Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 21

Несмотря на приятную внешность Барбер очень сомневался в своих мужских чарах. Ему казалось, что в облике не достает мужественности, брутальности. Слишком мягкая линия подбородка, никаких шрамов, серые глаза слегка навыкате. Ему бы хотелось иметь миндалевидный разрез глаз с небольшим прищуром, чтобы одним взглядом буравить насквозь подозреваемого. Мускулатура не перекачана, но угадывается под свободной рубашкой, а Барберу хотелось одним своим видом устрашать противника. Как бы хотелось иметь не пухлые девчачьи губы, а надменную полоску губ, которые бы кривились в глубокомысленной, всезнающей усмешке. И, конечно, возраст, вот главная проблема Хью Барбера. Никто не воспринимает всерьёз человека, которому от роду двадцать шесть лет. Не будешь же при знакомстве говорить о себе: «О, это я, тот самый Хью Барбер, знаменитый детектив, разыскавший похищенную Сьюзен Далли и раскрывший аферу Мюллерсонов».

Вдоволь насмотревшись на себя в стекло витрины киоска, Барбер с глубоким печальным вздохом двинулся вдоль набережной к стайке художников. Парни и девушки только начали размещаться, зазывая прохожих позировать для карандашных портретов. Фрёкен Голл стояла поодаль от всех и рисовала один и тот же пейзаж. Непокорная чайка бороздила небеса на неоконченном полотне, фрёкен Голл регулярно затирала холст, поэтому её чайка перемещалась из центра картины попеременно то влево, то вправо, в этот раз она и вовсе находилась в углу картины, причём походила на свежеощипанную курицу. Фрёкен Голл скосила глаза на Барбера и с усмешкой сказала: «О, цветы для Лауры!». Барбер снова рассмотрел букет и спрятал его за спину.

— Добрый вечер, фрёкен Голл. Прекрасная погода.

— Отучитесь говорить дамам банальности, мистер Петерс, и тогда у вас будет больше шансов покорить их сердца, — со знанием дела ответила ему фрёкен Голл.

— Спасибо за совет, — буркнул мнимый мистер Петерс и уже было собрался уйти.

— Лаура вряд ли придёт сегодня, когда погода безветренная, она гуляет в Английском саду с Борисом Казариным, везёт его коляску. Он любит поглазеть на книжные развалы и выпить рюмочку на свежем воздухе.

— Лаура мне назначила свидание, — независимым тоном произнёс Хью Барбер.

— О, вот как? Ну, желаю удачи, — с сомнением в голосе произнесла фрёкен Голл и окинула собеседника оценивающим взглядом. Рассматривая его примерно с минуту, она одобрительно кивнула головой и вернулась к работе над пейзажем.

Барбер почувствовал себя идиотом, вправду сказать, при общении с женщинами он зачастую себя чувствовал так. Немного помолчав, он решился задать вопрос фрёкен Голл.

— Фрёкен Голл, вы не поверите, но мне удалось встретиться с Борисом Казариным, — встретив удивлённый взгляд художницы, сообщил Барбер. — Мы очень продуктивно поработали, побеседовали о выставке «Лица и лики», и мне этот человек, поистине мэтр, показался очень интересным собеседником.

Фрёкен Голл презрительно фыркнула:

— Я-то о нём невысокого мнения. Хотя и не скрою, что мало его знаю. Этот Казарин такого туману о себе напустил… Приехал лет десять назад в Мюнхен, отрекомендовался русским диссидентом. Да никто и слыхом не слыхивал о таком диссиденте. По-немецки, правда, говорит отменно, да и на других языках тоже. Образован, полиглот, явно небедный…. Что ещё сказать? Живёт уединённо, с нашим братом-художником дружбы не водит. По крайней мере, я не знаю, чтобы у него кто-либо дома бывал… Инвалид-колясочник, сварливый и мизантроп. Вся его жизнь — это Лаура. Неразлучники.

— Значит, за ней никто не ухаживал из молодых парней? — ревниво осведомился Барбер.

— Нет, многие ухлёстывали. Да только она не принимает их ухаживаний. Посмотрит как-то высокомрно, так и охота пропадает за ней ухлёстывать. Других девчонок много. — фрёкен Голл резко повернулась к Барберу и спросила, глядя в упор, — вот объясните мне, чего вы в ней все находите?

— Она красивая, — неуверенным голосом сказал Барбер и покраснел, — и в ней есть какая-то загадка.

Фрёкен Голл разразилась неприятным смехом, да так, что на них стали оглядываться прохожие.

— Всей красоты — только и есть, что молодость. А загадка? Чую я, что загадка только в том, что живёт она со старым пердуном Казариным и крепко от него зависит.

Фрёккен Голл резко перестала хохотать и принялась рыться в коробке с красками. Хью Барбер некоторое время наблюдал за тем, как художница перебирала кисти, и, остановившись на самой тонкой, стала ставить микроскопические белые точки в углу картины. Это было так похоже на медицинские манипуляции, что Барбера даже передёрнуло, и он отвернулся. Немного помолчав, Барбер спросил у нее:

— Вы, похоже, недолюбливаете Лауру?

— С чего вы взяли, мистер Петерс? — удивилась фрёкен Голл, — мы с ней — подруги.

«Странное представление о дружбе», — подумал детектив. Его хорошее настроение улетучилось, но он не уходил.

— Знаешь, что я тебе скажу? — фрёкен Голл в упор посмотрела на Барбера. — Не такой ей нужен парень, как ты. Не молодой хлыщ и бездельник, что шатается туда-сюда. Девчонка — сирота, защитить её совсем некому. Судя по всему, у неё и нету— то никого, кроме старого пердуна Казарина. Я сроду не слышала от нее о каких — либо родственниках. Когда о матери спросила, то она сказала, чтота умерла давно, да и отец не то есть, не то нету. Одна она. Не знаю, куда социальные службы смотрят.

Барбер молчал, впитывая информацию.

— Что Казарин может? Старый хрыч он, — безапелляционно сообщила художница. — Одной рукой даёт миску с похлёбкой, а другой — поводок придерживает. И никуда Лауре от него не деться. Подчинил её себе полностью. Играет на её жалости, на её доброте. От неё только и слышно: «Борис то, Борис сё… Борису надо… Я и Борис…». Ненормально это.

Хью Барбер молчал, машинально и бездумно постукивая букетом по ноге.

— Ей нужен этакий рыцарь на белом коне. Который приедет и увезёт её в другую жизнь, — сделала безапелляционный вывод фрёкен Голл и стала яростно смешивать краски на палитре. — Рыцарь, а не хлыщ с амбициями и залакированным чубчиком. Да-да, это я о тебе говорю, мистер Петерс, прими к сведению бесплатный совет.

— Спасибо, леди, — картинно откланялся Хью Барбер и вальяжно удалился, демонстрируя пренебрежение. Но на душе было гадко, весь романтический настрой пропал напрочь. Фрёкен Голл подтвердила, что нет в нём ни капли мужественности, и совсем он не подходящая пара для Лауры. Пройдясь по набережной в оба конца, Хью Барбер спиной всё время ощущал взгляд противной фрёкен Голл, хотя дважды оборачивался и та не смотрела в его сторону. Она была погружена в свою бессмысленную титаническую работу. Посмотрев на часы, Хью Барбер убедился, что уже половина восьмого, а Лауры всё не было. Он был чрезвычайно расстроен, и решил было уже пойти в гостиницу, выбросив букет, как увидел её. Лаура медленно шла по набережной навстречу Хью Барберу и улыбалась ему. На ней была пёстрая длинная летящая юбка, толстый свитер «оверсайз», который только подчёркивал хрупкость ее фигурки. Длинные волосы были высоко приподняты и закручены в прихотливый узел с яркими блестящими шпильками. Всё в ней было мило и безыскусно. Увидев открытое, словно светящееся изнутри лицо Лауры, Хью мгновенно забыл о том, что он детектив, а она — опасная психопатка, что фрёкен Голл только что сообщила ему о непристойной связи Лауры и Бориса, забыл о том, что ожидает результатов экспертиз. Он был просто очень рад видеть эту девушку. А как любой ревнивый ухажёр он сразу стал допытываться, где была Лаура, почему она долго не приходила. На все его вопросы Лаура отвечала спокойной улыбкой. Присев на скамейку, она достала из заплечной сумки блокнот и карандаш.

— Я хотела показать тебе свой альбом с рисунками, но обнаружила что и показывать-то нечего. Неоконченные работы и наброски — небольшая копилка. — сказала она. И немного помолчав добавила, — Мне нравится этот букет, я хочу его нарисовать.

Совершенно бесполезная затея была допрашивать о чем-либо Лауру. Её поведение было таково, что она в любой момент без объяснения причин могла уйти и не сказать ни слова в своё оправдание. Настроение у Хью улучшилось и он без всяких расспросов стал просто наблюдать за тем, как Лаура делала набросок. Удивительно точными движениями, то резкими, то плавными штрихами Лаура нарисовала букет, не забыв об одной печально поникшей астре, которую сломал Барбер, похлопывая себя букетом по ноге. На рисунке была также рука Барбера, и Хью удивился, как потрясающе точно она отразила её абрис, линии контура ладоней и пальцев. Лаура с улыбкой вручила рисунок Барберу, вырвав листок из блокнота.