Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Добрый Владислав - Страница 44

И я тут же пожалел о своем вопросе. Они задумались. Это было напряженное размышление — они думали не над ответом, а над тем, как ответить. Как если бы слегка сумасшедший, и совсем не слегка опасный человек, спросил что-то очевидное.

— Сядьте, сеньор Эфест, — постарался сгладить ситуацию я. — Вам тяжело так долго стоять. Я же вижу.

Любой человек из моего мира будет в недоумении, отчего бы вдруг мне, как аристократу, возмущаться от того, что какие-то прачки вдруг могут в алхимию. В конце концов, простолюдины и так умеют пользоваться магией. Например, лечить. Современный человек моего мира просто не увидит в этом смысла. И это будет его раздражать.

И простой ответ «Тут так не принято» — никого не устроит.

Потому что человек моего мира только внешне похож на людей местного магосредневековья. В своих головах местные отличаются от нас не меньше, чем талантливо нарисованные чудовища в фильмах отличаются от людей внешне.

У нас есть примеры пресловутого «табу». Например, в закрытых иерархических сообществах. Уголовники в тюрьме никогда не будут есть колбасу, не выйдут на свидание даже с близким человеком, если на нем одежда красного цвета, и так далее. Но даже эти неочевидные запреты имеют правдоподобные объяснения. Например, колбасу нельзя есть, поскольку она похожа на мужской половой член. Разумеется, эта сложная система не очевидных правил создана скорее для морального обоснования любой подлости и объяснения этих запутанных правил скорее нелепы. Но они есть, эти объяснения.

Мой мир так устроен. С самого детства мы попадаем в школу, где нам прививается определенный тип мышления. Вот это работает так-то и так-то, потому что — и дальше идет пояснение. От простого к сложному, от одного к другому. И мы находим объяснения почти всему — почему небо синее, почему солнце горит и не сгорает. И потому человеку моего мира трудно смириться с тем, когда не находится убедительного объяснения. Мой мир наполнен теориями заговора, потому что только чьей-то злой волей можно объяснить когда происходит что-то очевидно плохое. Чаще всего это касается политики.

В этом мире людей в принципе окружает причины с последствиями, но без всяких объяснений. Птицы низко летают? Значит завтра будет дождь. Все, это законченная мысль. Весной начинаются дожди. Не потому что — просто, весной начинаются дожди. И если их мало, будет неурожай.

У нас тоже редко возникают вопросы к обыденным вещам. Мало кто знает, как работает смартфон, что такое ногти, зачем в унитазе вода — мы просто воспринимаем это как данность, и идем дальше.

Но при этом, если случается что-то нарушающее принятые нормы поведения общества, нас охватывает негодование и возмущение. Чуждые культурно танцы в неположенном месте, или нападение на совершающую пробежку девушку, которая одета «неподобающе». Вот и сейчас происходило нечто похожее — нарушение устоявшихся норм в обществе. Простолюдины не могли творить магию. Поэтому в среде аристократов лечение и магией не считалось. А вот алхимия — другое дело.

— Странно, что я сам не задал себе этот вопрос, — заговорил Эфест, усевшись. Он потер виски и продолжил, не забыв изящно мне польстить. — Интересные вопросы признак живого ума, сеньор Магн. Полагаю… Знаете, в Университете ведь не делают сильнее. Но, наблюдая и постигая, даже аристократ со слабыми силами, может… Кхм…

Эфест только что назвал всех учеников Университета слабосильными. И растерялся. Я сделал вид, что не заметил. И постарался подтолкнуть его продолжать:

— Не можешь сжечь всадника вместе с лошадью, а можешь сжечь только мышь? Значит, идешь в Университет и через пару лет можешь создать огненную бабочку способную влететь точно в прорезь шлема и выжечь врагу лицо. Это я знаю. Мощь заменяется мастерством. К чему вы ведёте, сеньор Эфест?

— Алхимия позволяет становиться сильнее. Дайте сеньору Каасу пару аристократов с талантом ко льду и пару месяцев времени… И плетку… И он сможет заставить их создать зелье или даже артефакт, способный мгновенно заморозить Фонтан Караэна. Даже если эти двое не могли заморозить и полбочки из под пива. Я, конечно, преувеличиваю. Тут нельзя обойтись без особых ингредиентов… И тут мы подходим к главному! — Эфест вскочил и начал расхаживать по закутку. — Раньше никогда не было лишних ингредиентов. Слишком ценные… Да и никому в голову не приходило пробовать на простолюдинах. Конечно, мы знали, что результат редко зависит от врожденных сил, но никто не думал, что… То есть силы ведь в любом случае должны быть! Это казалось очевидным… Но это не так. И это меняет все. Ведь теперь каждый сапожник сможет наколдовать себе… Да что угодно, при некоторой удаче. Ему для этого потребуется только ингредиенты!

Прямо как будто огнестрел изобрели. Любой деревенский увалень с аркебузой может с огромной силой ударить специально выращенного для войны рыцаря, да еще и на расстоянии. Вполне себе даже насмерть. В моем мире это не сразу, но со временем, привело к тому что рыцари пропали с полей сражений. Зато армии стали массовыми и войны стали даже еще ужаснее. Видимо, чего-то похожего и боится Эфест. Не думаю, что рыцари моего мира в свое время сильно испугались первого огнестрела, который был больше похож на пугачи. Скорее, жутко раздражались. И у местных аристократов так же будет. Но это не страшно. Любые чувства легко подчинить двум — страху и алчности. Есть исключения, но они слишком редки и не сделают погоды.

— Странно. Неужели до этого никто раньше не додумался? — не поверил я. Действительно, они тут алхимию химичат сотнями лет Если не тысячелетиями.

— Полагаю, — Эфест погладил бороду. — Кто-то додумался. И не один раз. Теперь я понимаю намного лучше многие исторические хроники… Например тиран древнего Тира, города на далеком восточном побережье…

— И все они оказались достаточно мудры, чтобы мы об этом никогда не узнали. Полагаю и мы должны поступать мудро, — вмешался Вокула. — Сохранить все в тайне будет не трудно…

А вот в это я верю. Вон, в японии самураи однажды просто взяли и отменили огнестрел. Причем, аркебузы у них делали не хуже, чем у европейцев. Как и Вокула, японцы не видели потенциала, а только проблемы. Я откинулся на спинку кресла и перед моими глазами стали ровные ряды столов с самогонными аппаратами и прачками за ними. У каждой перед глазами колба, медленно наполняющаяся светящейся синим цветом жидкостью. А потом ровные ряды моих «чуханов», с похожими на водяные ружья агрегатами в руках, в которых эти колбы торчат. Только вместо воды из этих ружей летят здоровенные такие молнии, сжигающие рыцарей, как зажигалка комаров.

— Объясните это особым артефактом. Просто поставьте кусок камня перед прачкой, и скажите что она это может благодаря ему, — велел я. Как сказать «расширяйте штат»?— И продолжайте искать тех, кто выкажет усердие и талант. Среди любых слоев. Сколько сможете набрать?

— Не знаю. Немного. Потребность в стольких алхимиках стала отпадать. Увы, поставки ингредиентов от Братства Охотников не постоянны и стали оскудевать, — развел руками Эфест.

— Вот как? — сказал я. — Вокула, напомни мне с этим разобраться.

Последние слова мне пришлось кричать. Что бы там не происходило в большом зале, дело явно шло к кульминации. Металлический скрежет, шум механизмов, шипение пара, бульканье жидкостей и, что делало все по настоящему странным — утробные мужские крики.

— Да что там происходит⁈ — не выдержал я и встал, чтобы выглянуть из-за шкафа. Ухали те парни, что пялились на Эглантайн. Они выглядели запыхавшимися, как после бега. Красные, потные и тяжело дышащие. И руки, лежащие на столах, судорожно сжимались. Ведьма — сейчас похожая на нарисованную нейросеткой компиляцию, красивая до неестественности — то и дело поворачивалась к ним спиной и накланялась, что-то делая у котла. Если бы я знал её чуть хуже, я бы решил, что она это нарочно.

— Вы же помните, это будет зелье для привлекательности, — кашлянул за моей спиной Эфест. — Для подмастерьев выдающих сырье, нужен определенный настрой…