Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Добрый Владислав - Страница 46

— А вы были в курсе про все это, сеньор Вокула? — спросил я своего затихшего казначея.

— Мне рассказали не сразу. И не обо всем, — вывернулся он.

— Если вдуматься, — Каас все еще хромая, начал обходить вокруг котла, постукивая по нему костяшками пальцев. — Все это заставляет меня серьезно задуматься о пересмотре очевидных истин, которые я сам преподаю в этих стенах.

Он взъерошил и без того торчащие во все стороны седые волосы и с явной досадой хлопнул ладонью по крышке котла.

— То, что вампирское сердце усиливает чары, известно давно. Секрет о котором знает каждый второй. Вон и вы, сеньор Магн, носите коготь вампира не иначе как с этой целью. А вот органы из чудовищ диких земель, могут творить волшебство сами по себе. Должно быть это нас и запутало. На самом же деле, что вампиры, что чудовища, суть стороны одного явления. Наполненные магией ненормальности. Чуждые природе.

— Остановитесь, сеньор Каас, — веско и громко сказал Вокула. А потом, уже тише, так чтобы не услышали вокруг, добавил. — Следующими в цепи ваших рассуждений будут аристократы.

— Я читал, что череп аристократа тоже усиляет алхимический эффект, — тут же отозвался Эфест. Не смог удержаться, и не продемонстрировать свою экспертность.

— Это правда, — пропела Эглантайн. — У меня дома камин выложен ими изнутри. Очень помогает.

А вот и подтверждение практикой подъехало. Я машинально потер себе висок.

— Это все, конечно, очень интересно, — сказал я. — Но где мне теперь взять сердце вампира?

— Спросите у Гвены, — сказал Эфест. — Последние пару месяцев она продала в университет уже три штуки. Мелкие и дрянные. Но вам выбирать не приходится.

— Откуда она их берет? — как-то подозрительно сильно удивился Вокула. Обычно он умело прячет эмоции.

— Однажды я спросил, и она ответила что в её сети попадается много разной рыбешки. Даже самой неожиданной, — развел руками Эфест. — Я удивился и хотел уточнить, где она ставит сети. Ведь, насколько я знаю, в каналах Караэна нет рыбы, только раки.

Умение вовремя затупить тоже признак ума.

— Так, — я понял, что вцепился в рукоять меча. И уже давно. Пальцы заболели. Я разжал руку и помассировал виски сразу двумя руками. Что-то мимо меня проходит уже через чур много событий. Я поднял взгляд на Вокулу и спросил. — Где сейчас Гвена?

Поместье «Соленое» находилось примерно в двух с половиной километрах от Караэна, посредине между тремя маленькими городками. И рядом сразу с двумя перекрестками. Это поместье представляло из себя полтора десятка строений, обнесенных высоким, толстым забором. Настоящая маленькая крепость. Имелась даже деревянная дозорная башня в одном углу. Зародыш замка. Это поместье попало в руки моей семьи еще во времена моего прадеда. Как приданое. Видимо, для разнообразия. Когда-то тут жили аристократы. То есть, рыцари. Суровые и безжалостные люди, умело стригущие бабло с проходящих мимо купцов. Бывшие владельцы подходили к архитектурным решениям соответствующие — думали не о красоте, а о надежности. «Соленое» было, по сути, укрепленным блокпостом, с поправкой на местные реалии. Из-за его расположения Вокула не стал от него избавляться. Во время осады Караэна Королем, местный гарнизон в количестве двух стражников и пары десятков «моих» людей (то есть тех, кто кормился с этого поместья) даже смогли отразить две попытки штурма. Не думаю, что это были прямо уж действительно штурмы, предпринятые королевскими войсками. Вполне вероятно это была попытка прибившихся к Королю желающих помародерствовать местных, просто на удачу захватить и пограбить явно богатое местечко. Однако, отметить доблесть тех, кто защищал мою собственность, все же следовало. Я нашел время, прибыл в «Соленое», раздал «вольности». Например, оба стражника теперь могли не отдавать мне десятину с овса, если засевают им мою землю. Я тогда еще думал о кавалерии. И хотел так стимулировать производство корма для них. А крестьянам я поставил твердый налог в яйцах — по одному каждую неделю с человека. Это было тщательно обговорено с Вокулой и приглашенными экспертами. И, по сути, являлось уже устоявшейся практикой — хотя обычно договор аренды подразумевал, что владелец земли получает пятую часть всего, что производит арендатор, на некоторые вещи глаза закрывались. Особенно на те, за которыми уследить было не возможно. А ведь никто не сможет следить, сколько курица снесла яиц.

Эти милые и понятные средневековому человеку награды, сулящие выгоду и процветание арендаторам но не накладные для владельца земли, были моей данью уважения местным традициям. Сам же я намеревался наградить людей по своему. Ярко, впечатляюще, чтобы вызвать у них благодарность. И бесплатно для меня. Я выдал каждому стражнику по отдельной, а крестьянам одну на всех, благодарственную грамоту.

Грамоту оказалось составить не так уж и просто. Лист не самой плохой бумаги, на котором аккуратным почерком шесть строчек с оборотами вроде «От лица семьи Итвис и всего города Караэна, поименованным далее" выражается 'Засвидетельствованная перед всеми богами искреннее благодарность и восхищение», пара строк о проявленных в бою «доблесть, отвага и умение» и так далее. Но этого было маловато. Не внушало.

Пришлось искать художника, чтобы он украсил это гербом Итвис и вообще придал листочку праздничный вид. Самое близкое, что нашлось — Бруно Джакобиан, оказавшийся опытным переписчиком. Впрочем, он сделал банальный листок почти произведением искусства. Хотя, конечно, использовать человека его калибра для таких дел мне было немного совестно. Спасало только то, что я планировал использовать эти грамоты как образец для последующих.

Как я и ожидал, слово писанное на красивой бумаге произвело на местных, таким не избалованных, впечатление яркое и сильное. Мои «сотрудники» без всякого преувеличения прослезились и высказали намерение сделать для меня всё, о чем я только не попрошу. Как тут принято, выразили они это в форме клятвы.

Потому, когда Гвена попросила себе «местечко где можно попердеть или еще чем нужным заняться», то есть место для базы, то «Соленое» было первым местом, о котором я вспомнил.

Меня не было в этом имении месяцев десять, поэтому я был готов к переменам. Но не настолько. Еще на подходе бросалось в глаза множество курятников — крестьяне явно использовали дарованные вольности на полную. Сам укрепленный хутор серьезно разросся. Перед ним появились солидные, сложенные из камня строения похожие на амбары, перед стеной появилась еще одна, приземистая и широкая башня с зубчатой стеной. А главное — он стал на удивление оживленным местом. Дело даже не в снующих туда-сюда крестьянах, и телегах с корзинами яиц в сене. Подъезжая к стенам имения я увидел людей с лютнями и флейтами. Несколько группок состоящих из субъектов в одежде странным образом сочетающих в себе яркий вызов и бедность, сидело отдельно и оживленно что-то обсуждали. Я придержал коня, проезжая мимо одной.

—…так я ему сразу в ухо… — гудел мужичок с нелепыми усами, заплетенными в косички.

— Ну и дурак! У тебя работа какая? Песни петь, людей веселить, а не кулаками махать! — поучительно отвечал ему пузатый и лысый паренек в центре. Его гладкое, молодое, улыбчивое лицо резко контрастировало с низким, каким-то «бывалым» голосом:

— Из десяти драк, половину можно выиграть словами. А оставшиеся избежать. Драться надо только когда дело доходит до жизни. Вот за жизнь деритесь, а если…

— Так ведь оно само выходит. Мы ж не то чтобы в морду им плюем. Это они нам плюют. И что, стоять, обтекать⁈ — не сдавался усатый.

— Человек в тебе просто друга не видит. А ты ему другом стань, он и других одернет. Ты, вот давай, иди сюда. Давай, давай. Ты будешь пивовар, который ищет об кого бы кулаки почесать, — лысый вывел усатого в центр. Впрочем, усатый быстро освоился. Встал как-то иначе, ножку в сторону, чуть ссутулился, одновременно выпятив несуществующее пузо. И уставился на лысого характерным взглядом уличной шпаны. Оценивающим и безразличным. Холодное внимание хищника. Мда, я сразу признал в нем характерную прослойку членов лиги, которые составляли костяк команд устраивающих веселые драки под стенами.