Волшебство не вызывает привыкания 5 (СИ) - Текшин Антон - Страница 24

Теперь мной любой хищник подавится. Мелочь, а всё равно приятно.

После принятия солнечной ванны я помог девчонкам собрать наши оскудевшие пожитки. С одной стороны, даже стало легче шагать. Жаль только, что быстрее мы всё равно двигаться не могли.

— А давай я на ту сторону уйду, а вечером вернусь? — предложила Пелагея, которой надоело плестись за нами, взрослыми.

«Той» стороной она именовала небытие, куда отправлялась после гибели. Раньше её туда не особо тянуло, потому что рядом были друзья, с которыми можно вытворить очередную шалость. И пусть для лича уход из мира живых был естественным явлением, у меня каждый раз мороз гулял по коже.

Ведь это, как ни крути, смерть.

— Ещё чего! — зарубил я идею на корню. — Синголло же сказал, чем меньше ты там торчишь, тем лучше. А если задержишься слишком долго, можешь вообще не вернуться.

— Много он понимает! — фыркнула она.

— Побольше твоего, егоза. Он старше нас всех, вместе взятых.

Я легонько щёлкнул её по носу, и «принцесса Смерти» возмущённо запищала.

— Нечестно! Дядя Синг сказал, что когда я вырасту, стану самой сильной и могу не есть кашу!

— Вот сначала подрасти, тогда и поговорим.

Пелагея обиженно надулась, но вскоре её внимание привлекла огромная радужная бабочка с полуметровым размахом крыльев. Вряд ли тут раньше такие экземпляры водились. Насекомое некоторое время кружило над нами, после чего уселось прямо мне на голову, под дружный девичий смех.

— Папа, она тебя с цветочком перепутала!

— Тебе идет, ага.

— А ну, кыш!

Я прогнал с себя нахалку, и та упорхнула прочь, обдав меня резким порывом воздуха. Крылья у неё оказались чрезвычайно острыми, как лезвия бритвы. Мне разом состригло часть волос с макушки, и отсекло фалангу среднего пальца на руке, которой я перед ней размахивал. Блин, а с виду безобидная букашка! Спасибо хоть фрезеровщиком мне быть недолго. Местным же насекомоядным хищникам оставалось лишь посочувствовать.

Я потянулся было к порхающей бабочке побегами с ближайших деревьев, но в последний момент в меня вцепилась маленькая защитница природы.

— Не трогай её, пап! — взмолилась Пелагея. — Она же не хотела!

— Ну да, иначе эта милашка мне бы трепанацию сделала… Ладно, пусть живёт. Хотя с такими габаритами ей и подсолнух будет маловат.

Я отпустил растения и облизал пострадавший палец. Отрастёт, конечно, но всё равно неприятно. Игнорировать боль у меня пока что не получалось. А вот матёрые орки даже потерю руки не всегда замечают.

— Думаю, цветы для неё найдутся, — предположила Шухерезада. — Лишь бы они её сами не схарчили. Природа у нас нынче такая, небезопасная.

— Только это не мешает тебе путешествовать, — напомнил я ей.

— Ну, не ты один в «дурке» сидел…

— Чего⁈

— Прости-прости, это всё твоя доченька, — замахала руками скрипачка. — Я не вынюхивала, честно.

— Пелагея, я же просил!

Маленькая болтунья состроила невинное личико и с интересом принялась изучать ближайшие кусты свидины. Ага, прямо будущий дендролог, так я и поверил.

— Ладно тебе, не злись, — легонько похлопала меня по плечу Аза. — У каждого свои тараканы. Я вот тоже в своё время лечилась…

— В моём случае это нельзя назвать лечением, — вздохнул я. — А у тебя что?

— Всего понемножку. Из меня с детства растили пай-девочку, да как-то не заладилось. У родителей была своя юридическая фирма, они очень хотели, чтобы я продолжала семейное дело. Только это вообще не моё. Вот ни капельки. Я кое-как отучилась в ВУЗе, потом меня пристроили перебирать бумажки и тут уже начались проблемы. Терпеть не могу офисы, натурально задыхаюсь в них. Пару лет терпела, старалась соответствовать ожиданиям, но в какой-то момент всё вышло из-под контроля. Я чувствовала себя лишней, никому не нужной неудачницей. Пыталась заглушить это алкоголем, куревом, колёсами… В общем, понесло меня куда-то не туда.

— На «удалёнку» перевестись не пробовала?

— Да иди ты! — возмутилась девушка. — Какая разница, где этой ерундой заниматься? Не в том дело. Короче, родители меня спалили однажды и отправили лечиться. Сначала в одно место, потом в другое… Вроде бы помогло, пока не вернулась в ту же проклятую среду. Это кажется чем-то несерьёзным, понимаю, но для меня это было сродни отсидке в тюрьме. В голове одни чёрные мысли, вокруг всё серое и унылое… Я понимала, что скоро снова сорвусь, и просто сбежала. Какое-то время кантовалась по знакомым, объездила заодно автостопом чуть ли не весь наш округ, и мне неожиданно зашло. Было в этом что-то интригующее. Появился хоть какой-то интерес к жизни, желание двигаться дальше, а не плыть унылой какашкой по течению. Я вернулась домой, отменила всех мозгоправов с лекарствами и рванула в свой первый поход. Родители, конечно, бухтели поначалу, пока не увидели меня вернувшуюся. Едва узнали свою вечно хмурую дочурку. Но вечно сидеть у них на шее не хотелось, и я подумывала стать инструктором. Даже курсы успела окончить. У нас подобралась одна лихая компашка из таких же отбитых бродяг, и они как-то раз утянули меня на фолк-фестиваль в Карелию. Ох, это был настоящий отвал башки! Я бывала на многих концертах, но слушать живую музыку под открытым небом — вообще другое дело. Захотелось как-то к этому действу приобщиться, но из музыкального у меня была только ломота в суставах. До сих пор хрустят, как у старой бабки, не знаю почему. И вот, на одном из таких слётов ко мне подвалил странный мужик, который продавал старинные музыкальные инструменты. Вроде бы у него мастерская была своя, где-то под Выборгом. Он всучил мне ребек и заявил, что мы с ним идеально подходим друг к другу. Мол, потеряли своё предназначение… Наверное, его просто никто не хотел брать, а везти обратно было лень. Я до этого думала освоить что-нибудь попроще, типа бубна, но меня при первом же касании будто током прошибло, отпустить уже не смогла. Пришлось учиться играть, хотя сперва у всех закладывало уши, если честно… Да и сейчас не всё получается, но я стараюсь.

Шухерезада с нежностью погладила инструмент, который мы чудом достали из обломков. За исключением пары сколов и длинной царапины на грифе он почти не пострадал. Крепкая штука оказалась, хоть и деревяшка. Но футляр ей всё равно бы не помешал, покрепче. Последнюю мысль я высказал вслух, но исполнительница лишь беспечно отмахнулась:

— Да ну, это чисто походная вещь, её в гробик не кладут. Задохнётся.

— А не страшно потерять?

— Что поделать, новый закажу, чертежи у меня всегда с собой, — она демонстративно постучала себя пальцем по виску. — Даже с закрытыми глазами могу нарисовать.

— Получается, это не тот самый, что тебе подарили?

— Конечно нет! Свой первый ребек я через полгода в Енисее утопила. Этот мне в Мордовии сделали, из местного клёна.

От сердца у меня немного отлегло.

— И всё равно сейчас не лучшее время для увеселительных прогулок, — вернулся я к своему тезису.

— Ты прямо как моя мама! — с укором произнесла Шухерезада. — Как будто раньше для одинокой девушки было спокойнее… Поверь, придурков всегда хватало, но благо я очень быстро бегаю.

— Да-да, а ещё неплохо по деревьям лазаешь.

— Есть такое да. У нас сад свой был огромный, я с детства там скакала. Жалко его, под «черноту» угодил…

— А твои родители?

— Живы-здоровы все, под Вологдой сидят. Там у них крупная община, которую военные организовали чуть ли не с первых дней. Крутые дядьки, между прочим, некоторые ещё во времена Союза служили. Гвозди, а не люди! Отца тоже подтянули по старым связям, а то он в офисе своём дурацком чуть ли не мхом уже покрылся. Сейчас посвежел даже, ему звание старое вернули. Как всё закончится, обязательно к ним смотаюсь повидаться.

— Далековато, — заметил я.

— А ты сам сколько отмахал с ребятнёй? Там главное Ярославль проскочить, а дальше всё плюс-минус спокойно…

Ну, что тут скажешь, некоторые люди созданы для кочевой жизни. Держать их в четырёх стенах — только мучить. Главное, что у неё родные в порядке, это нынче большая редкость. Одни отсиживались в крупных городах до последнего в надежде, что всё как-нибудь рассосётся, пока не стало слишком поздно. Другие сгинули в мелких населённых пунктах, фактически лишённых защиты. Выжили только самые инициативные, смелые и везучие.