых преследователей.

Полчаса спустя, когда вечеринка закончилась и гости стали расходиться, появилась и мисс Мьюр – уже в своем, скромном платье. Она была бледнее, смиреннее и печальнее, чем обычно. Ковентри заметил это, хотя не глядел на мисс Мьюр и не заговаривал с нею. Заметила жалкий вид мисс Мьюр и Люсия – и обрадовалась, решив, что опасная особа заняла подобающее ей место. Воистину, Люсия достаточно страдала в течение всего вечера. Она оперлась на руку, предложенную ей Джеральдом, и они двинулись через парк. Однако Джеральд хранил мрачное молчание, столь для него характерное, и все попытки Люсии завязать разговор закончились неудачей. Мисс Мьюр шла следом, одна, и тихонько, словно только для себя, пела. Может быть, Джеральд не отвечал Люсии, потому что прислушивался к песне, которая временами словно тонула в сумерках? Люсия считала, что так оно и есть; ее неприязнь быстро переросла в ненависть. Когда юные гости откланялись и домашние стали желать друг другу спокойной ночи, Ковентри протянул руку Джин, немало ее удивив (прежде он так не делал), и шепнул, хотя Люсия не сводила с него глаз:

– Я еще не дал вам совета.

– Спасибо, я в нем больше не нуждаюсь. Я все решила сама.

– Могу я узнать, каково ваше решение?

– Бросить вызов врагу.

– Прекрасно! Что подвигло вас решиться так скоро?

– То обстоятельство, что я обрела друга.

И, подарив Ковентри благодарный взгляд, мисс Мьюр ушла.

– С вашего позволения, мистер Ковентри, я хочу спросить: получили ли вы письмо вчера вечером?

Эти слова услышал «молодой хозяин», едва выйдя из своей комнаты следующим утром.

– О каком письме ты говоришь, Дин? Что-то я не припомню, – отвечал Ковентри, помедлив, ибо нечто в интонациях горничной показалось ему необычным.

– Письмо принесли как раз тогда, когда вы ушли в Холл, сэр. Бенсон догнал вас и отдал его вам. На конверте была пометка «Срочно». Оно у вас, сэр? – с тревогой объяснила горничная.

– У меня. Клянусь, я напрочь о нем позабыл! Оно в другом сюртуке – если, конечно, я его не потерял. Из-за этого нелепого маскарада все дела вылетели из головы.

Говоря скорее сам с собой, нежели с горничной, Ковентри вернулся в спальню, чтобы поискать письмо. Горничная осталась на месте и делала вид, что поправляет складки портьер, а сама украдкой, с неуместным любопытством заглядывала в комнату «молодого хозяина».

– Так я и знала: нету письма! – бубнила Дин, наблюдая, как Ковентри нетерпеливо обшаривает карманы сюртука.

И вдруг на ее лице отразилось изумление, ибо письмо нашлось.

– Поклясться могу, не было там письма! Ну и дела! Одно ясно: пройдоха она, ух, какая пройдоха – не сойти мне с этого места!

Дин тряхнула головой, выражая потрясение пополам с недоверием. Ковентри, увидев обратный адрес, удовлетворенно усмехнулся, тут же вскрыл конверт и начал читать.

«Друг мой К, пишу тебе из Бадена. Приезжай сюда, только здесь ты будешь в безопасности. Если ты влюбишься в Дж. М. (а ты в нее влюбишься, находясь с ней в одном доме – это неминуемо), тебя постигнет страшная участь – ты потеряешь голову.

Преданный тебе Ф. Р. Сидней».

– Да он безумен! – багровея, воскликнул Ковентри. – Какого дьявола он пишет в подобном стиле? Ехать к нему в Баден – вот уж нет! А что до угрозы, так это просто смешно. Бедняжка Джин! Похоже, упрямый болван решил ее извести. А ты, Дин, чего тут дожидаешься? – грозно спросил Ковентри, внезапно заметив горничную.

– Ничего, сэр, я лишь хотела узнать, нашли вы письмо или нет. Прошу прощения, сэр.

Горничная собралась уходить, но замерла под пытливым взглядом Ковентри.

– А почему ты решила, что письмо потеряно? И вообще, ты сегодня проявляешь непривычный интерес к моим делам.

– Сэр, я о таком и не помышляла. Просто Бенсон забывчив, а с письмом его к вам отправила именно я, потому что сама видела, как вы из дому выходили. Ежели Бенсон его не передал бы, это было бы на моей совести, а письмо, верно, важное, раз на нем надпись такая – «Срочно».

– Хорошо, Дин, ступай. Как видишь, с письмом все в порядке.

– Не поручусь я за порядок-то, – пробормотала горничная. Она отвесила поклон и теперь удалялась с таким выражением лица, будто «молодой хозяин» так и не нашел письмо.

Дин, женщина средних лет, суровая, мрачноватая, с проницательными глазами, была личной горничной мисс Бьюфорт. За годы службы она доказала свою преданность и пользовалась всеми привилегиями, какими леди жалуют своих любимиц. Сама Дин души не чаяла в молодой госпоже, квохтала над нею, как родная мать, и пресекала все попытки других горничных так или иначе быть полезными мисс Бьюфорт. Сначала Дин жалела новую гувернантку и симпатизировала ей, но вскоре сомнения закрались в сердце честной женщины, и теперь она истово ненавидела Джин Мьюр как причину растущего безразличия молодого Ковентри к ее госпоже. Дин знала, как сильно любит Люсия своего кузена, и, хотя в глазах ревнивой горничной ни один мужчина не был достоин мисс Бьюфорт, она отдавала должное Джеральду Ковентри и чувствовала себя обязанной проникнуться к нему симпатией. Недавняя перемена в отношениях с Люсией огорчала горничную почти так же сильно, как ее госпожу. Дин пристально следила за гувернанткой, чем изрядно забавляла последнюю, почти не доставляя ей хлопот, ибо неповоротливый английский ум горничной не поспевал следить за уловками гувернантки. Накануне Дин была отправлена в Холл с ворохом костюмов и увидела нечто крайне ее озадачившее. Она попыталась изложить свои наблюдения госпоже, пока готовила ее ко сну, однако Люсия, и без того подавленная, строго велела ей воздержаться от сплетен. Дин вынужденно прикусила язык, история осталась нерассказанной. «Зато теперь я на нее погляжу – каково ей после вчерашнего. Даром что она лиса лисой – по физиономии и не поймешь, чего там у ней на уме», – думала Дин, шагая по коридору и все сильнее хмуря свои черные брови.

– Доброе утро, миссис Дин. Надеюсь, вы вчера не слишком устали. Вам пришлось выполнять дополнительную работу, в то время пока мы веселились, – раздался жизнерадостный голосок.