Каждый его поцелуй - Гурк Лаура Ли - Страница 1

Лора Ли Гурк

Каждый его поцелуй

Название: His Every Kiss/ Каждый его поцелуй

Автор: Laura Lee Guhrke / Лора Ли Гурк

Серия "Соблазнение (Guilty Series)" №2

Объем новеллы: Пролог и 21 глава

Дата выхода в оригинале: 2004

Переведено специально для группы: Любимая писательница - Лиза Клейпас

Перевод: Анна Воронина

Редактура: Ленара Давлетова, Елена Заверюха

Оформление: Асемгуль Бузаубакова

При копировании перевода, пожалуйста, указывайте ссылку на группу!

Скандально известный мужчина...

Все знают о Дилане Муре, о его блестящем таланте и жизни в бесконечном поиске удовольствий. Но никто и не догадывается, какие душевные страдания скрываются за показным безрассудством. Лишь одной женщине удаётся заглянуть в душу Дилана. Женщине, которая наводняет его сны и пробуждает страсть, как ни одна другая прежде.

Опозоренная и обездоленная, Грейс Шеваль не хочет иметь ничего общего с соблазнительным мужчиной, который её желает. Когда Дилан предлагает ей место гувернантки для своей новообретённой дочери, она понимает, что его истинные намерения порочны. И всё же ей трудно устоять перед этим харизматичным мужчиной, и она отвечает на его страстные поцелуи с пылом под стать его собственному. Смеет ли Дилан надеяться, что эта гордая, темпераментная красавица растопит лёд в его сердце?

Пролог

Благодарю мисс Терри Роджерс за помощь в написании этой книги. Мисс Роджерс имеет степень бакалавра в области музыкальных искусств и преподаёт игру на фортепиано в течение десяти лет. Она оказала мне неоценимую помощь в музыкальных аспектах этого романа. Терри, прими мою искреннюю благодарность.

Лондон, 1827 год.

Он сходил с ума. Будь проклят этот звон, этот мучительный звон. Пронзительный вой, который обжигал мозг как огонь. Непрерывный, неизменный звук медленно лишал рассудка. Вот бы заставить его замолкнуть. Но он никогда не утихал. Выругавшись, Дилан Мур откинул простыню и встал с постели. Обнажённый, он пересёк спальню, отодвинул тяжёлые парчовые портьеры и выглянул наружу. Небо было чёрным как смоль, стояла глубокая ночь, лишь фонарь на углу освещал пустынную улицу внизу. Всё было тихо, и только в голове не смолкал шум. Дилан уставился в окно, ненавидя каждого человека в Лондоне, который мог наслаждаться тишиной и спокойно спать в отличие от него самого.

Его метания разбудили Фелпса, и камердинер вышел из гардеробной, держа в руке зажжённую свечу.

– Опять не можете уснуть, сэр?

– Да.

Дилан резко вздохнул. Прошло уже три месяца. Сколько ещё ночей он будет мучиться таким беспокойным сном? Голова пульсировала, протестуя против нескончаемого звона и недостатка сна. Он прислонился лбом к окну, борясь с желанием разбить головой стекло и положить конец пытке.

– Настойка опия, которую прописал доктор Форбс... – Камердинер замялся, увидев свирепый взгляд хозяина, но беспокойство взяло верх. – Возможно, мне следует приготовить ещё одну дозу?

– Нет. – Валяться в постели в ожидании, пока подействует болеутоляющее, было невыносимо. Дилан отвернулся от окна и прошёл мимо камердинера в гардеробную. – Я ухожу.

– Я разбужу Робертса и велю ему подать карету к парадному входу.

– Мне не нужна карета. Я хочу пройтись.

– В одиночестве, сэр?

– Да.

Фелпсу даже в голову не могло прийти, что прогулка по Лондону в одиночку посреди ночи может считаться хорошей идеей, но выражение лица слуги никоим образом не выдавало его истинного мнения. Дилан делал всё, что ему заблагорассудится, и не камердинеру подвергать сомнению мудрость решений своего хозяина.

– Да, сэр, – сказал Фелпс и помог Дилану одеться.

Десять минут спустя Дилан распорядился, чтобы Фелпс вернулся в постель, а сам спустился вниз в полутьме, держа в руке свечу. Добравшись до кабинета, он подошёл к письменному столу и выдвинул ящик. Бросив взгляд на пистолет, Дилан решил взять его с собой. Человек, одиноко бродящий по ночному городу в дорогой одежде, напрашивался на неприятности, разумно принять меры предосторожности. Он зарядил оружие, сунул его в карман своего длинного чёрного пальто и покинул кабинет. По пути к входной двери Дилан миновал музыкальную комнату, но что-то заставило его остановиться. Возможно, на самом деле он нуждался вовсе не в прогулке. Он помедлил, а потом повернулся и вошёл в музыкальную комнату.

До несчастного случая Дилан проводил здесь много времени. Но лишь раз на мгновение потеряв бдительность, он упал с лошади, ударился головой о камень, и всё изменилось. Только через два дня левое ухо перестало кровоточить, и лишь через две недели Дилан оправился от сотрясения мозга. Всё это время он надеялся, что звон в ушах пройдёт, но, похоже, он только усиливался. В течение месяца после выздоровления Дилан приходил в эту комнату каждое утро как на работу. Садился за рояль и притворялся, что ничего страшного не произошло, он постоянно твердил себе, что недуг временный, дар не утрачен, и если только он попытается, то сможет снова сочинять музыку. В конце концов, Дилан отчаялся и сдался. С тех пор больше сюда не приходил.

Он медленно подошёл к огромному роялю фабрики "Бродвуд", глядя на отблеск свечи на полированной поверхности из орехового дерева. Возможно, за последние три месяца произошла волшебная перемена, и, когда Дилан коснётся клавиш, музыка зазвучит снова. Можно ведь попытаться. Поставив свечу в резной ореховый подсвечник, он поднял крышку рояля и сел на скамейку.

Дилан долго смотрел на клавиши, затем пробежал по ним пальцами, исполнив несколько нот менуэта, своего первого музыкального произведения. Вполне терпимо для семилетнего ребёнка. Но за прошедшие двадцать лет он сочинил девятнадцать симфоний, десять опер и столько концертов, вальсов и сонат, что сбился со счёта. Он родился в достатке, а благодаря своей музыке не только приумножил семейное состояние, но и добился славы и признания критиков. Но всё это меркло в сравнении с музыкой. Только она имела значение. Музыка, которую он любил.

Дилан взглянул на исписанный нотами листок, его собственный почерк показался ему незнакомым. Перед ним лежал отрывок из "Вальмона", его последней оперы, которую он написал по мотивам скандального романа "Опасные связи". Дилан закончил произведение за день до той судьбоносной осенней прогулки по Гайд-парку.

Он написал оперу меньше чем за неделю. Музыка всегда давалась ему легко. Мелодии просто рождались в его сознании, он слышал их в голове и записывал на бумаге – дар, который Дилан воспринимал как должное. Со всей ясностью он внезапно осознал правду. "Вальмон" – последнее, что он написал в своей жизни. Почему бы уже не признать действительность? Дилан больше не слышал музыку. Её заглушал звон в ушах.

Четыре разных врача диагностировали необратимые повреждения и сообщили Дилану, что ему ещё повезло полностью не потерять слух, а к звону в ушах со временем можно привыкнуть. Он со всей силы ударил пальцами по клавишам и поднялся на ноги. Создание музыки было страстью всей его жизни, целью существования. Теперь дар исчез. К этому Дилан никогда не сможет привыкнуть.

Он задул свечу и вышел из дома. На улице сгустился туман – типичное отвратительное явление для лондонской зимы. Дилан бездумно брёл сквозь этот туман, сосредоточившись на звуках своих шагов по булыжной мостовой. Он бесцельно шёл вперёд, очнувшись, только когда понял, что стоит перед театром "Палладиум" на Чаринг-Кросс.

Некогда популярный концертный зал давным-давно уступил место роскошному Ковент-Гардену. Владелец не предпринимал попыток вернуть "Палладиуму" былое величие, но Дилан дирижировал здесь своей первой симфонией десять лет назад, когда популярность "Палладиума" была на пике. Теперь это место почти не использовалось, и он не смог сдержать мрачной ироничной улыбки. Один к одному. Бывший концертный зал бывшего композитора.