Праведник (ЛП) - Ловелл Л. п. - Страница 2

Его изумрудно-зеленые глаза встречаются с моими, и в них нет и следа страха или беспокойства.

— Я знаю.

Я поворачиваюсь и иду через гостиную, борясь с желанием просто вбить в него хоть немного здравого смысла.

— Тебе семнадцать, Отто. Тебе следует учиться. Поступить в колледж. Что теперь ты собираешься делать? — комок застревает у меня в горле, и мое сердце разрывается, потому что я чувствую, что становлюсь свидетелем того, как все его будущее смывается в канализацию. Все, что я так старалась сделать для него — будущее, которое я пыталась обеспечить ему, — просто исчезло. — Зачем тебе нужно было промышлять этим? — мой голос надрывается.

Когда я поворачиваюсь к нему, его брови нахмурены. Он проводит рукой по своим спутанным светлым волосам и тяжело вздыхает.

— Нам нужны были деньги, — он пожимает одним плечом, прежде чем встать и исчезнуть в коридоре.

— Куда это ты собрался?

Через несколько секунд он возвращается и бросает на кофейный столик пачку двадцатифунтовых банкнот. Там должна быть где-то тысяча. О, Боже. Все хуже, чем я думала. А мне казалось, что хуже уже быть не может.

Я качаю головой, открывая и закрывая рот, пытаясь подобрать слова, любые слова. Но я в растерянности.

— Иден, ты ходишь в универ, ты работаешь ночами и все выходные напролет, и все ради того, чтобы оплачивать эту дерьмовую квартиру, — он широко разводит руками, демонстрируя все, что нас окружает. — Я просто хотел помочь тебе.

— Я делаю все это, чтобы выучиться и получить лучшую работу. Я даю нам будущее, — я хватаюсь за переносицу. У меня осталось всего полгода учебы. Так близко. Мы были так близки.

— Я просто хотел помочь.

— Для чего, а? В чем смысл, если ты все равно все пустишь коту под хвост? — слезы наворачиваются на глаза. — Уверена, именно это мама и хотела для тебя, Отто. Тюрьма и бесперспективные подработки, потому что ты бывший заключенный, — Боже, я подвела ее. Он опускает голову, но его плечи напрягаются, так что я выплескиваю свое раздражение: — Она была бы так разочарована.

Я не должна была этого говорить, из-за моих слов Отто ушел, и это был последний раз, когда я его видела. Я была зла и убита горем, но мне следовало просто… успокоиться. Теперь его нет, а он — все, что у меня есть, а я — все, что есть у него. Это я подвела его.

Встав, я подхожу к каминной полке и открываю маленькую, богато украшенную коробочку, в которой мама когда-то хранила разные безделушки. Достаю коричневый конверт, который я там спрятала, и открываю его, перебирая пачку банкнот. Некоторые из них он бросил на стол в тот день, но остальные я нашла приклеенными скотчем к изножью кровати Отто. Тайник. Здесь, должно быть, десять тысяч фунтов. И это, должно быть, незаконно.

Полиция не смогла ничем помочь, а это значит, я должна искать помощь в другом месте.

Мой брат явно связан с криминалом, поэтому мне нужен преступник, чтобы найти его.

Я достаю телефон, открываю контакты, и вот он — самый первый: Эш. Бывший парень. Наркоторговец. Первая любовь. Сердцеед.

Гудок, к горлу подступает желчь. Прошло четыре года с тех пор, как я порвала с ним.

— Иден? — И, видимо, у него все еще есть мой номер.

— Мне нужна твоя помощь, — выпаливаю я.

Нет ничего, на что бы я не пошла ради своего брата. Даже на это.

Глава 2

Иден

Ледяной поток воздуха взмывает вверх по лестнице, принося с собой слабый запах мочи и шлейф потерянной мечты. Мы живем в дерьмовой квартире, в плохом районе, но это все, что я могу себе позволить сейчас, и мы с Отто обходимся тем, что имеем. Или, по крайней мере, обходились этим. Это все временно. У меня есть план. Был. У меня был план.

Дойдя до стоянки, я достаю ключи и сажусь в старый ярко-желтый фольксваген-жук, который когда-то принадлежал моей маме. Когда я включаю зажигание, машина кашляет и оживает с покорным вздохом. Вероятно, я уже на пределе, но адреналин, который, кажется, постоянно течет по моим венам, заставляет держать себя в руках.

Я еду по темным улицам Пекхама, направляясь к Пэдди, в бар, в котором я работала с Эшем. Когда я подъезжаю к месту, знакомая неоново-зеленая вывеска с четырехлистным клевером заставляет меня остановиться. Это похоже на другую жизнь, другую меня, и чувство подростковой ностальгии захлестывает с головой.

Припарковав машину, я выхожу и блокирую дверь. Не знаю, почему я волнуюсь. Любой автоугонщик мог бы украсть ее за две секунды, но не думаю, что кто-то захочет завладеть желтым «жуком», на котором больше ржавчины, чем краски.

Как только я вхожу в бар, меня окутывают запах пива и сигаретный дым. Здесь никогда и никого не заботил закон "о запрете курения", а уж тем более старожил, которые практически живут в этом баре. Потертые ковры и панели из темного дерева точно такие же, как я их запомнила. С левой стороны стоит несколько будок, их высокие перегородки и тусклое освещение скрывают множество грехов.

— Иден? Это ты? — я оборачиваюсь на звук своего имени, и меня приветствует Большой Джим. Он сидит на барном стуле, опершись локтем на полированную деревянную столешницу, а его мясистая рука сжимает кружку пива. Его седая борода и морщинистое лицо делают его похожим на извращенную байкерскую версию Санты. Я чувствую запахи поношенной кожи и табака, когда он протягивает свободную руку, приглашая меня для объятий. Я принимаю приглашение, и его кожаная куртка скрипит, когда он сгребает меня в свои неуклюжие объятия. — Где ты была, малышка? Мы здесь скучали по тебе.

— Университет. Работа.

Я отстраняюсь, и он кивает.

— Слышал о твоей маме. Сожалею.

Прошло четыре года, как умерла мама. Четыре года с тех пор, как я бросила работу в этом месте, чтобы заботиться о ней в те последние недели. Со временем легче не становится, и несмотря на то, что прошли годы, я все еще не перестаю думать о ее потере. Сначала это было похоже на писк будильника, трезвонящий каждую минуту, вкупе с болью, которую, я была уверена, не переживу. Но потом минута превратилась в час. Часы превратились в утро или полдень, и теперь я иногда целыми днями не думаю о ней. И я ненавижу это. Я ненавижу это в себе, но мое сердце разрывается из-за Отто, потерявшего мать всего в тринадцать лет. Может, поэтому мы сейчас там, где мы оказались. Возможно, это повлияло на него больше, чем я думала, а я была слишком молода и погружена в свое горе, чтобы это заметить.

— Спасибо, — я не знаю, что еще сказать. Никогда не знала.

— Чем сейчас занимаешься?

Я сглатываю комок в горле, позволяя воспоминаниям о боли ускользнуть.

— Я изучаю право, работаю в Элизиуме.

— Итак, ты умна и получаешь степень, — улыбка прорезается морщинками в уголках его глаз. — Что ты делаешь в этом отстойнике?

— Она здесь, чтобы увидеться со мной. — Глаза Джима поднимаются и фокусируются за моей спиной. Его огромные плечи слегка напрягаются, а губы сжимаются. Сделав глубокий вдох, я медленно поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Эшем. Черт бы его побрал за то, что он всегда был таким сногшибательным, сколько я его помню. Его длинные грязные светлые волосы собраны в пучок, который должен выглядеть нелепо, но это не так. У него стало еще больше татуировок с тех пор, как я видела его в последний раз, и теперь они ползут по его горлу и шее сбоку. Я делаю усилие, чтобы сосредоточить глаза на них и не встречаться с ним взглядом.

— Эш. Как дела? — закусив нижнюю губу, я нервно провожу рукой по волосам. Мое сердце колотится так сильно, что, клянусь, это слышно сквозь низкий гул тяжелого метала на заднем плане. Пять лет. Наверное, мое сердце вспомнило то, что забыл мой разум.

— Пойдем выйдем, — бросает он. Когда поворачивается ко мне спиной, мне становится немного легче дышать. Я следую за ним, мои глаза прикованы к потертому зеленому ковру.

Он проводит меня за бар, через заднюю дверь, ведущую в квартиру Дейва, расположенную наверху.

— Ой, не нужно беспокоить Дейва…