Дьявол, я пришла договориться! (СИ) - Карпо Катти - Страница 9

Вопить в таком положении адски трудно, поэтому прекращаю звуковую атаку и перехожу в режим философа. В общем-то, все не так уж плохо. Рубашка у меня облегающая, не задралась, так что нижнее белье местной живности я не демонстрирую. Падение предотвратила, а значит, еще примерно секунд двадцать моя голова, спина, копчик или любое другое место, на которое я умудрюсь приземлиться, останутся целехонькими. А судя по болтовне внизу, моя персона в момент стала всем полезной и нужной. Вон сколько поклонников понабежало.

В любой мелочи надо видеть хоть капельку позитива.

Наблюдаю за тем, как котик одним ударом навешивает люлей сразу трем молчаливым тварям. А затем еще двоим. Ого-ого. Какие движения. Какие взмахи битой. А сколько грации!

Ацелестий от другана не отстает. От его когтей четыре твари улетают исследовать дальний край поляны. Грандиозная у них битва выходит. А как эти двое изящно двигаются на фоне рывков существ. Как стриптизеры на шестах.

Лады, я в эстетическом экстазе. В чьи трусиля пихать деньги?

Ветку вместе со мной в очередной раз основательно встряхивают. Один из падальщиков, истекая слюной, нагибается вперед и тянет ко мне длинную ручищу.

‒ Спокойно, парень! ‒ Напрягаю пресс, замахиваюсь свободной ногой и ввинчиваю каблуком прямо по одному из подбородков падальщика. Тот всхрапывает и явно что-то себе прикусывает во всех трех пастях. ‒ Чего сразу физический контакт?! А где же пряники, песни под луной? Конфетно-букетный период кто будет обеспечивать, а?!

И почему я решила, что не смогу голосить в таком положении? Болтать то очень даже неплохо получается.

Вдруг мобильный в кармане моих джинсов оживает. Бобби Макферрин исполняет свое флегматичное «Don't worry be happy», и если кто-то из тусовки падальщиков до сих пор уделял внимание только двум красавчикам, то теперь я ‒ единоличная звезда этого дня.

‒ О… сигнал появился. ‒ С постным лицом выуживаю из закромов мобильный и прижимаю к уху. ‒ Алле?

‒ Мила, мать твою! ‒ раздается с другой стороны раздраженный голос Григория. ‒ Ни одна папка документов не разобрана! У меня скоро та кошелка с бородавкой припрется, а я еще не в курсе, что у нее там с разделом имущества! И где на компе файл с новым прейскурантом? Ты хоть изменения внесла?! Помнишь, что я тебе говорил неделю назад? Мы бесплатных консультаций не даем! Даже, тля, той «бабулечке с квитком за коммуналку»! Алле?! Слышишь меня? Где тебя носит?!

‒ Ну… ‒ оглядываю обращенные ко мне морды падальщиков. ‒ Я тут на тусовке… зависаю.

Полагаю, я приглянулась тому падальщику. И вон тому тоже. И той группе в кожистых купальниках. По-моему, они все тут ко мне неравнодушны.

‒ Издеваешься? – По тону несложно догадаться, что Григорий вне себя. Прямо представляю, как его слоистое лицо багровеет, а щеки расплываются по плечам, словно истаивая, как куски масла под солнечными лучами. – Тусовка? Какая еще тусовка?

‒ С падальщиками, ‒ говорю чистую правду.

‒ Это еще что за фрукты? – злобно шипит Григорий. – Какие-то больные фанаты металла?

Фокусируюсь на отдельных экземплярах из живой серой массы внизу. Подробностей не знаю, но на здоровых фанатов металла эти прожорливые гомункулы точно не тянут.

За бортом – полный штиль. На меня периодически капает слюна. Букет чудных ароматов «вонито-вонька» рождает в голове одну ассоциативную цепочку за другой. Где-то на фоне занудно журчит Григорий.

Почти катарсис.

‒ Ты слушаешь? – с подозрением вопрошает мой неофициальный начальник. Григорию важно знать, что его старания не исчезают в никуда, и критика в должной мере корябает чужое восприятие. – Я не приемлю безответственность! Пулей сюда!

‒ У меня возникли некоторые трудности…

‒ Это у меня трудности! Чертовы проблемы. Из-за тебя, между прочим. Ноги в руки, и сейчас же дуй в офис! И захвати мне минералочки.

Погружаюсь в размышления, пока второй, избежавший моего каблука, падальщик раскачивает ветку. Моя нога, честно говоря, уже слегка онемела, а от беспрестанных рывков и вовсе грозится оторваться.

‒ Григорий Павлович, я тут немного сдохла. Так что в ближайшие дни вряд ли доберусь до офиса.

‒ Все мы немного сдохли, девочка. Это нормальное состояние современного гомо храпиенса.

‒ Хомо сапиенса?

‒ И этого тоже, ‒ буркает Григорий. – Короче, о дохлости. Ты бы рожу мою сегодня утром видела, с визгами бы из кабинета вылетела. Щас тоже не лучше. Так что кончай мусолить мне мозги и тащи минералку. Две бутыли. Нет, давай сразу три.

По-моему, я набрала уже достаточно опыта и пора кончать с этим фарсом.

‒ Григорий Павлович.

‒ Чего?

‒ Я неофициально увольняюсь с этой неофициальной должности.

‒ Чего?!

‒ Я говорю вам «досвидули», Григорий Павлович.

‒ Чего-чего?!

‒ В общем, подробности узнайте у моего секретаря. Евгений! – приподнимаюсь и перекидываю мобильный прямо в когтистую лапу трясущего меня падальщика. – Евгений, вежливо скажите дяде идти в большой и пухлый тыл.

«Евгений» в один присест сжирает мой мобильник. Диалог завершен. Лучшего секретаря и с фонариком не найти.

Целых три секунды чувствую свое превосходство. Еще две секунды корю себя за несдержанность. Взяла и скормила тварюге единственное средство связи!

В последующие секунды вспоминаю, что у меня талант к благозвучным трелям. Мои визги – произведение искусства. Не зря же слышащие их зажмуриваются и закрывают уши. Это, конечно же, для того, чтобы хорошенько сосредоточиться на ощущениях и кожей почувствовать вибрации воздуха.

Падальщик, слопавший мой мобильник, щупает меня за коленку, но при первых звуках моего ора отшатывается и обалдело вылупляет молочно-белые глазищи.

‒ Держись! – указывает мне котик, сплющивая битой голову одному из падальщиков. Его и Ацелестия атакуют целые толпы тварей. С моего угла обзора кажется, что на парней обрушиваются грязевые волны. – Продержись еще немного, бесхозяйная душа!

Лучше бы он продолжал звать меня «белянкой».

Падальщик, получивший моего пинка, очухивается и немедленно присоединяется к собрату, откушавшему экзотики в виде моего гаджета. От их общего веса ветка гнется в сторону земли, приближая меня к другим тварям. Мое тело ‒ или то, что осталось от него ‒ неведомая сила раскачивает из стороны в сторону и трясет, как маракасы в руках озорного мучачо.

‒ А-а-а! ‒ ору я. В переводе «сейчас шлепнусь ‒ ловите!»

Ацелестий дергается в сторону места моей предполагаемой посадки. И так усердствует, что буквально грудью сносит не вовремя оказавшегося на его пути падальщика. А мальчики ‒ не слабачки. Да и в действиях их ни намека на панику.

Чего нельзя сказать обо мне. Да, я паникую. Имею моральное право, в конце-то концов! Меня хотят сожрать. И это после того, как я только что вылезла из желудка здоровенной зверюги. Дайте отдышаться. И раз уж я осуществляю трудовую деятельность в качестве корма, то требую отпуск, отгулы и премиальные выплаты.

Подо мной собираются штук пятнадцать падальщиков. Видимо, тоже решили ловить. Пожарные недоделанные. Хоть бы пожарный батут развернули.

Когти падальщика продирают ткань джинсов на коленке. Снова визжу. Перевожу дыхание, и тут вдруг ощущаю на спине давление. Поворачиваю голову и неожиданно зарываюсь носом в скопище белых перьев.

Крылья. У меня. За спиной. Торчат.

Кажется, я ощипала какого-то лебедя. Не идентифицированная птаха, пардон, я не нарочно.

Вот это номер!

Пялюсь на ближайший ко мне ворох перьев. Пушистенькие, белоснежные, отборные – так и зовут набить подушку и завалиться спатеньки. Вид у меня при этом любовании, полагаю, максимально одухотворенный. Как у карикатурного человечка с радужными водопадами вместо слюней.