Колыбель для ласточки (СИ) - Дока Анастасия Константиновна - Страница 15

— Вы сами так решили. Спасибо за разговор.

— Я не прав, — смиренно произнёс Колосов. — Я это знаю. Но у меня действительно нет выбора, и единственное, что я могу сделать хорошего в связи со сложившимися обстоятельствами — это уберечь других. Вас, Саша. Не лезьте в это дело. Они психи.

— Они? Так значит вы всё-таки расследовали, а не только в деньгах купались.

— Вы не понимаете, — он испытывал явную досаду, обиду. Он боялся.

— Кто они? — строго спросила детектив.

Колосов перевёл взгляд на детей. Ребята играли, смеялись. Выглядели счастливыми. Вениамин Игоревич был несчастен.

— Отец Стёпочки и Лёшеньки погиб, когда им едва исполнилось полгода. Разбился на мотоцикле. Любил гонять по ночному Питеру. Дочь… тоже любила. Она выжила, но осталась инвалидом. Моя девочка прикована к креслу. Иногда я думаю, что это даже хорошо: жена не видит, как дочь каждый день плачет. Она бы не выдержала. Валентина скончалась после инсульта пять лет назад. Ушла раньше, хотя мы договаривались, что первым умру я. — Колосов закрыл глаза. Вздохнул. — За тридцать семь лет службы я не накопил особых богатств. А помощи нам с мальчишками ждать не от кого. Признаться, я ненавижу деньги. Они — это худшее, что изобрело человечество, но чёрт возьми! — Вениамин Игоревич впервые дал волю эмоциям. Стукнул кулаком по скамье. Закрылся.

Александра когда-то работала в полиции и понимала, о чём он говорит. Богачом, ловя преступников не станешь. Не всегда станешь и просто обеспеченным. Уход в частные детективы тоже не путь к богатству, но здесь везло больше и с закрученными делами, а без них она не жила, и с понимающими клиентами, способными оплачивать все твои усилия. И это, конечно, было в разы больше, чем зарплата.

Колосов сидел, закрыв глаза, прислушиваясь к весенним звукам. Александра не умела подбадривать, да и говорить на личные темы у неё не особо получалось. Но она обладала тем редким качеством, о котором сама не подозревала: Александра Селивёрстова умела слушать и чувствовать собеседника. Она умела верить.

Вениамин Игоревич был честен в эмоциях, его печаль, его злость шли не разумом — сердцем. Детектив молча положила ладонь поверх его руки, минуту назад сжатой в кулак. Колосов открыл глаза, посмотрел с благодарностью и тоже промолчал.

Какое-то время они сидели в тишине. Тёплый весенний ветерок ласково касался кожи. Близнецы подбежали, начали просить мороженое. Колосов мягко улыбнулся, поправил съехавшие набекрень шапочки, поднялся.

— Дети зовут. Нам нужно идти.

— Да, конечно. Только ещё один вопрос.

— Ребятки, я вас догоню.

— Дедушка догонит?

Он кивнул, легонько подталкивая детей. Близнецы побежали. Колосов повернулся к детективу.

— Вы что-нибудь знаете о них?

— Человек, умерший от аллергии, был одним из этих психов. Я читал записи в его телефоне.

— И что там было?

— Переписка соседей.

— Снова соседи.

— Вы уже слышали о них?

— Да. О чём была переписка?

— Умерший писал, что Третья — лот. Благодарил за ночь.

— Это может означать, что угодно.

— Может. Только Третья прислала что лот он, Четвёртый. И это было за полчаса до того, как нашли тело. Совпадение? Не знаю. Я уверен лишь в одном: дело мутное скверное. Лезть туда, значит, играть со смертью.

— Это могла быть шутка.

— Могла, — не стал спорить Колосов. — Но в телефоне были правила некой Игры. Лучше бы я их не видел.

— Дедушка! — донеслось издалека.

Вениамин Игоревич помахал близнецам, повернулся к Александре.

— Мы с вами не говорили, Саша. И я очень надеюсь, вы забудете про всю эту историю.

— Мне нужны эти правила. Я уверена, они у вас сохранились.

Перед встречей детектив пробила по старым каналам информацию о следователе. Он оказался занятным специалистом, раскрывшим немало громких дел. Сложных. Головоломных. Таких, за какие бралась сама Александра.

Вениамин Игоревич вздохнул. Кивнул:

— Хорошо. Я пришлю их вечером. Дайте ваш номер.

Она продиктовала, и Колосов поспешил за внуками. А детектив осталась. Она смотрела вслед исчезающим силуэтам и думала о соседях.

По дороге домой Александра несколько раз звонила на фирму Фурских, но ей снова и снова отвечали, что ничем помочь не могут, а затем и вовсе перестали брать трубку. Выглядело всё это очень и очень подозрительно. Оказавшись в квартире, Селивёрстова первым делом сменила бежевые носки на более вдохновляющие. Сегодня этим цветом стал зелёный и его оттенок — спелое яблоко. Мысли невольно вернулись к семье Нильских, покружили вокруг Ники. Она тоже любила зелёный. Она им болела.

И что-то скрывала.

Селивёрстова вспомнила попытку Максима заговорить, руку его жены в останавливающем жесте. Эмоции, рвущиеся наружу, перемежающиеся с тишиной и раздумьями. Ясно увидела спину Раисы Павловны.

Они все что-то скрывали.

Александра прошла на кухню и стала рыться в многочисленных пакетиках с чаем, выбирая тот единственный, подходящий аромат.

Были ли подруги действительно так близки? И не был ли больше, чем другом, Нильский для убитой? Александра не верила в чистую дружбу между мужчиной и женщиной. Подумала о Бризе. Они были друзьями. Давними верными. Но их дружба называлась таковой, а на деле являла собой нечто гораздо более личное. Почти интимное. Они были одним целым. После отпуска, проведённого в тиши, в дали от склок, проблем и смертей, они стали ещё ближе. Александра всё чаще замечала в себе импульсы позвонить, увидеться, поговорить. Просто оказаться рядом.

С Ваней было легко, приятно и надёжно. С Бризом она почти не боялась быть собой. Какие-то моменты оставались, за пару месяцев и даже лет невозможно полностью переделать себя, избавиться от страхов, комплексов и чувств к другому, но Саша точно знала: Бриз, тот, кто сможет ей помочь. В его глазах она видела себя. Исцелённую.

Грусть не вовремя коснулась сердца и сразу залегла где-то на дне. Думать о Диме не хотелось. Боль всё ещё была с Сашей. И желание исцелиться его любовью тоже (читайте «Полярные чувства»).

Александра задумалась. Мог ли Максим быть для Лары тем самым светлым и надёжным мужчиной? Не любовником, не мужем, но, возможно, больше, чем другом. Могла ли Лара быть частью треугольника? Или треугольника не было? Почему такая странная дружба выдержала испытание временем? Что их держало сплочёнными? Какие тайны берегли Нильские о Ларе? Или они прятали собственные секреты?

Взгляд остановился на пакетике с чёрным индийским и кусочками вишни.

Сколько тайн ей придётся открыть прежде, чем покажется правда?

Александра поставила воду, насыпала заварку и в ожидании чая, схватила листы. Они всегда лежали под рукой. Как и её тайная страсть, носки, о которой, наверное, догадывался Бриз, кипа бумаги поджидала в разных уголках квартиры. Листы были на кухонном подоконнике, прятались в шкафчике с крупами, стояли между классикой детектива и современными яркими сюжетами звучных авторов. Они поджидали в спальне на тумбочке, у зеркала в коридоре. Мысль могла прийти внезапно, стукнув во время снятия пальто, перед сном или в нём; шандарахнув, когда сонные руки намазывали батон маслом. И Александре обязательно нужно было записать свои впечатления, эмоции, чувства, догадки. Ни с чем не связанные образы. Так работал её мозг. Так она раскрывала преступления. А помогал ей цвет и тысячи оттенков, углубляющие характер подозреваемых и свидетелей. Добавляющие событиям резкости и подчёркивающие детали, невидимые обычным глазом.

На первом листке появилась запись:

С чего началась дружба? Кто кого познакомил?

Чайник закипел: порция на одну кружку всегда готовилась быстро. В следующий приём чая Александра собиралась заварить уже что-то иное.

«Похоже у меня зависимость», — подумала с ухмылкой, отложила листы, взяла любимую кружку с космосом, наполнила ароматным напитком. Иногда запахи рождали в воображении цвета и образы. Перед глазами возник вишнёвый сад и море зелёной травы. А затем она увидела много пряного жёлтого.